Мандарин на снегу

– Какой же ты необыкновенный! Какое счастье, что мы встретились!

Это было последнее, что я запомнила. Утром Глеб подвез меня на работу, попросил, чтобы я берегла себя и ни о чем не волновалась. Я попыталась прижаться к нему и поцеловать на прощанье, но он немного скованно пожал мои плечи, сухо чмокнул в лоб и пообещал приехать, как только сможет.

– Опять оставил вас одну? – ко мне неслышно подошел Андрей.

– У него такая работа, – вздохнула я. – Никогда не знает, когда сможет выбраться. А я всегда его жду, каждый день, каждую минуту.

– Повезло ему, – вздохнул Андрей.

– Мне повезло больше.

* * *

Вечером после работы я вошла в квартиру, собираясь все рассказать Виктории. Я даже тортик купила ее любимый, чтобы обстановка была торжественной. Виктория всегда говорила, что торжество обстановки создает именно торт. Она не признавала множество вафельных эрзацев. Торт должен быть бисквитным и обязательно с кремовыми розами. Именно такой я и держала в руках.

Под ноги шмыгнули коты, а из комнаты Виктории слышались громкие голоса.

«Неужели сегодня покер? Однако он затянулся. До позднего вечера девчонки обычно не засиживались».

Я медленно сняла плащ, жара сменилась более привычной питерской прохладой с моросящим внесезонным дождиком.

– Ты добилась своего, Лида! Только знай, калечить ей жизнь я не позволю.

– А то что? – узнала я голос своей потенциальной свекрови.

– Мы перестанем с тобой общаться! Ни я, ни Натка, ни…

– Ох, как же ты меня напугала! Да я, ради счастья своего мальчика сама готова стать изгоем, принять постриг, уйти в монастырь или в склеп. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы ему было хорошо. Впрочем, тебе этого не понять, Вика.

– Лида, лучше уходи, пока мы не наговорили друг другу такого, что не сможем простить. Но я тебе обещаю, девочку в обиду не дам. Ничего у вас не получится!

«Интересно, о какой девочке речь, за кого собралась воевать моя Виктория?» – мне стало интересно.

Дверь комнаты распахнулась и на меня буквально налетела Лидия Николаевна.

– Здрасьте, давайте пить чай, у меня тортик для такого случая, – начала я, но Лидия, не дослушав меня, торопливо покинула наше жилище. – Что это с ней? – обратилась я к подруге.

– Лидия решила, что может владеть миром. – Дали мне довольно странное пояснение.

– А за какую девочку вы решили вступиться? – не унималась я.

– Ты давно тут стоишь? – вдруг забеспокоилась Виктория.

– Только пришла, даже подумала, что у вас сегодня покер, а меня забыли предупредить.

– Предупредишь тебя, как же! Пропадаешь неизвестно где… – забурчала моя соседка.

– Не сердитесь, у меня уважительная причина, сейчас я вам все расскажу, только поставлю чайник.

Мы долго с ней засиделись в тот вечер. Я рассказала ей все, но радостного отклика тоже не встретила. Виктория только грустно смотрела на меня, подперев ладонью морщинистую щеку.

– Ну, почему у всех такой грустный вид? – не выдержала я. – Ладно, Лидию Николаевну не обрадовала эта новость. Это я еще могу понять, но вы, почему не радуетесь? Боитесь, что малыш будет вам мешать отдыхать? А хотите, я обменяю свою комнату и уеду от вас в другую квартиру? Хотя, мне кажется, что Глеб обязательно должен забрать нас к себе, если ему не помешают обстоятельства.

– Тань, ну разве можно рожать от первого встречного? Ты же не знаешь его совсем!

– Знаю, мне кажется, всю жизнь я знала, что он есть на свете. И поэтому так долго ни в кого не влюблялась. Его и ждала. А вы лучше расскажите мне, какой Глеб был маленький? Мне так хотелось расспросить об этом его родителей, но они тоже, кажется, не обрадовались моей новости, даже чай пить не оставили.

– Все образуется, девочка, – вздохнула Виктория. – А Глеб… – она задумалась. – В детстве он был очень тихим. Когда мы собирались вместе, ну, выпивали бывало, потом начинали судачить о своем, о женском и всегда забывали о нем. А он пристроится в уголок, за подушку какую спрячется и ни видно его, ни слышно. Мальчик – с пальчик, да и только. Ему всегда больше нравилось наше женское общество. Николай часто на него обижался, когда Глеб отказывался идти с ним на рыбалку или мастерить что – то в его гараже.

