Ловцы небесных алмазов

– Не пустим чужого петуха в наш курятник, – сжал кулаки второй, чернявый.

– Пущай катится, откуда явился, – поддержал третий, ростом помельче других, но крепкий, жилистый.

– А! Петр! Ну, как говорится, добро пожаловать к нам на огонек! – прогремел, спускаясь по крутым ступеням, председатель колхоза.

Большой и пузатый, как, похоже, все местные начальники.

– Рад приветствовать, Степан Ефимыч. От себя и от моего отца. Он велел большой привет вам передать.

– О! Спасибо! И Василию огромный привет! Сколько лет не виделись! Пусть заглянет в гости, – увидев грязь на стене, председатель замахал руками, погрозил пальцем конопатой. – Эй, Любаша! Ну что за безобразие! Опять повсюду черным черно. Помыть, что ль трудно стенку? Ты ж у нас ответственное лицо за чистоту административного здания.

– Да уж не трудно, Степан Ефимыч, – ответила работница. – Ежели всего раз в день, иль пару-тройку. Так ведь, помилуйте, еще пегий кабан сюды не приходил. Он как шлепнется с разбегу вон в то дождевое озерцо, так брызги до самой стрехи полетят. А уж коли встряхнется, то и конек грязью заляпает. Сразу как отгуляет кабан, слово даю, я помою стенку.

– Я просил изолировать пегого кабана, – напомнил председатель, важно выпятив толстое пузо из распахнутого пиджака. – Ась, все разом запамятовали. А, товарищи женщины. Что молчим? Чего сложного запереть его в новом загоне?!

– Загнать-то можно, а попробуйте удержать! Мы давеча закрыли кабана, так он рылом ворота поддел и снес. Юрка с Колькой их заново ставят.

– Вот! Привыкайте, товарищ комсомолец, к деревенским чудесам, – председатель тронул меня за плечо, приглашая в сельсовет. – Десять баб и семеро мужиков не могут справиться с одним хряком. Слышал, вы талантливый изобретатель! Может, и нам на пользу чего-нибудь сочините. Поможете укротить пегого нарушителя спокойствия. Давно хотел его зарезать, а он, подлец, таких ладных поросят дает! На городском базаре не сыскать лучше.

– Степан Ефимыч, мои научные изыскания по части радиотехники, электричества, – признался, чувствуя себя неловко под его настойчивым взглядом. – Я могу починить приемник и фотоаппарат. Не силен в укрощении свиней.

Оглянувшись с крыльца, я увидел как лохматый серый кобель, весь по уши в репьях, поднимает заднюю лапу и прицеливается на колесо машины.

Я сорвал ветку наклонившейся к крыльцу яблони и прогнал пса. Одну опасность устранил, а худшую прозевал. Не заметил, как примчался особо уважаемый в колхозе пегий кабан и, по своему обыкновению, с разбега шлепнулся в самую большую лужу.

Ясное дело, грязи досталось и моему костюмчику, и “Победе”, не только зданию сельсовета и колхозным труженикам во главе с пузатым председателем. Видимо, с испуга в мою штанину вцепился здоровенный гусак. Еле отогнали его две бабы. Кобель-таки сделал второй заход и точечно прицелился на заднее колесо. Выгнанный трактористами из лужи кабан поддел рылом чемодан и отправил его в дорожную жижу.

В отвратительном настроении я пришел в здание сельсовета, чтобы умыться и переодеться.

Мои запасные костюмы председатель категорически не одобрил. Выдал широкие льняные штаны на резинке и рубаху-косоворотку. Парусиновые ботинки счел пригодными для полевых работ.

– Отправишься собирать клубнику на поле, – председатель дал первое рабочее задание.

– Заниматься бабьей работой! – я нескромно возмутился. – Лучше дайте мне радиоприемник починить. Или телевизор.

– Не так у нас много радиоприемников, чтобы ломались каждый день. Телевизор и вовсе один на деревню, – усмехнулся председатель. – Какая есть работа по сезону, той и радуйся. На уборке пшеницы и ржи ты с непривычки за час в обморок свалишься. Бабья работа! Хе-хе! Это у вас в городе разделение. В деревне работа общая. Наши бабы при нужде и трактор поведут, и сараюшку сколотят. А уж сколько тяжелых мешков они перетаскали! Каждая из них сильней и выносливей тебя в десять раз. Так что прошу не жаловаться. Иди, куда посылают.

