Призраки забытых могил

На воле Мара быстро себя нашла. Все благодаря красоте – пронзительной, завораживающей, противоречивой. Мара от природы была женственной, манкой, аппетитной, сводящей мужиков с ума своими формами и каштановыми кудрями, но на зоне она похудела, накачалась, остригла свои роскошные волосы и стала пределом мечтаний пассивных лесбиянок и бисексуалок. С первыми она старалась не связываться. Они сразу начинали ее рассматривать как потенциального партнера для жизни, а Маре не нужны были серьезные отношения. Но переспать с ищущей острых ощущений девушкой-би она была не прочь. Удовольствия ей это не доставляло, но было не противно. Не то что с мужиками. Мара знакомилась в тематических клубах с богатыми дамочками, проводила с ними ночь, брала за это деньги и неплохо себя обеспечивала. В итоге она нашла покровительницу, жену депутата Мосгордумы. Та любила супруга, уважала его, но поскольку он с ней не спал, а ей бабе-ягодке в самом соку секса хотелось, то она решила найти партнершу, которая бы доставляла ей удовольствие. Это, как она считала, не большой грех. Мужчины секс с женщиной изменой не считают. Тем более он без любви, а лишь по симпатии.

Мара ей понравилась. Сначала внешне, потом и как человек. Со сложным характером, искалеченной судьбой, темным прошлым, порочным настоящим. Мара и Кара (Карина) стали настоящими подругами. Секс присутствовал в их отношениях, но его становилось все меньше. Он сошел на нет, когда у Кары начались проблемы со здоровьем. Мара поддерживала ее. Ходила с подругой по врачам. Дежурила у постели прооперированной Кары, тогда как ее муж лишь иногда наведывался, а учащийся в Лондоне сын звонил по видеосвязи. И отправилась бы вместе с ней в израильскую клинику, где больную обещали поставить на ноги, если б была выездной.

Все это время Кара помогала ей деньгами. Ненавязчиво. И не обидно. Когда Мара перестала принимать их, вдохновила ее на открытие собственного бизнеса. В первую очередь дала ей поверить в себя, а уж потом ссудила энную сумму. Одолжила, то есть. Сказала, вернешь, когда отобьешь деньги, я в тебя верю.

Кара умерла в Израиле, и там же ее похоронили. Маре не только не пришлось возвращать долг, она еще и получила в наследство небольшую квартирку. Обо всем этом она узнала от душеприказчика покойной. Оказалось, Кара знала, что безнадежна и едет на Землю обетованную умирать.

Ни по кому Мара так не плакала, как по ней. Ни по погибшей матери, ни по своему ребенку, скончавшемуся в трехмесячном возрасте, ни тем более по себе, битой, ломаной, истерзанной еще в юном возрасте. Она так тяжело переживала утрату, что хотела отказаться от квартиры, бизнеса. Как будто этим она могла вернуть Кару. Спасибо той. Явилась во сне и погрозила пальчиком.

Благодаря ей у Мары сейчас все более или менее хорошо. Сниматься она перестала давно, сразу после того, как их отношения с Карой перешли на новый уровень, бизнес начал-таки приносить прибыль, квартирку она под себя обустроила. В планах было родить дочку, толстоляхую, щекастую Машку, завести собаку и попугая-ару, а еще съездить в Израиль, чтобы навестить могилку Кары.

Тату-салон Мара покинула в полдень. Вызвала такси и поехала на работу. Сама она не водила авто и не собиралась учиться и сдавать на права, как и покупать машину. Если она когда-нибудь разбогатеет, то просто начнет пользоваться такси бизнес-класса. Но только не метро. На нем Мара не ездила никогда. В период безденежья каталась на автобусах, лишь бы не спускаться под землю. Едва она ступала на эскалатор, как начиналось удушье. В памяти всплывали картинки из прошлого: ее бросают в пересохший колодец, затем отверстие закрывают листом железа. Мара должна была умереть там, но чудом выжила. Небеса послали двух девочек-подростков, услышавших ее слабые крики. Одну звали Элизой, вторую Ленкой. Богема и…

Впрочем, неважно. Они поклялись забыть о своих кличках навсегда!

