Баба Яга. Фрагменты о любви. Часть 2. Мёртвое царство

Яга показала на свои руки и сделала жест, как бы она хотела помыть их.

– Руки ополоснуть? Не, у нас руки не моют. Чистая ты.

Баба Яга села за стол и пока Лада раскладывала трапезу, рассмотрела плетённое кресло-качалку, стоявшее с другой стороны комнаты, и большой тёмно-коричневый сундук. Над ними на стене тоже висели травы, похожие на зверобой и мяту.

В доме, похоже, было всего две комнаты. Дверь во вторую была как раз напротив входной двери. «Нехитро», – подумала Яга.

– Кушай на здоровье.

Еда была странной. Нарезанные брусочки желтоватого и серо-коричневого цвета, без привычного вкуса, но сытная. Яга съела всё, что было на её тарелке, не придавая значения тому, что ест. Травница налила в кружку травяной сбор и велела выпить.

– Сила в нём. Может, и вспомнишь что.

Баба Яга послушно выпила. Тело наливалось светом и слабым теплом. Трудно было его назвать солнечным, скорее, рассеянным дневным. Он дал немного силы, и Яга заговорила.

– Ничего не помню. Только увидела дверь, а она вмиг и растаяла. Всё стало сразу серым. Дорожки и той не было. Потом как-то появилась.

– А себя-то хоть помнишь?

Яга помотала головой.

– Как оглушили меня. Полная пустошь. Голова пустая… И душа… Только в ногах тяжесть. И в загривке тянет.

– Пойдём-ка, – травница взяла под руку Ягу и повела её к креслу-качалке. – Садись, я тебя укрою. Можешь вздремнуть.

– Нет, ты мне лучше расскажи, кто я. Сон подождёт.

– Ты Баба Яга. Остальное потомушки. Утро вечера мудренее.

– Баба Яга? Ладноть… Надоть… Значится… – мысли Яги снова забегали, выискивая опору хоть на какие-то слова, но усталость от пережитого утяжеляла глаза, думать не хотелось.

Лада принесла два тонких шерстяных пледа. Один серый в большую шотландскую клетку, второй песочного цвета со скандинавскими узорами. Она укрыла Ягу полностью, с ногами, плечами. Баба Яга, вроде, и не замёрзла, но живого тепла даже после еды не пришло, только стылость во всём теле, будто замерло всё внутри. Травница глянула на опустошённые глаза подруги и вытащила из сундука толстые шерстяные носки. Помогла надеть. Заварила ещё один травяной сбор и дала его Яге. Проследила, чтобы та выпила всё до последней капельки. Яга стала засыпать.

Наутро Баба Яга открыла глаза. Серый свет за окном ничуть не поменялся. Сколько проспала? Яга покликала Ладу. Никто не отозвался. Она осмотрелась и вспомнила всё, что произошло после исчезновения двери. «Ну, ладной, хоть это помню. Надо идтить. А кудать идти-то? Не знаю, но надо. Не век же на месте сидеть. Лада хотела поведать мне что-то… Агашеньки, точнёхо, обо мне. Кто я и откуда пришла? Надо дождаться её. Можа, во двор вышла? А можа, приснилась она мне? Или привидилась? И ничего не было? Тогда где я? Можа, умерла?»

От мысли о смерти Баба Яга окончательно проснулась, одним махом скинула пледы и оттолкнулась из кресла-качалки, прямо-таки выскочила из него. Кинулась во двор. Двор был как вчера, серый, пожухлый и пустой. «Нет никого! Опять?! Да что ж такое-то?» Хотела крикнуть, позвать и тут у калитки заметила хозяйку. Та ей махнула:

– Выспалась? А я к сапожнику ходила за обувкой для тебя. Мои-то ноги меньше да шире твоих, уж всяко тебе мои лапоточки не гожи. На, мерь, – Лада дошла наконец от калитки к крыльцу и протянула полотняной мешочек.

Яга взяла его и заглянула внутрь. Там были новенькие кожаные поршни. Бабка вынула их и рассмотрела. Добротные, сшиты из хорошо выделанной коровьей кожи.

– Башмаков твоего размера не было. Поршни взяла. Там глянь ещё, стельки. Вместо подошвы. А ну-ка мерь! Угадала с размером али нет?

В мешке и впрямь были ещё и две стельки. Похоже, что из лошадиной кожи, прочные, упругие. Яга сунула их в поршни, сели как влитые.

– О, как ладно-то сели! Мерь-мерь, прям на эти носки и мерь.

Яга послушно обулась. Завязала ремешки, расправилась и бодро топнула сначала одной, потом второй ногой.

– Пройдись, – показал рукой на двор.

Яга широким шагом прошлась по двору.

– Пава! – и обе звонко засмеялись.

– Пошли иван-чаю попьём.

– Иван-чай? Откуда он тут? Ни в саду, ни по дороге не видела трав никаких, ни цветочка, ни деревца, а у тебя под потолками, да в банках… – Яга оглядела жухлый садик с редкими голыми куцыми кустиками.