Я подумал, что не так уж плоха клубника. Она вкусная. Мог и вправду отцов приятель куда хуже отправить. В коровник или укрощать ненормального кабана.

В широченных штанах и народной рубахе я казался себе клоуном. Но такую одежку не жалко испачкать.

Машину я загнал во двор приветливой, не острой, как колхозницы, на язык, одинокой старушки бабы Нюры. Она сдавала комнаты в старом бревенчатом доме.

Баба Нюра держала кур, уток, гусей и трех коз. Утки с гусями на день отправлялись к реке. Куры бродили по двору. Петух кукарекал тихо и хрипло. За козами рано утром заходил пастух, а с вечера после дневного выпаса их было не видно и не слышно.

Хозяйка дома заверила, что шума у нее во дворе много не будет.

– Городские часто приезжают летом с детьми на природу, снимают комнаты на неделю, а то и на месяц. А в этом году что-то затишье, – призналась она.

Я порадовался, что на то время оказался у бабы Нюры единственным жильцом. Особенно утешало после деревенских “чудес”, что по соседству не поселилась семья с маленькими шумными детьми. Смогу спать спокойно после тяжелых трудовых дней, а если повезет, и после веселых вечеров. По пятницам в сельском клубе проходит вечер танцев.

Глава 4. Погром

Танира

Мой первый рабочий день… Из тихого помещения для переодевания, затаив дыхание в любопытном предвкушении, я вошла в шумный цех сборки гигантских тяжелых машин, которые применялись в строительстве зданий. Облаченная в плотный темно-синий форменный комбинезон, защитные очки и мягкие наушники, заглушающие вездесущие гул и скрежет, я замерла на месте, едва за моей спиной сомкнулись раздвижные дверные створки. Так удивительно и интересно было наблюдать за тем, как движутся по конвейеру части новой машины, чтобы там, в конце своего долгого пути, стать единым целым. Высоко под потолком сновали вспомогательные летающие дроны.

Не знаю, сколько времени я бы еще могла так простоять почти неподвижно, не решаясь сделать еще шаг навстречу интригующему и немного пугающему миру машин: искрящемуся, гремящему и жужжащему. На меня обратил внимание старший мастер. Подошел, приветствовал и подвел к огромному сенсорному пульту управления.

– Танира, ты будешь ответственной за тридцатый сегмент. Видишь, его границы отмечены желтыми полосами, – кратко объяснив мне суть работы, показал мужчина. – В первом задании нет ничего сложного. Ты должна правильно рассчитать параметры для каждой единицы техники и ввести и сюда, – он ткнул пальцем в экран. – А дальше техника по заданной схеме все сделает сама. Не надо нервничать, успокойся и сосредоточься на необходимых вычислениях… Заказанная партия рейкемов – сто восемнадцать у нас полностью готова. Переходим к сто девятнадцатым. Я отключу этот сегмент промежуточной сборки, а ты запустишь его снова с расчетом под новую комплектуемую машину другой модели… Пробуй.

Я рассчитала все нужные параметры, для подстраховки делая вычисления в уме по три раза. Успокоиться не получилось. Чувствовала собственные тревожные импульсы и старалась их не замечать, раз не получилось приглушить. Введя проверенные данные в диалоговое окошко пульта управления, облегченно выдохнула, приготовилась наблюдать за первым запущенным лично мной производственным процессом, но вдруг… Где-то рядом громко хлопнуло, так что я услышала звук и сквозь наушники. На экране пульта управления замигало предупреждение о недопустимой неисправимой ошибке. В следующее мгновение луч гигантского сварочного агрегата выстрелил голубым лучом, который едва не зацепил меня. Я увидела, как легко этот луч прорезал стену. Старший мастер сбежал, я тоже метнулась к выходу, но оказалось дверь заблокированной. Все другие рабочие, как и мастер, стремительно исчезли из цеха, в котором начало твориться нечто невообразимое. Техника не только в подконтрольном мне тридцатом сегменте, но и по всему обозримому пространству будто бы обезумела. Прыгнув через конвейер, я помчалась к еще остававшейся приоткрытой двери в дальнем углу и на бегу поняла, что современный мир ничуть не безопаснее древнего, дикого и почти забытого. Легче убежать от разъяренного аликама, чем спастись от сотен бешеных технических устройств, оснащенных опасными для жизни излучателями и лезвиями. Лесной хищник бежит в одном направлении, а здесь угроза так и летит со всех сторон. Недособранные воедино части роботов бились в искрящихся конвульсиях, так и норовя ухватить острыми клешнями. Один из них поймал меня за капюшон, я вырвалась, оставив в железной лапище оторванный кусок комбинезона, наушники и прядь волос. Очки в ходе короткой схватки с одной шестой робота я потеряла, они свалились с носа.

