Кира

Сергей Дмитриевич был удивлён неожиданной темой разговора.

– Да вы, молодой человек, философ! – заметил он.

– Да нет, – вдруг смутился водитель. – Я так думаю, можно много чего не знать и не понимать, а вот красивое чувствовать – это каждый может. Красота, она красота и есть! – и, вконец смутившись незрелостью собственных суждений, замолчал.

– Отчего же вы замолчали, молодой человек? Это очень интересно. Говорите, что значит чувствовать красоту? Что для вас, к примеру, красота?

– Я не очень образован, – серьёзно сказал таксист, – но для меня красота – когда то, на что я смотрю, соответствует всему тому, что этот предмет окружает. Ну, например: высокая синь неба, Нева спокойно несёт свои воды, белые облака плывут в небе и отражаются в реке, по который плывёт белый пароход. И этот пароход дополняет картину, которую вижу я, и украшает её. А если вдруг вместо парохода будет плыть какая-нибудь коряжина, она всё испортит. Ну, я не знаю, смог ли я объяснить, как чувствую…

– Да, – сказал Сергей Дмитриевич. – Вы отлично это сделали, и то, что вы сказали, сейчас очень важно для меня.

Машина притормозила.

– Мы приехали, – сообщил водитель

– Рад был познакомиться, – Сергей Дмитриевич протянул молодому человеку руку, назвав себя.

– О! – ещё больше смутился таксист. – А я слышал о вас. Вы ведь архитектор и выступали в защиту памятников старины, которые новые власти хотели снести. Да?

– Да, это так.

– Спасибо вам, – вдруг горячо сказал водитель. – Многие думают, что простому народу всё равно, стоит, к примеру, Сокольнический Собор или нет. А нам не всё равно. Он должен стоять, потому как строил его простой народ, и в нём – надежда вечная на лучшую жизнь!

«Вот уж поистине никогда не знаешь, что испортит и что улучшит настроение», – думал Сергей Дмитриевич, поднимаясь по широкой лестнице в свою квартиру. Этот случайный разговор действительно порадовал его. Он как бы разрешил внутреннюю проблему старого архитектора, освободив от сомнений в правоте активной деятельность по защите памятников старины. Они нужны народу, а это – главное.

Иван Капитонович Кнутов

Первого, кого увидел ректор института, входя в вестибюль, был Рим Грановский. Рим сразу же взволновано пошёл навстречу Сергею Дмитриевичу.

– Мы так ждали вас, Сергей Дмитриевич, так ждали.

–Что за нетерпение, молодой человек? Чем вы хотите меня порадовать?

– Сергей Дмитриевич, это очень важно, кроме вас никто не сможет сейчас во всём разобраться и помочь.

– Ну, ну, что же такое страшное произошло, голубчик мой? – пропуская Рима в кабинет, спрашивал Сергей Дмитриевич.

– Именно страшное. Артёма арестовали.

– Что-о-о? – Сергей Дмитриевич поднялся со своего места и завис над столом. – Что вы сказали, молодой человек. Артём?!

– Да, и мы ничего не знаем ещё, мы в полном неведении.

Ректор грузно опустился в кресло.

«Как же так? Лучший студент, блестящий выпускник. Талантлив! Великолепно талантлив! Чушь, чушь. Бред!»

– Когда его арестовали? – Сергей Дмитриевич уже листал свою записную книжку, лихорадочно разыскивая нужный номер телефона.

– Три дня тому назад.

Дверь кабинета широко распахнулась, вошёл проректор по учебной части Иван Капитонович Кнутов:

– Наконец-то, Сергей Дмитриевич… о, и уже посетители? Так рано? Мне необходимо срочно с вами поговорить. Молодой человек, надеюсь, зайдёт позже?

Сергей Дмитриевич кивнул Риму:

– Зайдёшь попозже. Мне всё равно ещё нужно звонить…

Иван Капитонович устроился в кресле напротив и, закуривая трубку, обронил:

– Этот юноша видимо интересуется судьбой друга?

– Иван Капитонович, что ты знаешь, рассказывай.

– А что я знаю? Картина вырисовывается не очень для нас благоприятная. В институте свила гнездо группа, скорее всего троцкистского направления…

– Я попрошу вас, товарищ Кнутов…

– А я вас попрошу! – вдруг побагровел Иван Капитонович. – Это благодаря вашему либерализму у нас в кузнице советских специалистов возможна стала такая подлость. Товарищи из НКВД сейчас работают с нашими документами, и знаете, что интересно? Среди студентов достаточно много сынков из бывших. А? Как вы это можете объяснить?

– Вы прекрасно знаете, что с документами абитуриентов я не работаю, для этого есть отдел, приёмная комиссия. Они должны смотреть. И потом, если абитуриент сдаёт хорошо вступительный экзамен, почему ему не учиться?

– Вы дитя, товарищ Глызин, наивное дитя, если не понимаете, что за всем этим стоит, или....

– Что «или»? – Сергей Дмитриевич едва сдерживал свой гнев.

– Или вы всё же понимаете… и… потворствуете…