Маленький богатырь: Пекельное царство

– Неправда, я ничего не боюсь, – возразил мальчишка.

И мне совсем не страшно, что вы мысли мои читаете, тоже мне нашли пугливого, читайте на здоровье.

– Что это вы там забузили, боги и люди, – пытался всех помирить Хорс.

– Это вы все немедленно перестаньте совещаться в моей голове, а то она сейчас лопнет! – взмолился Ромка. Но боги продолжали обсуждать Ромку в его же собственных мыслях.

Мальчишку спас Сварог. Царь заговорил, другие боги замолчали, а в Ромкиных мыслях настал покой.

– Мы долго искали врага в Яви, – как-то особенно тяжело произнес Сварог,

– Но, к сожалению, он был слишком хитер. Днем и ночью богатыри следили за Беловодьеми и Ирием, силясь найти прокравшегося к нам навянина. И только Сирин смог разоблачить его. Но вот незадача: наш друг Сирин пропал, как и Полбык. Теперь мы уверены, что их забрали навяне.

Мы знаем, кто находится под личиной богатыря, но лазутчику неведомо, что он уже разоблачен.

Сейчас мы сорвем с врага явянскую личину и откроем тайну. Сказав это, бог толкнул клетку к Стрибогу.

Тот все это время, не сводя буйных и нервных глаз с клетки, задумчиво расчесывал свою невероятную бороду, выпуская на свет новых божков, стал изо всех сил дуть на лжебогатыря. Стрибог дул, раздувая щеки, но ветра вокруг совсем не ощущалось, сама клетка даже не качнулась, а вражеский лазутчик стал метаться в своем плену словно его со всем сторон обдували самые сильные пустынные и ледяные ветры. Ложный Полбык стал меняться: сквозь кожу пробивалось что-то пугающе черное, а потом слоями, точно горячая фольга, с рук навянина сползла кожа богатыря.

Стрибог перестал дуть, и за дело принялся Перун. Бог разбудил свою тучу. Встряхнувшись, как пес породы Водолаз после купания, туча подлетела ближе к клетке и все ее желтые шарики сразу же превратились в острые молнии. Перун доставал эти золотистые стрелы и метал их в подлого шпиона. Какие-то попадали, а какие-то застревали в прутьях.

– Грозному богу не хватает меткости-то, – решил Ромка и сразу осекся, испугавшись, что следующая молния может поменять свою траекторию и попасть в него.

Но дело оказалось не в меткости. Золотые прутья задерживали молнии совсем не потому, что Перун не был ловок. Молнии, что коснулись Полбыка окончательно содрали с него всю чужую личину, и глазам собравшихся предстал Ворон-Вран.

Ромке показалось, вернее он решил, что раньше он не замечал какой Ворон на самом деле, то ли от страха, то ли от растерянности он никогда не разглядывал его и вот сейчас рассмотрел, как надо. Теперешнего Ворона-Врана Ромка увидел двуликим. Его лицо менялось: сначала казалось обычным, почти незапоминающимся и в секунду вдруг превращалось в другое, хитро-злобное – навянское.

Дурман не прошел, и навянин не мог пошевелиться, тут-то дело завершили те самые застрявшие молнии Перуна.

Освободившись от прутьев, желтые стрелы разили врага по очереди, вонзаясь в пленника и рассыпаясь у него внутри. Отчего все тело навянина каждый раз вспыхивало словно ночной фонарь.

С последней молнией Ворон пришел в себя и ненавистно вперился черными глазами с красными извивающимися прожилками в Сварога, пытаясь сказать что-то злобное.

Царь Яви не стал ждать, когда Вран придет в себя окончательно. Жестом он подозвал Алконоста. Птица без труда подняла клетку и унесла в Беловодье.

– Что теперь с ним будет? – спросил Ромка.

– Алконост бросит клетку в Странном лесу, мы отпустим Врана, чтобы он вернулся к навянам, – ответил ему Сварог уже не мысленно.

– Но почему вы не расправитесь с ним? Почему не накажете. Хотя бы в подвал посадили, он же Полбыка и Сирина похитил.

