О чем молчит ветер

Грачев осмотрелся. Обычная советская двушка: на стенах выцветшие бумажные обои, там же ковры, репродукции. Югославская мебель. Люстры из стекла и «самоварного» золота. Коля въехал в такую же квартиру, когда женился. Но сделал ремонт, и сейчас там было приятно находиться. У Эскиных же было неуютно. Квартира угловая, мрачная. В ней холодно и… тоскливо?

– Ты передернулся, – заметил Костя. – Почему?

– Не по себе мне тут.

– Мне тоже. Какая-то аура нехорошая у этой квартиры.

– Ты веришь в такие глупости?

– Глупости или нет, а все жильцы, которым хата сдавалась, съезжали через год максимум. А тут все исправно: отопление, канализация. Последние почти на халяву жили. Только коммуналку платили и пару тысяч сверху. Так сказать, за износ. И все равно отказались от квартиры. Пустовала полгода. Кира на продажу ее выставила. Но не нашлось желающих ее приобрести.

– Она же в Приреченске давно не появлялась, – не мог не вспомнить слова Димона Грачев. – Как тогда дела вела?

– Через доверенное лицо, – ответили ему. Это в квартиру вернулась Димкина мама с тарелкой, на которой лежали бутерброды с колбасой и сыром. – Их с Родей общий друг детства, Ромка, риелтор. Он и сдавал, и продавал.

– Ромка? – переспросил Лев. – Это не Попов ли?

– Да, он.

– Я через него хату свою менял после развода. Толковый чувак.

– Он тоже ходил в театральную студию вместе с Родей? – предположил Грачев.

– Вроде бы. Мальчики, вы ешьте. – Женщина поставила тарелку на стол. – Я за компотом сбегаю.

– Да вы не беспокойтесь о нас, Серафима Петровна.

– Мне не в тягость.

И она снова удалилась. Мужчины взяли по бутерброду. Но Коля не был голоден, поэтому, надкусив, отложил. А Костик свой умял за секунды и принялся за второй.

– Паспорт гражданки Эскиной тут, в квартире, – жуя, сообщил он. – Кое-какие личные вещи, сложенные в рюкзак. А телефона нет.

– Сейчас никто без него из дома не выходит, значит, украли или выронила. Скорее, второе.

– Почему?

– Если б грабили, взяли бы в первую очередь серьги. Они золотые. Сбыть легко, не то что телефон. Они сейчас все от отпечатков работают или фейс-айди.

– Надо номер узнать.

– Запросим.

– Или спросим. – И зашагал в прихожую. – Серафима Петровна, у вас есть номер Киры? – Соседка, как оказалось, вернулась с компотом. Коля не слышал, как она вошла.

– Нет.

– А Ромы?

– Его есть. Это ж он у меня запасные ключи оставил. Чтоб я потенциальным покупателям квартиру показывала, если он не может. Тортик принес. Но обещал отблагодарить денежкой после сделки. Да только никто не захотел покупать эту квартиру почему-то. Хоть и не дорого просили. Но я тебе, Левушка, уже говорила об этом.

– Телефон при вас?

– Да. Всегда. – Она сунула руку в карман кардигана и достала из него кнопочный аппарат «Нокиа 6300». У Коли был такой в университете. Предел мечтаний всей молодежи того времени. – Набрать Рому?

– Сделайте милость.

Женщина принялась жать на клавиши, отведя телефон от лица – вблизи плохо видела. Наконец ткнула в зеленую трубку. Когда услышала «Алло», протянула сотовый Льву, но его перехватил Николай.

– Господин Попов, здравствуйте, моя фамилия Грачев, я начальник уголовного розыска города Приреченска.

– Добрый день. Хотя вряд ли он такой, да? Раз вы звоните с телефона Серафимы Петровны? Что с ней?

– С ней все в порядке. Погибла Кира Эскина.

– Как это? Мы вчера утром виделись…

– Скиньте ее телефон, пожалуйста.

– Да-да, конечно. А что произошло?

– А об этом хотелось бы с вами поговорить при личной встрече. Вы один из немногих друзей детства, с кем она общалась все эти годы.

– У нас были сугубо деловые отношения. Не без приятельского доверия, конечно.

– Сегодня вы сможете подъехать в отделение?

– Да, но не лучше ли мне сейчас подскочить в квартиру Киры? Вы ведь там? – Коля дакнул. – Я в пяти минутах от вас. Ждите. Телефон сейчас скину.

Номер пришел через несколько секунд. Грачев набрал его. Абонент, как и ожидалось, был вне зоны действия сети. Но телефон можно начать пробивать уже сегодня. Да, суббота, и получится не так оперативно, как в будний день, но с технической службой можно договориться, а сотового оператора подключить уже утром понедельника.

Полицейские отпустили маму Димона. Уже вдвоем прошлись по квартире. Спала Кира на диване даже без белья. Почти не ела, но много пила жидкости: в ведре пустые бутылки из-под воды, сока, лимонада. Смотрела телевизор. Читала детективы – на журнальном столике лежали книги, написанные Агатой Кристи, Рексом Стаутом, Александрой Марининой. А еще старый фотоальбом. Грачев открыл его, стал листать. На снимках уже более или менее взрослые дети. Школьники. Девочка и мальчик. Она хорошенькая, щекастая. Он тоже очень симпатичный, но худенький, почти прозрачный. На некоторых брат с сестрой были запечатлены с мамой, улыбчивой, но при этом грустной женщиной. Было видно, что она старается казаться счастливой, но делает это из последних сил. Одной растить двоих детей непросто, тем более когда у тебя проблемы с сердцем.

…Роман приехал, как и обещал, через пять минут. Он оказался высоким симпатичным пухляшом с обширной лысиной, которая его ничуть не портила. А еще он был невероятно элегантно одет. Фисташковая рубашка с золотыми запонками, светло-коричневый костюм и бордовые ботинки. Как ни странно, все цвета между собой сочетались. И «голда» не выглядела вульгарно.

– Вы такой пижон, господин Попов, – не смог смолчать Коля. И его коллега закивал. Рот его был занят бутербродом, поэтому Константин помалкивал. – Отлично выглядите.

– Спасибо. У меня на одежде пунктик.

– Непросто, наверное, подбирать под нестандартную фигуру?

– Еще как. Но это даже хорошо, иначе я бы тратил все свои гонорары на барахло.

Они уселись на диван. Лева наконец доел последний бутерброд, запил его компотом и, стряхнув с губ крошки, присоединился к начальнику и свидетелю. Но угнездился на стуле, оседлав его, как коня.

– Рассказывайте, – скомандовал он.

– О чем? – решил уточнить Попов.