Воскреснуть, чтобы снова умереть

Заступник повел его в ближайшее кафе. Это была пиццерия. Джейсон обрадовался. Он с детства привык к кухне фарангов и очень по ней скучал.

– Меня Пашей зовут. А тебя?

– Джейсон.

– Будешь Женек. Почему на улице живешь? Сирота? Или из дома сбежал? – Он говорил по-английски, но очень плохо. В совершенстве владеющий языком Джейсон едва его понял.

Ответил обстоятельно, чем поразил Пашу.

– Фига се, ты спикаешь! Откуда язык знаешь? – И тут же сам себе ответил: – Полукровка, понятно.?– Он заказал себе башню пива, и ее принесли.?– Работа нужна тебе?

– Смотря какая,?– осторожно ответил Джейсон.

– Мальчика на побегушках.

Оторвавшись от картошки фри, которую закидывал в рот, как семечки, пацан непонимающе уставился на Пашу – тот опять перешел на русский.

– Помощник нужен,?– вернулся к ломаному английскому тот.?– Энергичный, молодой, толковый. Со знанием языков.

– Я еще немецкий немного знаю,?– на нем разговаривал отчим-швейцарец.

– Русский, главное, выучи. Знаешь хоть что-то?

Джейсон вспомнил самое яркое слово, что употребил Паша, и выкрикнул:

– Падла!

Мужчина расхохотался и хлопнул паренька по плечу.

– Нравишься ты мне, пацан. А волосы отрасти, а то как монашек.?– Он думал, что Джейсон сбривает их, чтобы не завшиветь.?– Вот тебе адрес,?– Паша отобрал у официанта его блокнот и ручку, чтобы записать его,?– найди Надю. Скажи, что я тебя прислал. Она тебе угол выделит и русскому научит. Как поймешь, что можешь на нем разговаривать, приходи ко мне.

Паша не ожидал, что Джейсон уже через неделю явится. Конечно, он не овладел русским так же, как английским, но лучше, чем немецким. Со склонениями и временами была огромная проблема, а с матюками и сленгом – никаких. Надя – владелица первого гоу-гоу-бара с девочками-славянками.

И стал Джейсон мальчиком на побегушках у Паши Мороза. Он был одним из тех русских, что начали осваивать, а затем застраивать район Джомтьен.

Влиятельный человек, богач, он вел себя просто. Понтов не колотил, бабками не сорил, со всеми общался на равных, а одевался как бюджетный турист в шорты, майку и резиновые шлепки за сто батов. Паша всегда держал пацанское слово и ждал того же от остальных. На этом спустя шесть лет погорел. Нашел себе новых партнеров, таких же, как он, мужичков за сорок, выходцев из СССР. Им он доверял, а молодежи нет. Поколение «пепси» считал ненадежным. Ни пионерского братства не знали, ни дворового. Выросшие в эпоху торгашей, проповедников, МММ, они не считали кидалово позорным…

Но кинули Пашу именно те, кому он доверял. С кем скрепляли сделку рукопожатием. Кого тонкостям тайского бизнеса учил и много раз выручал. Разорвали фирму Мороза шакалы. А ему оставили рожки да ножки. Взбесился Паша, конечно. Когда не получилось по закону все вернуть, по старинке, как в девяностые, решил разобраться. Хотя бы отомстить! Но век другой, страна тоже, быстро управу на Пашу нашли. Под суд пошел бывший хозяин Джомтьена, чуть не сел в тюрьму, да смог вовремя сбежать из страны. Переехал на Кипр, где заначки хранились. С ним еще сестра, жена-тайка, сынок от нее и дочка от первого брака. И Джейсон.

В конечном итоге все Пашу бросили. Когда не смог он подняться, а от бессилия запил, ушла от него жена, с ребенком, естественно. Дочка упорхнула в Грецию. Сестра в Россию вернулась. Только верный Джейсон остался при Морозе. Не из-за денег, их уже не было у Паши, из чувства долга. Не мог он бросить того, кто протянул ему руку помощи когда-то. Вот и жил на ненавистном Кипре, среди белых людей, ледяных зимних ветров, работал, где придется, нянчился с алкашом, убирая за ним то блевотину, то экскременты, не имел никакой личной жизни и ни гроша за душой.

В Таиланд Джейсон вернулся после смерти Паши Мороза. И то не сразу – застрял на ненавистном острове из-за пандемии. В родной Паттайе полгода жил, ничего не делая, лишь наслаждаясь жизнью. Когда деньги, вырученные от продажи привезенных с Кипра европейских товаров, кончились, Джейсон устроился в фирму «Ильич» водителем. Его, полиглота, и гидом брали, но парень (уже мужчина, но выглядящий на восемнадцать от силы) с людьми контактировать не любил даже больше, чем Боря. Особенно с белыми. Паша Мороз, как показала жизнь, был исключением, и в массе своей фаранги злые, лживые, алчные и развращенные.