– Тебе бы надо знать, что боги Яви не карают, мы живем в мире и согласии с самого нашего сотворения. Все, что тревожит нас исходит он навян, но мы никогда не желали им зла, – повторил Сварог. – Зло чинят лишь навяне, не боги.

– Всегда знал, что этот Вран что-нибудь учудит, навянский двуликий проныра, – рычал Перун, а молнии сыпались из его тучи словно монеты из большого кармана.

– Теперь нам нужно обдумать вот что… – Ромке показалось, что голос Сварога теперь прозвучал несколько заговорщически и тревожно, отчего Ромке стало страшно. Царь принял задумчивый вид, другие боги решили не мешать ему и разбрелись по Ясуни, что-то обсуждая.

Леля совсем пропала из поля зрения. Ромка немного сомневался, идти ему за богами или остаться со Сварогом, но мальчишеская интуиция подсказывала, что надо остаться, и он не ошибся…

"Ах, как хорошо сюда вернуться", – думал Ромка, с наслаждением вдыхая сладкий теплый воздух, в Ясуни он казался еще более вкусным и нежным, словно слегка подогретое мороженое, и поудобнее усаживаясь на своем присмиревшем облаке, – Как же здорово!".

Сварог сурово взглянул на Ромку.

– Однажды Марена, моя старшая дочь, встретилась в Странном лесу со своей двойняшкой, – начал правитель Яви. – Мы потеряли ее. Она навсегда осталась в Нави, забыла о родстве с нами и теперь служит Кощею. Теперь я спрошу тебя богатырь, и ты должен будешь ответить правду. Почему ты не доверился нам? Почему ты даже Сирину не признался, что тоже встретился с двойником в Странном лесу?!

Мальчишка растерянно оглянулся, отчаянно ища глазами поддержку и одновременно соображая, говорит ли сейчас с ним бог на древнем языке Пращуров или на его языке, а, может быть, он вдруг сам стал понимать язык Пращуров. Леля так и не вернулась, и сейчас они со Сварогом были один на один. Ромка нервно сглотнул. Синие царские глазищи, с почти выплескивающимися через край темными волнами, пленили его. Не получалось даже прикрыть веки.

– Царь, я, я, – заикаясь от волнения, оправдывался Ромка.

Он вспомнил, как несколько лет назад его отчитывал папа за немалый проступок. Тогда Ромкина шалость по меркам родителей действительно была серьезной и выходила, как резюмировал папа "за рамки дозволенного". Именно тогда и Ромка, и его друг Тошка – соратник по шалостям – узнали рамки всех поступков: когда детские шалости приобретают криминальный оттенок или угрожают чьей-то жизни – они автоматически перестают быть шалостями и становятся проступками, а дальше уже взрослые решают, какую категорию присвоить проступку – "серьезную" или "очень серьезную".

В то лето Ромка и Тошка не по своей воле оказались на даче у давнего приятеля Тошкиного папы – дяди Саши. Отцы мальчишек решили, что для воспитания и здоровья детей необходим свежий воздух глухой сибирской деревни.

У дяди Саши и Ромкиного папы там было полно развлечений, а вот маленькие друзья скучали от великого дачного безделья.

Мальчишки приободрились, когда, угрюмо бредя по берегу реки, случайно наткнулись на старую деревянную лодку на речном приколе.

Дело тянулось к вечеру, и ребята, решив, что лодки никто не хватится, отвязали ее. Освободившись от цепей, сибирская лодчонка, хоть и не была предназначена для катаний – дырявая, точно простреленная во всех местах, тут же радостно пошла, но не по реке, а ко дну…

Настигнув Ромку и Тошку, хозяин лодки, не стал слушать оправданий, а потащил мальчишек к родителям.

Тем же вечером мокрые и дрожащие воришки предстали перед строгими взглядами возмущенных отцов… Та шалость оказалась проступком, попавшим в категорию "очень серьезный".

А сейчас на него смотрит правитель Яви, что раз в десять, а то и в сто страшнее и волнительнее, и даже соврать нельзя, и остается судорожно додумывать, что он совершил – проступок или шалость.