Ненужные вещи. Про киностудию в подвале иезуитского монастыря

Секс: сейчас или потом?

Наша киностудия «Кана» не только выпускала собственную продукцию, но и копировала для священников разный вспомогательный материал: проповеди, фильмы про Папу Римского, экранизации книг Библии.

Нам заказывали фильмы по каталогу, мы их копировали и высылали заказчикам.

Как-то один священник из Казахстана по имени Генрих Срока заказал продукцию под интригующим названием «Секс: сейчас или потом?»

На самом деле это были всего-навсего проповеди для молодежи на тему нравственной чистоты, довольно нудные и длинные, целых два с половиной часа.

– Он заказал аж двести экземпляров этих кассет! – сообщила директору Марина. – Маньяк.

– Куда ему столько? – поразился Дамиан.

Мало-помалу заказ выполнялся. Скопированные кассеты черной стопкой лежали в углу. Марина размножила и напечатала название, чтобы наклеить на каждую кассету, разрезала лист на полоски.

Мы выхватывали у нее узенькие разноцветные бумажки со словами «Секс: сейчас или потом?» и баловались с ними, как глупые подростки. Лепили куда попало.

Я приколола такую к фотографии, где священник благословляет бабушку. Дамиан гневно отодрал подпись и выкинул.

А Паша приклеил бумажку на дверь соседнего кабинета, где располагался Библейский курс.

Там работала некая Верочка. Первые годы она ходила исключительно в длинной черной юбке – собиралась стать монахиней-затворницей, причем непременно в монастыре на Святой Земле. Но недавно вступила в новый период: обстриглась клочками, выкрасилась в зеленый цвет и перешла на прозрачные кофточки, под которыми ничего не было надето.

Верочка параллельно преподавала английский в богословском колледже в монастырском здании. Новенькие священники и монахи недоуменно оборачивались на нее при встрече, а Дамиан их успокаивал:

– Спокойно: это не б**ть, – она здесь профессор.

Верочка в тот раз возмущенно сорвала бумажку с двери своего кабинета.

Но через несколько лет таки увела из монастыря одного польского иезуита! Не сейчас, так потом!

…Заказ был почти готов, когда на студию совершила свой исторический «налет» налоговая полиция.

Им донесли, что мы якобы подпольно распространяем видеопродукцию.

Первое, что они увидели в павильоне, это гору злополучных кассет «Секс: сейчас или потом?» в углу. Они рьяно бросились к кассетам, с надеждой на улов – так легко и быстро удалось обнаружить порнографию!

Как же они обломались, когда поняли, что это проповеди, да еще такие неинтересные!

…Немало воды утекло, пока в «Кане» вновь воцарилась тишь, да гладь, да Божья благодать.

Как раз в это время президент направился с визитом в Рим, к Папе Римскому. Прочитав газеты, налоговики с извинениями вернули весь наш архив вкупе с тиражом про «секс».

Работа возобновилась. Дело дошло до раздачи заказов, в том числе и кассет «Секс: сейчас или потом?»

– Представьте себе, звоню в Казахстан, чтобы узнать, по какому адресу выслать заказ отцу Генриху Сроке, а мне отвечают: он больше не работает в России… Уехал на родину, – возмущается Маша.

Что нам теперь делать с этой грудой кассет? Кому они теперь нужны?..

…Со временем весь «секс» затерли. «Секса» у нас больше нет. Остались узкие, как ленточки, бумажки с надписью «Секс: сейчас или потом?».

Пусть себе висят на стене.

Степь да степь кругом

Степь да степь кругом.

Путь далек лежит.

Там, в степи глухой

Умирал ямщик.

Русская народная песня

– Вот так новость: отец Атаназиус стал епископом, – объявляю мужу, подняв глаза над планшетом с открытым Фейсбуком.

Тот пожимает плечами. Ему все равно, а мне приятно.

– Ты, что ли, знакома с ним? – Шурика удивляет мой энтузиазм, с которым я докладываю эту информацию, не особенно актуальную для него.

– С отцом Атаназием-то? Ну конечно. Мы с ним однажды чуть не замерзли в степи.

– Ничего себе. Как это?

– Ну, примерно, как тот ямщик. Песню помнишь?..

…В январе 2003 года наша съемочная группа прибыла в Караганду. Мы долго и тщательно готовили эту командировку.

Еще бы, Караганда для католика – город знаковый. Можно сказать, это столица подпольного католичества. Из этого города вышла львиная доля духовенства для России и Казахстана – монахини, священники и даже епископы.