Летающие дроны теряли равновесие, падали, разбивались и взрывались. Повсюду, как на войне, сверкали лазерные и сварочные лучи, гремели взрывы. Домчавшись до спасительного выхода из цеха, я не успела перевести дыхание, как его напрочь перекрыло. В безопасном коридоре меня поймала казавшаяся по сравнению со мной огромной старая мужеподобная женщина, схватила за шею с такой силой, что я не могла дышать, лишь тихо поскрипывала от боли, и приподняла от пола.

– Отведу тебя к господину Киарену, – прошипела сквозь оскаленные зубы плешивая старуха, которая из-за выпадения волос коротко стриглась, но с высоты я заметила у нее лысину на макушке. – Он лично решит, что делать с непригодной для работы бракованной дурой.

После этих слов она меня отпустила – швырнула на пол со всей силы. Я больно ударилась затылком о стену и невольно жалко взвизгнула. На Нелии не принято показывать свой страх, но я не могла его контролировать. В панике меня едва ли не трясло. Я испуганно сжалась в комочек, но старая великанша вытащила меня из показавшегося вдруг таким уютным холодного угла и поволокла в кабинет владельца завода.

Киарен Текку, прославленный гений, богатейший житель города Камвелка и один из наиболее влиятельных предпринимателей Нелии, сидел в кресле у широкого панорамного окна… Нет… Сидел – не вполне подходящее слово. Этот молодой светловолосый мужчина, вальяжно развалившись, полулежал в большом удобном кресле, закинув ноги в дорогих кожаных сапогах на край стола-компьютера, за гранью сенсорной поверхности. На нем были куртка и штаны из выкрашенной в черный цвет кожи аликама, статусного зверя, шкуру которого издревле имел право носить лишь вождь.

Я успела прослышать о том, что Киарена считали весьма привлекательным мужчиной не только работницы основанного им предприятия. Городские девушки мечтали с ним познакомиться поближе. Побывать в его кабинете считалось великой честью и огромным счастьем. Меня этим удостоили и осчастливили против моего собственного желания. Приволокли растрепанную, с металлической и пластиковой стружкой на волосах, в рваном комбинезоне, пахнущем горелой резиной, и бросили на пол. Толкнули в направлении стола, но я не упала. Следуя инстинкту, оттолкнулась руками и выпрямилась в полный рост, пусть и не настолько внушительный, как у стоящей позади меня гадкой старухи. Не теряя собственного достоинства, смело посмотрела в зеленые глаза владельца завода, и в тот миг, когда наши взгляды встретились, я поняла, насколько сомнительным является счастье личной встречи с ним.

Киарен медленно повернул голову, взглянул на меня с властным ленивым пренебрежением, как на трясущуюся от страха билею, замершую на краю горного утеса. Словно раздумывал, подойти и убить несчастную жертву, прервать ее мучения, или пусть летит в пропасть, он пока сыт и в его логове полно съестных припасов.

