Плечо еще раз дрогнуло, Ульрике еще сильнее сжала пальцы.
–
… Сегодня все равно никто не приедет
–
Но … Ай, Ульрике! Прекрати, мне больно!
Ульф вырвался из руки Ульрике.
–
Ты же понимаешь, что завтра может быть поздно? Даже сейчас уже поздно, надо было вызывать полицию утром!
Ульрике начала краснеть.
–
Вот так значит, дорогой Ульф?
Ульф понял, что зря не промолчал, но было уже поздно.
–
А знаешь ли ты, что без тебя я никого не могла вызвать, потому что вероятность – пусть и небольшая – была, что к исчезновению причастен ты!
–
Что?
–
А вдруг оказалось бы, что это ты его забрал!
–
Для чего, Ульрике? Для встречи с Расмусом? Так он и при жизни с ним не был знаком!
Ульрике набирала красноту.
–
Я бы узнала это, если бы ты был на связи, Ульф!
–
Но у меня не могло ее быть,, не начинай!
–
Одна я такие решения принимать не могу. Выйди-ка за дверь
–
Что?
–
Выйди-выйди, посмотри, что написано на вывеске
–
Ульрике
–
На вывеске написано “Бюро Блумквиста”? Ты знаешь мою фамилию?
Ульф хмыкнул.
–
Ну на самом деле, не знаю
Ульф понял, что кроме имени, про Ульрике ничего особо и не знает. А краснота Ульрике к тому времени достигла точки невозврата и раздалось на шею, уши и даже ладони.
–
Не Блумквист!
Ульрике замолчала, а Ульф в тишине осознавал, что именно этот день по неоднозначности и смятению побил день организации похорон матери. Но Эмиль был ему как будто роднее.
Ульф хлопнул по карманам.
–
Решено. Откладываем до завтра. Нам нужно как следует выспаться.
Стоит ли говорить, что ни один из них не уснул? Ульф ворочался и представлял, как в час, когда должна начаться церемония, тетка Эмиля влетает в бюро одновременно с полицией. С самым дотошным из копов, с Густавом Чернобровом. Густав будет все записывать в свой маленький потасканный блокнот таким шрифтом, что и не разобрать. Густав определенно пошлет за своими столичными коллегами, тогда вся страна узнает, кто такой Ульф Блумквист. Хотя какая уж тут фамилия, все будут знать его, как Ульф – потерявший труп. Стыд. Стыд – самый большой страх Ульфа. И в эту ночь он его нагнал.
В то время, пока Ульф тренировал нервную систему самыми нелепыми сюжетами, Ульрике и вовсе не ложилась. Мало того, она даже не переоделась. И только к утру поняла, что мокрый от снега шарф по-прежнему покорно дожидается на шее. Ульрике ходила из угла в угол и пыталась вспомнить все подозрительные лица в городе. Доверие. Никому нельзя доверять. И в эту ночь она приняла эту тоскливую истину.
Глава 7
Утром каждый из них понял, что оставить дело «на утро» было не лучшим решением, но признаваться в этом друг другу совсем не хотелось. Просто «поздно» превращалось в «бесконечно поздно».
–