Ноготки

– Милая, две шубы иметь – не роскошь, – меняет, наконец, она гнев на милость, после очередного глотка вина. – Ну не хочешь шубу, купишь новую машину.

Я вздыхаю. Мне ее не понять.

Перевожу взгляд на мужскую компанию, сидящую поодаль, и вижу в руке мужа бокал. Мне это не нравится, сегодня он за рулем.

– Антон, – можно тебя на минуту.

Моя очаровательная улыбка, предназначенная его коллегам лишь маска, под которой я пытаюсь скрыть свое недовольство.

– Ты что делаешь? – говорю тихо, чтобы никто не услышал. – Нам еще возвращаться.

– Всего лишь один глоток, – Антон улыбается. – В крайнем случае, у меня есть ты, -

и горячий поцелуй обжигает мою шею.

– Сегодня я тебе не помощник. Мы с Алкой выпили уже по два бокала, – объявляю я ему.

– Все хорошо, – запах дорогого виски щекочет ноздри. – Не волнуйся.

Он наклоняется к клумбе, срывает несколько ярко-оранжевых цветов и протягивает мне букетик:

– Это тебе.

– Антон! Я не шучу!

– Все, иди, – муж мягко, но настойчиво, подталкивает меня в сторону столика, где сидит Алка, увлеченно болтающая с Анастасией Андреевной, чопорной дамой средних лет и супругой одного из приглашенных на этот вечер гостей Левандовских.

– Милые цветочки, – констатирует женщина, глядя, как я наливаю в бокал минералку и ставлю туда рыжий букетик.

Не нравится мне подобный тон. И подобные женщины тоже не нравятся. Слишком все в них сложно. Но только на первый взгляд. На самом деле, под всем этим «лоском», под глянцевой оберткой скрывается одна сплошная фальшь. «Черт с ней», – думаю я. В конце концов, не так и часто нам предстоит видеться с этой расфуфыренной фифой, изображающей английские манеры.

– Кстати, – продолжила Анастасия, будто услышав мои мысли, – по-английски Календула звучит «marigold», и считается названной в честь Девы Марии. В Англии эти цветочки часто встречаются в свадебных букетах, и символизируют постоянство и долгую любовь.

– Как интересно…. – Алка явно решила польстить своей новой знакомой.

– А мы называем их Ноготки, – съязвила я, тут же укорив себя за несдержанность. Но несколько бокалов шампанского размягчили моих собеседниц, они уже потеряли интерес к цветам и принялись увлеченно обсуждать свадебную церемонию английской королевской семьи, состоявшуюся накануне в Виндзорском Замке.

Вечер окончился и все стали разъезжаться.

– Вы на своей? – задает Алка вполне трезвый вопрос чуть заплетающимся языком.

– Угу, – качаю головой в знак согласия.

– Может, все-таки такси?

– Нет, Антон в порядке, – глядя на мужа, успокаиваю подругу.

– Смотрите, мне, – она грозит пальцем, и идет провожать остальных гостей.

На плечо упала мокрая, теплая капля.

– Кажется, хочет пойти дождь, – я пристегнула ремень безопасности. – Может, действительно, вызовем такси?

Антон наклоняется, целует меня в щеку.

– Все нормально, Белка. Скоро будем дома.

Дождь разошелся. Мокрый асфальт блестел в свете ночных фар, отражал свет редких фонарей и «бегущих» неоновых реклам. Антон включил музыку – любимый рок. Я видела, он кайфовал. Этот вечер, явно принес ему удовольствие. Теперь он решил продолжить его за рулем.

– Милый, потише, – прошу я, но он не понимает о чем, и убавляет музыку, а не скорость.

Она появилась внезапно, будто ночной призрак, из ниоткуда. Резкий удар и визг тормозов. Полная прострация. Мы выходим из машины и бежим туда, где на асфальте виднеется тело.

Дождь льет, как из ведра, но я не чувствую его. В голове бьется лишь одна мысль «только бы не человек». Но Бог не слышит меня. В этот день он не забрал жизнь лисы или собаки. Я вижу женское тело. Оно лежит лицом вниз, с неестественно вывернутой рукой. Рядом валяется сумочка и почему-то одна туфелька. Ноги женщины босы. «Где же вторая туфля?» – в этот момент, почему-то именно этот вопрос не дает мне покоя.

В ужасе я смотрю на Антона, склонившегося над распростертым телом. Его пальцы пытаются нащупать пульс на женской шее.

– Она мертва, – приглушенно говорит он.

И я зажимаю рот ладонью, пытаясь не выпустить из себя истошный крик.

Антон падает на колени:

– Это конец! – рыдает он. – Конец!

Я бросаюсь к нему.

– Антон! – мне кажется, что он сходит с ума. Его руки сжимают виски, лицо искажено. По щекам стекают крупные прозрачные капли. Слезы или дождь? Это слезы или дождь!? – колоколом бьется в моей голове. Какой глупый, неуместный вопрос. Наверно это я схожу с ума. Никогда! Никогда я не видела мужа таким.

Звук остановившейся машины и чьи-то торопливые вопросы. Я отвечаю. Потом, все как в тумане.

2

– Встать, суд идет, – строгая судья в черной мантии проходит за стол и кладет на него папку.

– Оглашается приговор по делу….

Мне кажется, или все это происходит не со мной? Нет. Вон адвокат, худощавый молодой человек в очках. Рядом муж, с потерянным, осунувшимся лицом. «Господи, – думаю я. – Как он похудел». Мы смотрим друг другу в глаза, и оба понимаем, что теперь нас связывают невидимые цепи вины. Антон не выдерживает, опускает взгляд. Внутри что-то, будто, кольнуло. Но мои ощущения прерывают слова:

– Руководствуясь статьей двести шестьдесят четыре УК РФ, признать, Беллу Аркадьевну Серебрянскую, виновной в совершении преступления предусмотренного частью первой настоящей статьи, повлекшее по неосторожности смерть человека и совершенное лицом, находящимся в состоянии опьянения и назначить ей наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет.

Муж поднимает взгляд. В глазах растерянность и недоумение. Только мы двое знаем, кто должен сейчас сидеть на скамье подсудимых, за железной решеткой, охраняемый конвоем, будто какая-то матерая преступница. Я знаю, адвокат старался, но я полностью признала вину. Только лишь сейчас на меня вдруг нахлынула вся страшная правда и осознание того, что я так долго не увижу свою девочку. Слезы сами собой покатились из глаз, и я автоматически вытираю их, размазывая соленую влагу по щекам.

Судья продолжает:

– Учитывая то, что подсудимая полностью признала вину, содействовала следствию и, принимая во внимание наличие у нее малолетнего ребенка, назначить наказание в виде принудительных работ в колонии поселений. Срок наказания оставить неизменным.

***