Эффект бумеранга

Божественный дух переплетен с плотью человека настолько тесно, что существование одного невозможно без другого. В попытках разделения тела и души, Гарвинг добился лишь побочного эффекта – уничтожения памяти у подопытных. Из большого количества людей были получены овощи. Их, как младенцев, приходилось заново учить элементарным вещам: брать в руки предметы, сидеть, ходить, принимать пищу.

Гарвинг пришёл к неожиданному выводу, что для управления человеком не нужно «замахиваться» на великое. Вытравлять из тела душу. Достаточно воздействовать на память. Умело манипулируя врожденной способностью сохранять и воспроизводить в сознании навыки, знания, опыт можно творить с людьми многое, если не всё, что угодно. Ограничение памяти превращает личность в безынициативного исполнителя. Это было как раз то, что нужно!

Опыты по увеличению памяти не показали значительных результатов. Напротив, эксперименты по сокращению и полному обнулению шли с большим прогрессом. Оказалось, что уничтожение различных участков сохранения и воспроизводства информации в разный временной период тоже может иметь гигантскую нишу потребителей. Использование «IС» для форматирования конфиденциальной информации у отдельных индивидуумов более гуманно, например, в сравнении с убийством.

В 1945 году лаборатория Гарвинга вплотную приблизилась к изобретению препарата «IС». Название осталось прежним, но теперь оно было нацелено на регулирование деятельности участков головного мозга, отвечающих за память.

***

После окончания Второй Мировой войны состоялся Нюрнбергский процесс, в ходе которого к уголовной ответственности были привлечены 23 обвиняемых по «делу врачей». За преступления против человечности, принудительные медицинские опыты над людьми, многочисленные убийства узников концлагерей, семеро были приговорены к смертной казни, пятеро к пожизненному заключению, четверо к тюремным срокам, семерых оправдали[4 - Википедия по запросу: Нюрнбергский процесс по делу врачей].

Амалия Гарвинг

Амалия Гарвинг была поздним и единственным ребенком доктора медицины, немецкого профессора Эммануила Гарвинга. Её детство прошло среди ухоженных городских кварталов Дрездена. Раскинувшись по обе стороны величественнейшей реки, он издавна и по –праву получил название «Флоренция на Эльбе». Богатые улицы в барочном стиле, дворцы, музеи, лучшие архитектурные, художественные и исторические ценности были для дочери профессора родными и привычными. Она росла среди этого великолепия.

Шести комнатная квартира профессора находилась в старинном доме, вблизи замка – резиденции саксонских правителей. Друзья Амалии – дети высокопоставленных персон рейха. Зимой они катались на коньках по блестящему льду реки. Летом золотая молодёжь мчалась на велосипедах и самокатах по широким аллеям набережной Эльбы.

Амалия воспитывалась в обстановке, достойной положению принцессы. Близкие не чаяли в ней души. Отец посвящал ей свободное время, баловал подарками, путешествиями, вниманием. Амалия платила ему безграничной любовью и преданностью. С нетерпением ждала из длительных командировок. В разлуке рассматривала и целовала его фотографии.

Отцовские письма хранила в специальном ящике детского шкафа, вместе с другими ценностями – ракушками с Африканского побережья, засушенными махаонами и самодельными браслетами из бисера, сплетенными бабушкой.

В 1939 году, после развязанной Гитлером Второй Мировой войны, была оккупирована Польша. На землях, присоединенных к территории Третьего Рейха, гитлеровцы построили комплексы концентрационных лагерей. Один из них – «Аушвиц». Располагался в 60 км от Кракова, вблизи города Освенцим.

В 1941 году Эммануил Гарвинг был переведён на службу в «Аушвиц».

***

Амалия часто слышала слово «война». Но значения ему не придавала. Как нечто далёкое и мало касающееся их семьи явление, оно существовало вне их дома. Где–то далеко. Во время войны в жизни Амалии мало что изменилось. Мама встречала её из школы. Они шли на прогулку, готовили уроки. Папа работал. Регулярно приезжал, наполняя дом подарками и приятными событиями. Они посещали оперу, театр, музеи. Устраивали пышные приёмы и детские утренники.

В Рождественский сочельник, в канун Нового 1945 года, Амалии исполнилось девять лет. Это был последний праздник в семье Эммануила Гарвинга. Горели свечи, пахло апельсинами и хвоей. Под ёлкой лежали подарки.

Утро следующего дня Амалия будет вспоминать как границу, шлагбаум, печальный рубеж, за которым началась другая жизнь. Суровая, колючая, полная ненависти, отчаяния и пустоты. Словно злодей из страшной сказки поработал пылесосом и вытравил из неё всё хорошее, доброе, родное и любимое.

Шумный вокзал. Уходящий поезд. Амалия представить себе не могла, что видит отца в последний раз. Мама плакала, не хотела уезжать. Отец уговаривал её, обнимал, объяснял, что война для немцев проиграна. Приближались советские войска. Оставаться в Дрездене семье нациста было равносильно самоубийству.

С тоской и болью Эммануил Гарвинг отправлял дочь и жену во Францию, в Лион, к матери жены, в надежде сохранить им жизнь.

Из обрывков разговора родителей, Амалия услышала, что отец надеялся эмигрировать в Латинскую Америку. Выждать, пока «всё уляжется» и забрать к себе.

***

У бабушки, во французском Лионе, жизнь избалованной немецкой девочки, выросшей в обстановке всеобщего обожания, обернулась кошмаром. Стоило появиться на улице, как она оказывалась под прессом ненавистного отношения к себе. Совсем недавно Амалия с гордостью называла себя «истинной арийкой», а теперь ей приходилось скрывать свою национальность. Слово «немец» во Франции было сродни понятиям «фашист» и «враг».

