the Notebook: найденная история

– И ты, как благородный рыцарь, собираешься исправить эту ошибку.

– Да, профессор. – Я когда волнуюсь, начинаю называть мистера Вайсмана профессором, что его раздражает, но он мне это прощает. – Собираюсь. И начну это со следующей высадки к ребятишкам. Больше я не буду откладывать это дело. Пора Агату выводить из мрака на свет. Она порядочно поплатилась за то, в чём её вины нет.

– А откуда ты знаешь, что она не причастна? У тебя есть неопровержимые доказательства? Я бы не стал опрометчиво доверять ребенку, который ни с кем не разговаривает и дружит лишь с курицами и козами. Это странновато, не находишь?

– Для меня это не странно, а напротив, естественно. В детстве, когда я была совсем маленькой, играла и дружила лишь с куклами. Взрослый мир мне казался чем-то чуждым и враждебным. И Агата также чувствует опасность со стороны взрослых, поэтому и прячется среди тех, кто ей не сможет навредить или причинить обиду.

– Но чтобы бояться так людей, надо, чтобы они тебя обидели. А её семья вроде бы нормальная в этом плане, Лиза.

– Её мог обидеть кто-то другой. Есть же соседи. Я всё узнаю и вам расскажу.

– Хорошо, Лиза, но будь осторожна. Всегда будь осторожна. Особенно там.

Суб. past

У наблюдателя есть ещё один полезный и удобный козырь в странствиях по времени – способность автоматически перенимать любой язык. Это весьма приятно, согласись, незнакомый мне чтец. Окажись я в древнем Риме или в средневековом Китае, даже в Уолверте, стране, где смешались все известные языковые группы, и там я смогу без проблем понимать людей и общаться, как только моя нога ступит на их землю. Кажется, и у хранителей есть подобный дар. Полезная вещь, что ни говори.

Воск. future

Сегодня я была приглашена на знаменательное торжество в полюбившемся мне семействе – день рождения Марии. В прошлый мой приход она настоятельно просила зайти к ним на праздничный ужин, и никакие отговорки не принимались. Я, конечно же, согласилась.

В подарок я выбрала флакончик духов с волнующим запахом душистой сирени. Мне его подарили по случаю именин, но пользовалась я этим ароматом раза два от силы, хотя сладковатый и чувственный запах цветков, словно после дождя, мне нравился своей воздушностью и ненавязчивостью. Просто я любитель более фруктовых и ягодных нот в парфюмерных водах.

Упаковав флакон в обычную серую бумагу, дабы не вызвать ненужных потом вопросов, – бумага сама по себе уже подарок в Уолверте, – я взяла с собой Феликса и небольшие свёртки для детей и Константина. Я просто не могла оставить их без внимания.

Утеплившись в короткий пуховик, я ступила в промозглый ноябрь будущего, где меня ождали в Лоне. Таково было название этого небольшого поселения, одними из основателей которого были Константин с Марией. Имя посёлку дали в честь того, кто первым ступил на эту спокойную и плодоносную землю после тяжелых и печальных дней апокалипсиса. Им оказался любознательный мальчик по имени Лон. Вместе с группой подростков и прибившихся к ним взрослым, этот мальчуган дошёл до того разрушенного городка, где мы с Аннушкой и Петром свели знакомство. И когда эта небольшая группа преодолела унылые окрестности мёртвых развалин, и собиралась двинуть свой путь дальше на юг, то обнаружили, что Лона нет среди детишек, семенивших с основной повозкой. Его звали, но разбредаться на его поиски никто не решился, так как в то неспокойное время можно было легко стать жертвой лихого сброда, а сносного оружия, способного противостоять нападению, при себе не было. Но Лон сам нашёлся, он вернулся к группе и сообщил, что за деревьями есть очень хорошее, спрятанное от людского глаза место, где можно было бы остановиться на ночлег, не боясь быть застигнутыми врасплох. В итоге этот временный ночлег стал постоянным домом для блуждавших людей, а место по праву получило имя смелого мальчика, который, к несчастью, не дожил до моего прихода.

Я всегда прихожу в одно и то же место – на окраину того разбитого городка, а дети ждут меня каждый раз на пустыре, в центре города, где мы впервые познакомились. Это наше заветное место, это наша исходная точка.

В этот вечер меня никто не встречал, брат с сестрой ждали меня в доме, так мы договорились заранее. Но меня ожидала другая, совершенно неожиданная встреча. Уже достигнув Лона и бредя по его единственной мощённой булыжниками дороге, меня окликнул голос из одного дома. Я вздрогнула от неожиданности, всего в нескольких шагах от меня за добротным, но невысоким забором стояла пожилая женщина и как-то недобро смотрела в мою сторону.

– Эй, ты, подойди ближе. – В её голосе перемежались пренебрежительное высокомерие и заинтересованность.

– Что вам нужно? – У меня не было никакого желания уменьшать расстояние между мной и той, что стояла за забором.

– Поговорить, подойди, я тебе говорю. Ты что тупая? – А вот это меня уже вывело из себя.

– Выйдите сами, раз хотите разговора, мне некогда, меня ждут.

– Ах, так! Ну что ж, я сделаю тебе такое одолжение, малявка, я сейчас окажу его тебе в самой полной мере.

Честно, мне стало не то что не по себе, даже страшновато, когда эта особа заковыляла к калитке, а затем вышла на булыжную дорогу и направилась, тяжело прихрамывая ко мне. Грузная, в многочисленных одеждах, словно кочан капусты, она опиралась на низкую палку, служившую тростью. При каждом последующем шаге ковыляние усиливалось. Мне даже подумалось, что хромота была притворной.