– Ты не только цветом волос отличаешься от соотечественников,?– говорил ему Владлен,?– еще и хмурым хлебалом.?– Их объединяла любовь к грубым русским словечкам: – Ты единственный гражданин страны улыбок без улыбки.

Боря с Джейсоном ладил. Они одно время жили вместе, снимали квартиру напополам. И продолжили бы делать это, если б хозяин не повысил плату. Пришлось разъехаться.

– Это что за павлин? – спросил Джейсон у Бори, указав глазами на одного из членов группы.

– Витас Густавсен,?– ответил тот, сверившись со списком.

– Не русский.

– Латыш.

– Они вроде вас не любят? Чего ж поперся с вами, а не со своими европейцами?

– Он мог от рождения иметь имя Виталик, а фамилию Густов. Ему лет сорок, при СССР на свет появился.

– Не нравится он мне.

– Неудивительно,?– хмыкнул Боря. Из всех фарангов Джейсон особенно не любил европейцев арийского типа, а Густавсен был высоким блондином с бледно-голубыми глазами.

– Подозрительный тип.

– Только тем, что прибился к российской группе?

– Ему в ней вообще не место. Ты глянь на него, разодетый, напыщенный. Такие если и ездят на экскурсии, то индивидуальные.

Это Джейсон верно подметил. Густавсен отличался от среднестатистического клиента «Ильича». Даже от ВИПa. Агентство не ориентировалось на богатого клиента. Того другие облизывали, не Владлен. Но если крепкий бизнесмен из СНГ или прокурор провинциального города пожелает особого к себе отношения, получит его. Джип, а не микроавтобус, питание в заведениях с крышами и стенами, а не лавки под навесами, ночевки в четверках, обязательное шампанское в пути, а гид – сам владелец «Ильича». Густавсен же выглядел дорого. Все в нем говорило о высоком достатке, не только одежда, часы, сумка, но и зубы, и маникюр, и мелочовка, типа спрея для увлажнения лица. Такие, как он, в микроавтобусах «Хендай» не ездят. У них машины премиум-класса с водителем, а возможно, и личный вертолет.

Остальные туристы были типичными. Мама средних лет с дочкой-подростком, два холостяка, объединившихся, чтобы сэкономить и взять номер в эко-отеле на двоих, супружеская пара из Екатеринбурга непонятного возраста, пара юных голубков, невероятной красоты девушка и нескладный парень с куцей бородкой, а при них дед. Тот явно сопровождал внучку в заграничном путешествии, но не особо ее опекал. Именно в его глазах горели детское любопытство, живой восторг, удивление от увиденного. Все его интересовало, и истории гида, и мелькающий за окном пейзаж, и фрукты, что они купили на первой остановке.

Зазвонил телефон. Борис поднес его к уху и услышал:

– Сабай ди май? – по-тайски «Как дела?» И интересовался этим Владлен.

– Все нормально. Приехали в деревню, закупились фруктами и направляемся кормить обезьян,?– отчитался Боря.

– Еще одного человечка подхватите. Он сейчас на мототакси к вам едет. Тоже хочет на экскурсию.

– В машине уже тесно,?– начал ворчать Марков. Группа его более или менее устроила, все спокойные, добродушные, трезвые, а новенький может оказаться типом крайне неприятным.

– Он много места не займет, не переживай. Но заселить его нужно отдельно. Если в нашем отеле мест не будет, устрой в соседний.

На этом Владлен решил разговор закончить. Боря чертыхнулся. И не поспоришь ведь с боссом, если велит, значит, нужно исполнять.

Он вышел на дорогу и приложил ко лбу ладонь на манер козырька. Забыл очки от солнца в автобусе и ни черта не видел из-за яркого света. В полдень лучи даже через тучки пробивались и беспощадно жарили. Градусов сорок сейчас было, и Боре не терпелось забраться в кондиционированную прохладу автобуса, а не торчать на солнцепеке в ожидании еще одного хвоста. Их у него и так девять, а теперь двухзначное число получится!

К счастью, байк появился из-за поворота совсем скоро, и минуты не прошло. Когда он остановился, из-за спины таксиста показался пацаненок. Он проворно спешился, снял каску и протянул ее водителю.

Нет, не пацаненок, девушка. На первый взгляд совсем молоденькая. Темненькая, курносая, с узкими глазами, маленьким неулыбчивым ртом и высокими скулами. Не тайка. Не китаянка. Не казашка. Не якутка. И не девочка. При ближайшем рассмотрении – довольно взрослая… Особь. Потому что пол определить Боря так и не смог. А все из-за голоса, он оказался грубоватым, и десятый член группы представился именем Али.

Транс, решил для себя Боря. Парень на женских гормонах. «Пхет тхи сам», или люди третьего пола, так называют здесь подобных ему. Но это обычно местные, не тайцы, так камбоджийцы, лаосцы, а Али говорит на чистейшем русском.

– Боря, можно вопрос? – К Маркову спешил дед, всем представившийся Палычем.

– Слушаю.