– Ты и собрала у себя в лесу, мне принесла. Когда раньше приходила. Я тебя научила, ты собрала. Здесь растут свои травы, полезные, от всякой хвори, не такие, как на белом свете. У вас вкуснее, ароматнее, солнцем налитые. Я тебе отвар делала из твоих же травок. А это, – Лада показала на жухлый сад и тяжко вздохнула, – это вчера вдруг повяло. У сапожника тож… Палисадик, – она так и назвала вместо палисадника, – сжухнул. Только не к обеду, как у меня, а к вечеру. Он подалее от хода обитает, можа, потому.

За чаем Лада рассказала о житье-бытье Яги. Что живёт она за рубежами мёртвого мира, на белом свете, принимает гостей сказочных, наставляет их мудрым словом и светом ума и души на путь истинный. Иногда заходит в мир мёртвых, мертвяков уводит, куда следует, знакомцев навещает, гостинцы приносит – конфеты да пироги, ягоды да грибы, мёду лесного. Особливая ценность – живая вода. Её можно обменять на что угодно для хозяйства. Но Лада воду бережёт, сама редко пьёт – здешним живая вода в голову ударяет.

Ещё рассказала, что однажды приводила к Якличу гостя своего. Почему, зачем, неведомо, ни Яклич, ни Яга тайны не выдали. Гостя Лада издали видела, когда по заботам своим по другой дорожке путь держала. Особо ничего не разглядела, только Ягу и признала. Но гость точно живой был, потому в эту сторону и шли. На обратном пути Яга одна пришла, а когда в другой раз к Ладе наведалась, то и рассказала, что по делу к Якличу гостя провожала.

Баба Яга удивлялась, но в душе ничего не отзывалось. Когда разговор дошёл до Лешего, у Яги перед глазами вдруг появился лохматый образ. Неясный, но тёплый и мягкий. Лада заметила перемену в лице:

– Неужто вспомнила?

– Его помню. Имя… Леший, Лешенька,.. Лохматый… – глаза Бабы Яги забегали, будто что-то под носом искали. – Люблю его, – почти шёпотом произнесла и повторила: – Люблю его.

Лада засияла. Хоть что-то Ягуша вспомнила. Славно!

А у Бабы Яги перед глазами возникли картинки. Леший за столом, чай, морошка. Леший что-то говорит, она смеётся. Леший отпаивает Ягу отварами, Яга в кровати на высоких подушках. Леший мастерит, приносит улов, приводит гостя… Гостя Баба Яга не признала. Кто такой? Откуда? Память на этом заканчивалась.

«Ладноть, и то пусть. Значится, какая-то жизнь за исчезнувшими дверями была. Есть ли нет сейчас, но была. Надо выход искать». И Яга встрепенулась.

– Спасибошки, подруженька. За приют и покой. За кусочек памяти. Идтить надо бы. Отдохнула я, пора выход на белый свет искать.

– А меня-то вспомнила?

– Нет, родимая, – не стала обманывать Яга. – Покамест нет. Но раз Лешеньку вспомнила, то и твой черёд непременно придёт. Не держи на меня обиду.

Лада не стала обижаться: «А с чего обиду звать? Не вина это, беда. Само собой придёт. Само собой».

Хорошо бы…

Глава 3. Леший в раздумьях

После исчезновения Ягуши Леший до вечера барагозил по лесу. Метался по поляне. Вокруг неё. Убегал то по одной, то по другой лесной тропе и снова возвращался. Он рычал, орал и выл.

Вот тут же, тут был двор Ягуши, амбар, баня… Сам всё строил, крышу на сарае собирался подлатать. Где всё? Куда исчезло? Как такое могло случиться? Неужто и впрямь Старуха из Золотой рыбки гадость сотворила? Сама не могла. Сил таких у неё нет. Ни уменья, ни радивости. Но он сам слышал её ворчание и что-то про ведьму. Какую ведьму? Думай, Леший, думай. Из Спящей? Там есть колдовка. И в Русалочке ведьма злючая, но в Русалочке под водой, Старухе туда ходу нет. Да и Золотая рыбка не допустила бы. Значит, из ближайших точно из Спящей красавицы. Надо сороку к матери красавицы снарядить. Узнать поболее.

А что это даст? Ну, ведьма, ну, из Спящей. И что? Там злыдня беспросветная. Не уговорить, ни умаслить. Ещё и хуже сделать может. Так что же делать? Не сидеть же сиднем?

Леший снова пошёл по лесу тропы топтать, круги кружить и думы думать. Здесь он Кота в сапогах вёл к Ягуше по просьбе его односельчан. Там в озере Русалочка выглядывала, по морям да рекам приплывала в гости к мудрой Яге за советом. Где-то здесь калитка была… Эх, сколько ног и лап через неё прошли. И даже один бочок – Колобок. Этот вообще частил гостем. Нагловатый тип. Где они все сейчас? Помнят ли добро Ягушино?

Лешего озарило! Добро! Они же могут помнить добро! Ну, должны же! Или нет Яги, нет двора, нет и памяти о делах её добрых? Надо проверить! Тут одной сорокой не обойтись.