Мы застали Казахстан в кульминационный момент разрухи, когда квартиры отдавали за золотую цепочку, а то и просто бросали. Бежали сломя голову все, кому было куда. То тут, то там многоэтажные необитаемые дома зияли, словно пустыми глазницами вырванными окнами, обчищенные мародерами.

Мы с оператором Егором никак не ожидали, что в Казахстане будет прохладнее, чем в Новосибирске. Нас, коренных сибиряков, морозом не испугаешь. Однако даже мы оказались не готовы к такому ужасному климату: не столько морозно, сколько промозгло, к тому же сильные степные ветра, пронизывающие до костей, с края до края. Ветрам ничего не препятствует, куда ни кинь глаз, сплошные заснеженные степи. Иногда то тут, то там высится гигантская черная куча, – это уголь, места-то шахтерские. Ну и концлагерные.

С концлагерями связаны практически все герои наших съемок, ведь за исповедание христианства в сталинские времена легче легкого было схлопотать срок.

Все в Караганде выглядело странно. Наш неподдельный интерес вызвал загадочный поселок из аккуратных, прямо европейских, домиков, – эдакий кусочек Германии, но – под казахским названием Майкудук. Оказалось, его построили депортированные с Поволжья немцы. Когда-то в поселке звучала только немецкая речь, но теперь большинство немцев эмигрировало на свою историческую родину, а стильные дома остались.

Но не только дома: в центре Майкудука стоит настоящий католический храм.

Это вторая загадка Караганды: почему католический храм выглядит, как гараж? Низкий, ничем не декорированный, безбашенный…

Открываешь дверь – и с удивлением обнаруживаешь ступеньки, которые ведут вниз… Спускаешься – и оказываешься в просторном зале, с невысоким, но все же куполом!

И вот почему: строительство церкви каким-то чудом пробили в застойном 1978 году, однако власти поставили условие, что здание не будет возведено выше официальных административных строений, и чтобы дети из близстоящей школы не могли видеть крест.

Католики согласились, но не смирились: тогда они прокопали глубоко вниз и добились того, чтобы внутри храм смотрелся весьма достойно. Впечатление от внутреннего убранства не соответствует внешнему впечатлению: в храме просторно, нарядно, выгнутый потолок напоминает настоящий купол.

К тому же здесь служили героические священники, расплатившиеся за веру свободой, здоровьем, годами жизни. Именно они воспитали будущее духовенство, принявшее эстафету в перестроечной стране, после возрождения религиозных свобод. Кстати, почти все они похоронены у стен необычного храма, собственноручно построенного верующими.

В общем, в Караганде есть что поснимать.

Но как же неприятно ходить по улице, недолго и простыть.

– У нас всегда зимой сильные ветра. Иной раз за ночь снегу наметет столько, что дверь невозможно открыть изнутри, соседям приходится откапывать друг друга, – рассказывают старожилы. – А порой человек выйдет за водой, а обратной дороги не найдет, такая сильная метель. Замерзали насмерть, бывали случаи. Умные люди веревку привязывали к двери и по веревке добирались до колонки.

Как страшно жить в Караганде!

Несмотря на массовую эмиграцию, в Караганде все равно полно немцев.

Например, редактор местной газеты, отец Атаназий Шнайдер. Его предков сослали не в Казахстан, а в Киргизию, откуда семья эмигрировала в Германию. Но священник снова на территории бывшего СССР, и снова говорит по-русски, и даже пишет в католическую газету статьи.

Отец Атаназий не похож на «белокурую бестию»: сам чернявый, глаза, как буравчики. Он самоотверженный, как все священники из среды депортированных, но несколько безалаберный, как все бывшие советские люди. «Дойч орднунг» – это не про них.

Однако его газета на удивление живая, с «человеческим лицом», – не чета нашей, сибирской, такой нудной, что в руки взять нельзя.

– Сегодня еду в дальнее село, на службу. Не хотите ли поснимать наших сельских католиков? – предлагает нам отец Атаназий.

Мы с Егором с готовностью соглашаемся.

Договорились, что после обеда трогаемся в путь.

Путь неблизкий, ехать часа три. Вокруг белая степь, куда не кинь глаз.

Вот такие они, немецкие священники из ссыльных. Как сострил мой ехидный директор, иезуит брат Дамиан, такие готовы по морозу тащиться за сотни километров, в Тьмутаракань, ради единственной бабушки, которая их не ждет, не принимает и вообще не верит в Бога.

Отец Атаназий сосредоточенно ведет свои раздолбанные «жигули», Бог знает какого года выпуска. Перед глазами шофера мотается Розарий, как у всех священников.