Мара доехала до ателье, где нанятые ею швеи строчили спецодежду. Она сама занималась этим на зоне, знала, что к чему. А также понимала, какие копейки на этом заработаешь, если будешь нормально девочкам платить. Поэтому на их предприятии еще и подделки под фирму изготавливались. Качественные, штучные. Ими занимались две зэчки, молодая и в возрасте. Первая великолепно вышивала, вручную обрабатывала края, вторая в восьмидесятых у Славы Зайцева в его модном доме работала закройщицей, вдвоем они такие идеальные вещи изготавливали, что главные дизайнеры именитых домов не отличили бы их произведения от своих.

Выйдя из такси, Мара увидела молодого мужчину с внешностью херувима. Точеные черты, небесно-голубые глаза, русые кудри. Ему чуть жирка поднабрать – будет вылитый ангелок. Но Иван, а именно так звали мужчину, был поджар. И волосы стриг коротко, но стоило пропустить поход к парикмахеру, как они начинали закручиваться в кольца.

– Привет, вредина, – поздоровался с Марой Иван.

– Салют!

– Кофейку не желаешь? – Он продемонстрировал два стаканчика из «Старбакса».

Мара взяла один и, бросив «спасибо», пошла дальше.

С Иваном она познакомилась месяц назад. Он снял соседний офис, в нем продавал какую-то компьютерную хрень (он говорил, что именно, да она не поняла), а иногда и ночевал, потому что с женой у него были нелады, но поставить точку в отношениях ни один из супругов не решался.

– У вас есть дети? – спросила Мара, узнав о семейных дрязгах Вани.

– Нет.

– Совместно нажитое имущество?

– Жилье снимаем, оба понаехали.

– После ссор у вас умопомрачительный секс?

– Мы им вообще не занимаемся уже несколько месяцев.

– Тогда почему не разводитесь, не понимаю?

– Мы даже и не женаты официально. Я могу просто собрать чемодан, технику и уйти. Сколько раз это делал, но оставался.

– Вопрос повторить?

– Не могу один. Готов уйти только к кому-то.

– Слабак.

– Ага. Мы, маменькины сынки, все такие. – В самокритике ему нельзя было отказать. – Возьми меня в мужья, Маринка.

– Терпеть не могу, когда меня так называют. Я – Мара.

– И вредина. Так что, возьмешь?

– Конечно, нет.

– Потому что лесбиянка и мечтаешь найти женщину своей мечты?

– Откуда ты знаешь, что у меня ее нет?

– У тебя бабий коллектив, а я обаяшка. Мне уже все обо всех рассказали.

– Не собираюсь ни с кем жить. Ни с девушкой, ни с парнем, ни с тем, кто не определился с полом. Я асексуал, Ванечка. И одиночка. В паре не нуждаюсь.

– Жаль. Ты мне нравишься. И я уверен, мы бы поладили.

Больше они к этой теме не возвращались. Но иногда болтали за кофе, играли в его офисе в компьютерные стрелялки. Маре Иван тоже нравился. Он был легким, интересным, ироничным и не робел перед ней. А еще она отмечала его красоту. «Если рожать доченьку, то от такого!» – все чаще думала Мара. Все лучше воспользоваться биоматериалом знакомого мужчины, чем обращаться в банк спермы.

Мара перво-наперво зашла в швейный цех. Проверила работу девочек, поболтала с ними. Каждой по шоколадке подарила. Всем разные, а не так, что оптом упаковку молочного с изюмом купила и раздала. Мара знала вкусы своих швей, благо их было немного, всего десять человек. Одна любила «Баунти», другая «Аленку», третья только горький ела. Ее звезды, закройщица и вышивальщица, не признавали шоколад без коньяка. И для них приобретался тот, что с пьяной вишней или бренди. Мара не подлизывалась к девочкам. Она искренне хотела их порадовать. Но также понимала, что работник, хорошо относящийся к руководителю, будет больше стараться.