Высадка в Нормандии американских и британских войск воодушевили французов. В стране поднялась волна небывалого патриотизма. Символы движения Сопротивления немецким оккупационным войскам – партизанские «Красные Маки», генерал Шарль де Голль стали героями Франция. Ими гордились, их уважали.

На девочку посыпались беды и несчастья, которые и взрослому человеку было бы нелегко пережить.

Мама Амалии, приехавшая в Дрезден на встречу с мужем, 13 февраля 1945 года, погибла в собственном доме, во время бомбардировки английской и американской авиации.

Через три месяца, 9 мая, мир широко праздновал Победу над фашистской Германией.

Во Франции радовались концу войны. Возвращались с фронта солдаты. Люди пришли к мирной жизни. Париж ликовал. В праздничных настроениях для поверженных немцев места не было. Их сторонились, ненавидели и, по–прежнему, боялись.

День Великой Победы на десятилетия станет для немцев трауром. Днём национального поражения, позора. Беды, которую они натворили, во имя великодержавных амбиций, непомерной гордыни и ложных иллюзий.

***

В 1947 году имя Эммануила Гарвинга прогремело на весь мир. Как один из главных фигурантов, проходивших по «делу врачей», в ходе Нюрнбергского процесса, он был осуждён и приговорён к смертной казни.

Фотографии подсудимых международного суда, с фамилиями, послужным списком преступлений против человечности были напечатаны во всех французских газетах. Когда Амалия узнала, чем занимался отец, это стало потрясением. Шоком. Выстрелом в сердце. Жизнь превратилась в ад. Друзей и так не было, но после того, как все узнали, чья она дочь, люди отвернулись от неё. Оскорбляли, плевали в след, посылали проклятия. Амалия окончательно замкнулась и боялась выйти из дома.

Бабушке жилось не легче. После недолгих раздумий, она решила покинуть провинциальный Лион. Рассчитывая, что в столице им будет легче затеряться среди толпы, она продала дом и, купив небольшую квартиру, перебралась с внучкой в Париж. Они жили на деньги от продажи ювелирных украшений, оставленных отцом – Эммануилом Гарвингом.

Эрика Стюард

Амалия с отличием окончила школу. Но продолжить учёбу в высшем учебном заведении не представлялось возможным. Дорога во все французские вузы для дочери врача – фашиста по фамилии Гарвинг была закрыта. Единственной радостью и смыслом жизни стало увлечение медициной. Она привыкла сторониться людей. Их давно заменили книги.

Соседи, пожилая семейная пара, наблюдая трудолюбие, аккуратность и прирождённую склонность девушки к химии, взяли её помощницей в провизорский отдел своей аптеки. Амалия прилежно работала, доказала оправданность рисков. За четыре года приобрела хорошую практику в изготовлении лекарственных средств. Жизнь начала налаживаться, но заболела и умерла бабушка– единственный родной человек на всём белом свете. Девушка осталась одна.

***

Амалии шёл двадцать второй год. В четвёртый раз её не приняли на медицинский факультет.

После очередного отказа, она вышла из душной аудитории одного из зданий Сорбонны и побрела по набережной Сены. Храм науки, общество магистров, мир высокой медицины опять отторгнул её.

Настроение нулевое. Спешить некуда. Остановившись, она положила папку с документами на бетонный парапет и стала наблюдать за уткой с утятами, которые карабкались по скользкому берегу.

– Когда рушатся мечты, на сердце пустота? – услышала она незнакомый мягкий баритон. Обернувшись, увидела перед собой высокого, ещё не старого господина в очках. Он улыбался и смотрел ей прямо в глаза. В силу привычки одиночества и осознания очередного провала, Амалии не хотелось ни с кем общаться, а тем более вдаваться в философские беседы. Но мужчина выглядел вполне миролюбиво. Оборвать фразу, или оставить её в «подвешенном» состоянии было невежливо, и девушка продолжила разговор:

– Вы попали в точку, месье, касательно пустоты.

– Поступление в институт разве не является предметом Ваших мечтаний? – удивился незнакомец.

– Нет! Ну что Вы! Получить профессию врача – это средство достижения цели. Мечта у меня более высокая, – произнесла несостоявшаяся студентка.

– Вы интересный человек! – оживился собеседник, – я –Курт Либхнет, по роду деятельности связан с химией и биологией. Имел счастье слушать Вас сегодня в университете. Вы большая умница… Не желаете составить мне компанию и прогуляться?

– Так какая у Вас мечта? – повторил вопрос странный господин, когда они медленно побрели по набережной.

– Я хочу изготовить лекарство против рака, – ответила Амалия, от этой болезни год назад умерла моя бабушка.

– Примите мои соболезнования, – участливо произнёс собеседник и, выдержав паузу, продолжил, – цель у вас, действительно, высокая. Каким же образом, вы намерены двигаться к её достижению, если вопрос с получением высшего образования остаётся для Вас закрытым?

– Бабушка говорила, «ничто не вечно» и беды тоже. Однажды звёзды сойдутся на небесах, и моя мечта исполнится. Меня не берут в университет…Это печально. Но запретить изучать медицину самостоятельно, мне никто не может, – произнесла Амалия.

К ней пришло осознание, что впервые, после смерти бабушки, её проблемы кого–то заинтересовали. Она открыто обсуждает свои планы, а этот посторонний человек слушает. Пытается вникнуть в суть дел.

– Я мог бы помочь Вам с поступлением в институт, но для этого от Вас потребуется определенного рода услуги, – произнёс Либхнет.