Я ждала, что он скажет: лишит меня первых заработных выплат или назначит штраф. В светлом кабинете не было так страшно, как в казавшемся бесконечным полумраке цеха, где все взрывалось и рушилось, а затем в темном коридоре наедине с облезлой престарелой громадиной. Во мне родился и креп тот огонь, который присущ каждому из нас. Неспроста в древности наши предки называли себя детьми Огненного Бога. Сила, не только тела, но и сознания. Скорость, не только движения, но и мыслительных процессов. А еще неугасимая жажда жизни, наша главная движущая сила, которая не позволяет сдаваться и помогает выбраться из самой глубокой и темной бездны. Чувство первой совершенной победы прогнало жалкие остатки тревоги. Я выскользнула из смертельной ловушки. Моя жизнь продолжается, и я готова к преодолению новых трудностей. Какое наказание назначит этот неприятный мне по первым ощущениям самодовольный мужчина? Ничего не заплатит за первые дни работы, и мне будет не на что купить еду? Переживу. Неподалеку от моего дома протекает небольшая река, в ней водятся мелкие рыбки. Научусь их ловить и сама добуду пропитание.

По мере того, как мое сознание очищалось от помех тревоги, я все яснее понимала, что не могла стать единственной причиной всех этих разрушений. Признавала, что мне следовало перепроверить результат, пересчитать на коммуникаторе. Да, я могла ошибиться, но систему замкнуло не из-за допущенной мной неточности. В ней была скрытая неисправность или подействовал ранее запущенный вирус. Я ни в чем не виновата.

Владелец завода не торопился говорить со мной. Он активировал голографический транслятор, что-то прочитал, я видела обратные стороны букв и символов, а потому ничего не смогла понять.

Внимательно изучив голографическую инфосправку, Киарен вновь посмотрел на меня.

– Четыреста миллионов галактонов, – тягуче проговорил он, будто подавляя просящийся на волю зевок. – И это пока предварительный подсчет, произведенный в общегалактической валюте. По указу правителя Варниста на нее переходит вся нелианская экономика… Жилая ячейка в далеко не самом престижном районе Камвелка и айри устаревшей модели… Их совокупная стоимость не покроет и малой части ущерба, нанесенного предприятию неразумной “свежей” особью по имени Танира, принадлежащей к роду Денери…

– Мы не можем полностью полагаться на работу машин, по причине вероятных сбоев. Но у некоторого молодняка головной мозг функционирует хуже древнего неисправного процессора, – удовлетворенно проворчала поймавшая меня старуха.

– Помолчи, Маймека, – Киарен скрипнул когтем по краю стола, после чего закрыл голограмму и сложил руки на животе. – Итого по последним данным общая сумма убытка составила почти пятьсот миллионов. Согласно третьему пункту десятого положения нелианского трудового кодекса виновница причиненного предприятию невозмещаемого ущерба Танира Денери признается непригодной для любого вида деятельности “свежей” особью, не способной принести пользу государству, и подлежит утилизации в молекулярном расщепителе.

Страх мгновенно вернулся, накатил панической волной. Усилием воли я удержалась на ногах. Взгляд рассеялся, будто подернулся туманом. Притупились все мои чувства восприятия окружающего мира. Как сквозь мягкие наушники, донеслось приглушенное довольное фырканье старой великанши.

Меня намерены уничтожить. Но я так хочу жить! Я только начала познавать интересный красочный мир… Нужно бороться… Нельзя сдаваться…

– Господин Киарен, я возмещу вам убытки… со временем. Буду правильно работать, постараюсь дослужиться до старшего мастера… Прошу, дайте мне шанс все исправить, – мое сознание противилось унижению перед этими мужчиной и женщиной, но я не готова была умереть ради чувства гордой независимости.

Владелец завода расцепил пальцы сложенных на животе рук и, сняв ноги со стола, повернулся в кресле. Оперевшись на подлокотник, он вдавил костяшки пальцев в свою щеку: мягкую, не впалую, в отличие от большинства нелианских мужских лиц. Его светло-зеленые глаза смотрели мне в лицо. В них блеснули азартные искорки, как будто сытый хищник подумал, что застывшая на краю пропасти билея может представлять некую ценность и потому не следует ее упускать. Красивая шкурка сгодится для выделки.

– Танира, – назвав меня по имени, Киарен сделал долгую паузу. – У тебя есть единственная возможность избежать справедливой казни… Если хочешь продолжать гулять под светом Мелмены и дышать в незначительной степени загрязненным воздухом Камвелка, то согласишься стать моей женой.