– Ишь, какая цаца, не могла подойти к больной женщине. Постыдись. – Она остановилась рядом, и эта близость меня пугала, особенно палка, и то, как старуха её держала, сжав в кулаке.

– Извините, я не знала, что у вас больна нога, но меня действительно ждут. – Я отчаянно смотрела в сторону последнего домика, окна которого светились дружелюбными огоньками.

– Ничего, подождут. Знаю я, к кому ты спешишь. Меня больше волнует, кто ты такая и какого чёрта здесь околачиваешься с недавнего времени?

– Это не ваше дело. – Больше с резкостью и откровенной грубостью незнакомки я не желала мириться, хоть она и годилась по возрасту мне в бабушки.

– Чего?! Да я основывала эту деревню, поднимала с нуля. А ты паршивка сопливая мне тут будешь пререкаться?!

– И что с того? Это не даёт вам права разговаривать со мной в подобном тоне. Вы даже не представились, между прочим.

– Ах, тебе нужно моё имя! Так знай, что разговариваешь с Флорой Августой Минестрана. А теперь своё имя назови, да поживее! – Она буравила меня своими сузившимися до чёрных точек глазами, свирепее старухи я ещё не встречала.

– Моё имя Лиза. А вот почему я здесь, вас это никоим образом не касается.

– Что?! Меня касается каждый куст, каждая травинка этого места, не говоря о подозрительных нахалках, шляющихся по Лону, когда им вздумается. – Она рассвирепела не на шутку, брызги слюны, летевшие в мою сторону и как знать, вполне ядовитые, вынудили меня отступить назад.

– Послушайте, что вы ко мне привязались? Вам жить скучно? – Я уже обдумывала план бегства.

– Чего? Да как ты смеешь! Паршивка! Константин да Мария всегда в дом всякий сброд тащат. То подозрительных детей, то нахальных девок. А сами концы с концами сводят, их дом навещает какой-то весьма странный тип разбойничьей наружности. А теперь и ты, милочка. И все это мы должны терпеть? Нет, всему есть предел.

– Да что с вами такое? Почему вы такая злая?

– Ах ты, мерзавка! Ты должна молчать и слушать, когда я говорю, а не дерзить мне! У твоих приятелей и дочь не от мира сего. Утопила братика и сама тронулась умом. – Казалось, что старуха получала садистское удовольствие, поливая грязью и злословя на соседей. – Кто ты такая и что тебе нужно в Лоне? Отвечай!

Я изловчилась и обогнув эту свирепую гарпию, едва не получила удар палкой. Старая перечница не сдавалась, разошлась она не на шутку. Тогда я схватила деревяшку за другой конец и вырвала её из цепких рук старухи.

– Отдай сейчас же! Отдай! А не то я тебе!

– Что вы мне сделаете? Что? – Я подошла к ней вплотную, держа в руках её же палку. – Ударите меня? А я думаю иначе. Только попробуйте обидеть Константина и его семью, а в особенности Агату. Я всё узнаю и тогда вам уже не сдобровать Флора Августа Минестрана.

– Да как тебе не стыдно? На старую женщину поднимать руку! – Возмутилась старуха, но в голосе её промелькнул испуг.

– Да, вы старая, но вы ещё и злая бессердечная женщина. И я не собираюсь поднимать на вас руку. Наказать человека можно и без насилия. Но вам этого не понять. Вы слишком глупы, мадам. Заберите назад вашу палку, но упаси вас, её употребить так, как вы только что пытались. Тогда я за себя не ручаюсь.

Я бросила к её ногам палку и, повернувшись спиной, зашагала к домику на опушке леса, а старуха подняв с земли свою опору, громко и смачно выругалась, но мне уже было совершенно наплевать на это.

Дверь мне открыла Мария, и очевидно заметив в моём лице определённые эмоции после общения с мадам Минестрана, поинтересовалась:

– Добрый вечер, Лиза, что-то случилось? Ты сама не своя.

– Вечер добрый, моя проницательная хозяюшка. Извини меня за опоздание, но злая ведьма преградила мне дорогу к вашему дому и устроила допрос с пристрастием. – Я сняла пуховик и ботинки, взамен мне предложили легчайшие кожаные башмаки – обувь, которая допускалась для ношения в доме.

– Неужели тебя подкараулила сумасшедшая Флора?

– Она самая. Только для сумасшедшей она слишком соображает.

– Она не причинила тебе вреда, дорогая? А то у неё временами ум за разум заходит.

– Это ты ещё слабо сказала. По-моему у неё крышу снесло давно и основательно. И как мне кажется, она вам завидует. Столько яду в одном человеке я ещё не видела.

– Это язва всей деревни. Она одна из выживших взрослых.

Напомню тебе, незнакомец, в апокалипсис было использовано страшное по силе и мощи оружие, и вирус, выпущенный им на волю, избирал и уничтожал лишь взрослых. Поэтому после той жуткой войны уцелели в основном дети. Но взрослые не все погибли, у выживших был особый иммунитет. Среди них были как хорошие, так и плохие люди, а были и такие, как Флора Минестрана. Это особая категория – важные напыщенные баловни судьбы, гордящиеся своей длинной знатной родословной. Такие люди всегда суют свой нос в чужие дела, считая, что всё подчинено им, хотя они давно уже перестали быть хозяевами жизни. Они, скорее приживалы, но кичатся своим возрастом и давят им, словно авторитетом, хотя и пальцем не приложились к созданию нового мира.