Плечо покалывало. И это хорошо, потому что пусть слабая, но боль напоминала о том, что надо промыть татуировку и смазать ее пантенолом еще раз. Мара направилась в туалет, чтобы сделать это.

Она втирала мазь в воспаленную кожу и вспоминала сына.

Его звали Борисом, сокращенно Бо. У него был такой милый ротик, круглый, пухлый, чуть приоткрытый. Выдыхая воздух, он будто произносил этот звук… Бо!

Мара родила его от вертухая. Зона, в которую она попала после драки с двумя зэчками, была смешанной. На мужиков-надзирателей велась охота. Бабенки готовы были с любым переспать. Даже вступившие в лесбийские отношения нет-нет да срывались. Им не столько пениса хотелось, сколько крепких мужских объятий. Волосатых рук, вони из-под мышек, колючей щетинистой щеки, что соприкоснется с твоей. По факту, другой энергетики! Мара их не понимала. Ей все мужчины казались отвратительными. Но только не Рафик. Он был высоким, мускулистым татарином со смешливыми зелеными глазами и ногами колесом. Ему бы не дубинку в руки, а лук со стрелами. Одеть не в камуфляж, а в кольчугу. И на коня посадить. Истинный хошун, гвардеец Чингисхана. Но и без этого всего он завоевал сердца зэчек. По нему и славянки сохли, и азиатки, и пара мулаток – были у них и такие. А Рафик влюбился в Мару.

Она не поняла этого, пока на нее не накинулась кореянка Анита. Она была фавориткой красавца-вертухая. Он пользовал многих, но ее выделял. И вдруг появилась новенькая, что затмила всех. Рафик влюбился в Мару так сильно, что боялся ее домогаться. Она оценила это. И отдалась по собственной воле спустя три месяца. Вскоре залетела, родила.

Рафик не узнал о том, что у него сынишка появился. Перевелся в другую зону, когда Мара еще на сносях была. Она понимала, что беременна, но скрывала это. Ребеночка она планировала родить только для себя. Но если бы она обратилась к доктору, Рафик понял бы, что отец именно он. Мара на позднем сроке рассекретилась. Кажется, седьмой шел.

Она мечтала о дочке, но родился пацан. Немного странный. У него, скорее всего, были проблемы со слухом, потому что он не реагировал на голоса. И все равно Мара его полюбила. А как иначе? В муках рожала, сиськой кормила, укачивала… А когда спал, смотрела на его мордашку и умилялась. Выдыхая воздух, он будто произносил: «Бо!»

Мальчик умер внезапно. От чего – непонятно. Скорее всего, из-за халатности. Он приболел, был помещен в больничку. Сильно кашлял, а с лекарствами на зоне беда. Мара растирала его грудь бальзамом «Звездочка», а себе им же мазала шею и плечо. Ребенок плакал, она убаюкивала его, таская на руках. А ее Бо был очень крупным мальчиком! Он вроде пошел на поправку. Мара не могла находиться с ним постоянно, ее рабочие обязанности никто не отменял. Пришла как-то со смены и узнала, что Боря умер. Сказали, инфекция. Но на виске синяк. Уронили ее малыша, когда укачивали.

Похоронив Бориса, Мара набила его имя. Его она свела в первую очередь. Поняла, что не нужно превращать свое тело в надгробный памятник и слишком часто вспоминать мертвецов, особенно безгрешных, пусть покоятся с миром.

– Мара, тебя к телефону! – услышала она крик своей помощницы Томы, которую все называли Том-ям – в честь тайского супа. Девушка была по матери якуткой, но для русских все азиаты похожи.

– Ответь за меня!

– Я хотела. Но сказали, по личному вопросу.

Мара вышла из туалета и проследовала в кабинет. Там находился стационарный телефон, на который по личным вопросам ни разу не звонили.