Маленький богатырь

Ромка нахмурился.

– Па-ап? – крикнул он в комнату немного раздраженно.

Евгений Борисович вышел в коридор, бережно пряча записку жены в карман.

– А, Тошка, – расплылся историк в радостной улыбке, – уже собрался. Умница!

– Я что-то не понял, пап, – недовольно сказал Ромка и, нервно взглянув на тугой (почти такой же, как у него самого) рюкзак белобрысого мальчишки, того самого Антона или просто Тошки, лучшего друга Ромки. Но сегодня Ромке ни с кем не хотелось делить свои приключения, даже с лучшим другом.

– Что ты не понял? – спросил Евгений Борисович, надевая на сына куртку и приглаживая его темно-каштановые вихры, чтобы надеть на него шапку, ведь на улице с утра было ветрено. – Тошка с нами едет.

– Где папа, Тош? – спросил он, весело подмигнув блондинистому курносому мальчишке, с россыпью веснушек по всему лицу.

Тошка округлил ореховые глаза.

– Он в машине, дядя Жень.

– Как? – чуть не вскрикнул Ромка. – Дядя Саша с нами едет?! Пап, ну он же филолог, что он понимает в истории?

– Так, давай не умничай, а собирайся и пошли в машину. Пара мудрых и опытных взрослых не помешает юным любителям приключений, – улыбнулся историк, прищурив серо-голубые глаза (почти такие же, как у Ромки).

Ромке ничего не оставалось, как только кивнуть, покорно застегнуть куртку и нацепить на плечи рюкзак, который уже не так радовал его, как раньше. Когда сборы были закончены, они все вместе спустились вниз. В лифте Тошка толкнул непонятно на что обиженного Ромку в бок.

– Ты чего? – спросил он с недоумением, вглядываясь в напряжённое лицо друга.

– Ничего, – буркнул Ромка. – Тебя там только не хватает, – ворчал он, отвернувшись от Тошки, – это вообще не для маленьких.

– Ты чего? – защищался Тошка, – я только на месяц младше, а ты меня малышом обзываешь?!

Ромка промолчал и, уткнувшись носом в угол лифта, стал отковыривать от стены прилипшую жвачку. Тошка тоже обиделся и отвернулся от Ромки. Тошка был абсолютной Ромкиной противоположностью: ниже ростом, несколько полноват, но добрее и преданнее для Ромки не было друга на всем свете. Они познакомились ещё раньше, когда семилетний первоклашка Ромка без дела шатался по двору, как всегда в поисках новых приключений. Его ровесник Тошка в это время пытался освоить новую технику – велосипед, который тайно позаимствовал у отца. Велосипед был намного больше Тошки и маленький водитель даже не доставал до педалей, но был чрезвычайно горд, что почти освоил эту сложную машину. Катаясь во дворе (если это можно было так назвать), Тошка неосторожно вывернул руль и влетел в кусты, где Ромка как раз в это время проводил свои первые исследования. Тошка и велосипед, сбив Ромку с ног, упали прямо на него.

– Ты долго собираешься на мне валяться? – обратился Ромка к паре выпученных от страха ореховых глаз, над которыми топорщилась чёлка светло-русых волос. Ромка вдруг услышал густой частый стук и понял, что это Тошкино сердце стучало от страха.

Тошка пробурчал что-то вроде извинений, перебрался с Ромки на землю и, зашмыгав курносым носом с мелкими веснушками, стал тереть ушибленное колено, раздумывая, заплакать ему или нет. Выбравшись из-под тяжелого велосипеда и вытянув порванный шнурок ботика из масляной механической цепи, Ромка придвинулся к виновнику аварии, намереваясь предложить свою помощь – с тех пор мальчишки стали не разлей вода.

– Ну что, успеем? – спросил Евгений Борисович высокого молодого, по-европейски одетого мужчину в черной стёганой куртке с воротником-стойкой и в элегантных очках. Тот открывал багажник серебристого минивэна. Дядя Саша был лучшим другом отца Ромки, они дружили с детства, вместе учились в одном университете, только на разных факультетах, а теперь преподавали. Дядя Саша, он же Александр Сергеевич, был лингвистом и десять лет назад вернулся в Россию из Бельгии с женой француженкой, мамой Тошки, у которой были русские корни (так что, Тошка был наполовину французом, над чем Ромка часто потешался, называя друга «французиком», а прочитав биографию А. С. Пушкина, стал дразнить еще и Дантесом), и сразу стал преподавать в родном университете.