Лидия любила его наряжать во всякие костюмчики и непременно надевала ему на голову берет. И такой он был славный, хорошенький кукленок. Глазки черненькие, умные. В школу пошел – на пятерки учился, Лидка на него нарадоваться не могла. Хвасталась, конечно, особенно перед Аней нашей. Их дети – ровесники. Анютина Варвара – беда девка была. Ох, и давала же она жару! Никому мало не казалось. Училась по желанию: сегодня захочу – на пятерку отвечу, а на завтра уже настроения нет. А в старших классах еще хуже стала. Сплошные амуры, шуры – муры. Из дома несколько раз убегала, с милицией искали.

– А сейчас? – спросила я больше из вежливости. Мне не очень интересно было слушать про незнакомую Варвару. Я хотела говорить только о Глебе.

– Сейчас наша Варька живет на земле. Разводит овец, редкой породы. Из них шерсть хорошая получается. Не сама, конечно, дошла до жизни такой. Вышла замуж за солидного человека, он ее с приданным взял – Юркой – шалопаем. На семнадцать лет он ее старше, но Анна до того с ней намучалась, что готова была будущему зятю еще и заплатить, только чтобы он дочку ее замуж взял. Ты даже не представляешь, какой Варвара примерной женой стала. И готовит, и хозяйство ведет, и в овцах своих стала разбираться, на выставки их возит. И дочку своему мужу родила.

– А почему Глеб уехал так далеко? – бестактно перебила я рассказ о счастливой Варваре.

– А ты у него не спрашивала? Порядки наши ему не нравились, жизни красивой захотел. Уж как Лидия его отговаривала…

– И Николай Семенович, по – моему, до сих пор на Глеба обижен. У них такие натянутые отношения.

– Ой, про Колю мне даже думать больно, как вспомню.

* * *

Прошло лето, и осень закончилась, от Глеба не поступало никаких вестей. Пару раз я даже наведывалась к его родителям, в надежде что – нибудь услышать о нем. Но встречали меня по – прежнему холодно, о Глебе они ничего не знали или просто не хотели мне говорить.

Началась зима, город заметало снегом, было холодно и неуютно. Повсюду приходилось перелезать через грязные сугробы. Мы с Викторией с радостью ждали появления малыша. С каждой своей зарплаты я обязательно покупала смешные детские вещички, и мы с ней подолгу их разглядывали вечерами. Однажды к нам приехала Анна Львовна, она привезла ярко – красную коляску, маленькое трогательное одеяльце и замечательный комбинезон.

– Вот, внучка выросла, Варваре уже вроде, как не надо. И мы решили тебе, Танюша, отдать.

Я расплакалась, так меня поразила эта строгая, всегда неулыбчивая женщина. А тут столько подарков. Было только немного обидно, что от Лидии я за все время не услышала ни одного теплого слова.

Виктория вспоминала свои давно забытые навыки рукоделия и старательно вязала маленькие шапочки и носочки.

Иногда, по – вечерам приходила Натка и они вдвоем с Викторией прогуливали меня, бережно поддерживая под руки. Надо сказать, что живота у меня видно не было, и неповоротливой беременной самкой я себя вовсе не ощущала. Мне было немного неловко перед моими дорогими подругами за ту заботу, которой они меня окружили, и я покорно позволяла себя гулять.

Подруги ужасно обрадовались, когда узнали, что у меня должна родиться девочка.

– Нашего полку прибавление! – Больше всех радовалась Натка. – Научим ее в бридж играть, с мужчинами флиртовать. Эх, и интересно девочек растить. Они тоньше, понимают гораздо больше мужчин, с ними можно обо всем договориться. А уж как приятно их наряжать! Танюша, обещай мне одну вещь: ты обязательно будешь доверять мне нянчиться с нашей малышкой.

* * *

В двадцатых числах декабря Виктория решила, что в нашем доме обязательно должна стоять настоящая елка.

– Пойми, Танюша, елка – это символ новой жизни! К тому же она своими фитонцидами оздоравливает воздух в помещении, я по – телевизору что – то подобное слышала. А вам с малышкой это просто необходимо.

– Виктория Осиповна, но ребенок должен родиться только в конце января. Мы же не сможем так долго держать живую елку в доме. Она осыпаться начнет. – Что – то тревожно мне становилось при мысли о елке.