– По пробкам ехать полтора часа, я посмотрел, – ответил, довольно улыбаясь, дядя Саша. Он тоже, как и Ромкин отец, обожал путешествовать. В детстве они с другом Женькой обошли все лесополосы и парки в городе, объездили на велосипеде всё, что можно объездить, и даже сбегали с уроков, чтобы впрыгнуть в подмосковную электричку, доехать до конца, сойти на самой дальней станции и побродить в поле. Настоящим удовольствием тогда для маленьких Женьки и Сашки было лазить по развалинам забытых и заброшенных церквушек или особняков.

– Садитесь в машину, парни. Кстати, мальчиши (дядя Саша их с Тошкой часто так называл), там для вас сюрприз.

Ромка и Тошка, побросав рюкзаки в багажник, забрались на заднее сиденье. Сюрпризом оказались стаканчик с холодным фруктовым мороженым – для Тошки, и любимым эскимо Ромки. Ромка тут же забыл свою нелепую обиду и разочарование, и вот они уже ехали в машине с лучшим другом, замечательным дядей Сашей, который умел рассказывать истории и анекдоты как никто другой, и папой навстречу приключениям. Что может быть лучше для мальчишки в его девять лет?!

Подъехав к аэропорту, дядя Саша припарковал минивэн, и путешественники, взяв свои вещи, пошли искать свою стойку регистрации.

– Пристегните ремни и выключите сотовые телефоны, планшеты и плееры, – вежливо попросила стюардесса. Когда она стала рассказывать о технике безопасности в полете, Ромка вспомнил о маме и повернулся к Тошке, чтобы рассказать об этом другу, о том, что мама недавно вернулась из Милана, а там было закрыто кафе… но, к Ромкиному разочарованию, Антон уже давно сопел – его как всегда укачало в машине, а теперь ещё и в самолете. Ромка вздохнул, грустно взглянул в окно иллюминатора, там, под крылом самолета, медленно проплывали облака.

– Опять спит? – тихо спросил дядя Саша, нависнув над Ромкой. – Укачало, наверное. Ну пусть спит, иди к нам, и Ромка перебрался на передний ряд, где устроились папа и дядя Саша. Ученые, достав маленькую коробочку с походными магнитными шахматами, разыгрывали партию.

– Пап, а где твои студенты? – спросил Ромка.

– Они уже на месте, лагерь разбивают, улетели днём раньше с кураторами. Так было решено заранее, – ответил отец, передвинув пешку на две клетки, и с довольным видом погладил сына по голове. – Как ты себя чувствуешь, все-таки первый твой полёт? – спросил он, глядя на сына.

– Серьёзно? – удивился дядя Саша, – первый полет? Я помню, первый раз полетел в восемнадцать лет. Ох и уши закладывало. Тебе шах, историк, – усмехнулся он.

– Ну, знаешь, лингвист, дорогой, – ответил отец, – шах – это еще не мат. А вот это уже мат, – удовлетворенно потер ладони историк.

– Ну я бы не сказал, дорогой коллега, – парировал дядя Саша и сделал рокировку.

Евгений Борисович задумался.

– Что? Напряженный момент? – спросил его дядя Саша и подмигнул Ромке.

– Ну не знаю… может, ничья?.. Саш, скоро приземлимся. – сдался Ромкин отец.

– Вот все вы историки такие, чуть что, так ничья. Ладно, – согласился дядя Саша и пожал руку Евгению Борисовичу.

Когда они приземлились в Нижнем Новгороде, Ромка растолкал друга.

– Хватит дрыхнуть.

Антон зевнул и протер глаза.

– Мы уже приземлились?

– Ага, малыш, – ответил Ромка, – давай вставай, соня.

– Ну меня же укачало, – пытался оправдаться Тошка, – тебя что, не укачивает?

– Никогда! – гордо заявил Ромка.

Дядя Саша и Евгений Борисович уже выбирались к трапу.

– Кстати, как твоя диссертация? – спросил дядя Саша.

– Потихоньку продвигается, – ответил Евгений Борисович, оглядываясь на копошившихся детей.

– А я хочу съездить к профессору Александрову, по поводу своей.

– По славянским богам?

– Да – тема Макошь не раскрыта, надо бы побольше информации…

– Кто такой Макошь? – протиснувшись к взрослым, спросил Ромка, который услышал только обрывок разговора. Антон плёлся позади всей очереди, зевая и покачиваясь.

– Не такой, а такая, юноша, – остановил Ромку дядя Женя, чтобы пропустить всех и дождаться Антона. – Макошь в древнеславянской культуре – богиня судьбы. По ведическим преданиям, она плетёт нити судьбы, из которых рождается человеческая жизнь, – объяснил филолог, придержав за локоть папу Ромки у трапа.

– Пап, когда мы уже приедем, – заныл Тошка протяжно и противно, утыкаясь в спину отца, – я ку-у-ушать хочу!