Как назло, сегодня изрядно похолодало. На трассе совсем мало машин.

– Отец Атаназий, не опасно ли тут ездить в мороз?

– Опасно, конечно. Если машина сломается, помочь будет некому. И выйти из машины нельзя – волки в степи.

– Могут напасть? Серьезно?

– Могут. Они как учуют человека, выйдут к дороге. Их целая стая, если нападут – не отобьешься.

– Да, у вас тут шутки плохи.

Егор, опытный водитель, поводит носом:

– Бензином в салоне запахло. Отец Атаназий, у вас бак не протекает случайно?

– Немного капает, – хладнокровно сообщает священник, истинный ариец. – Надо бы заняться, да времени нет.

Я его понимаю: в Казахстане трудно найти нормального мастера, который бы быстро и хорошо починил машину. Продержит и ничего не сделает. В России все то же самое: только по знакомству. Где бы еще взять этого знакомого автослесаря?

Бензином воняет все сильнее.

– Отец Атаназий, да там не капает, а течет, – авторитетно заявил Егор. – Нам хватит, чтобы доехать?

– Надеюсь, – отец Атаназий смотрит на Розарий.

Стемнело, когда мы въехали в наше село – на честном слове, на одном крыле. Бензина хватило только-только. Автомобиль тупо встал на обочине дороги.

Хорошо, что дом, в котором собирается приход, не так уж далеко. Нам с Егором приходится на себе тащить аппаратуру – камеру, штатив, сумки.

Отец Атаназий с двумя приходскими мужчинами тут же выходит из избы – добывать бензин на обратную дорогу. Они возвращаются с канистрой.

На Богослужении присутствуют с десяток прихожан, в основном пожилые немцы, пара семинаристов и монахиня-евхаристка. Я с ней знакома по Новосибирску, даже ухитрилась поругаться. Но мы встречаемся вполне душевно.

После Мессы скромный ужин, пирожки и бутерброды с чаем. Надо как следует подкрепиться перед обратной дорогой.

За столом знакомимся с семинаристами.

– Вы откуда?

– Я из Славгорода, – говорит один, по имени Николай. – Вы там были?

Мы там не были, но Шурик по съемкам отца Войцеха на наших глазах монтировал замечательный фильм про католиков Славгорода.

Каждому врезался в память трогательный эпизод, где пожилая немка рассказывает о том, как среди степи, на закатном небе, вдруг узрела Распятие, и даже побежала в сельсовет: «Идите, посмотрите! Бога видать на небе!» Во время свидетельства о том чуде, ее глаза вспыхнули сильным голубым светом, и темное морщинистое лицо словно помолодело и озарилось счастьем. Ее звали Мария, ту бабушку.

– Как там бабушка Мария, не знаете? – спросила я Николая.

– Знаю. Это же моя бабушка, – застенчиво улыбнулся тот.

– Как? Неужели? – я радуюсь ему, как родному. – Как ее здоровье? Поди, совсем старенькая?

– Ничего. Она сказала, что пока не увидит меня в сутане, не помрет.

Что ж, только ради этой встречи стоило ехать в такую даль.

Записав синхроны, Егор собрал оборудование.

Прихожане провожают нас до машины. Отец Атаназий выливает из канистры бензин в бак. Пора ехать.

…Темень в степи непроглядная. Мороз стал еще крепче. Вообще ни одной машины на дороге…

Тем временем бензин ощутимо вытекает в увеличившуюся дырку. Наверное, за нами на трассе тянется такая пунктирная бензиновая дорожка…

– Отец Атаназий, у нас хватит бензина до дома? – тревожится Егор, глядя на приборную панель и прикидывая.

– До Караганды-то нет, но на трассе есть заправочная станция, даже две. По дороге заправимся.

Не сговариваясь, мы все втроем с энтузиазмом принимаемся читать Розарий. С каждой тайной мы все больше приближаемся к Караганде, однако бензин все быстрее просачивается из бака. Эта чертова течь все расширяется.

Но вот показалась бензозаправка. Какое счастье!

– Слава Богу, – облегченно вздыхает отец Атаназий. – Кое-как доскреблись.

Увы, она закрыта. Да и для кого тут работать, на трассе никого. Кроме нас, бедолаг. Что же делать?!

Нам становится не по себе. С новой силой воображение рисует кошмарные картины – лютые волчьи глаза, горящие желтыми огоньками, в черноте морозной степи, вокруг холодной, безжизненной машины, превратившейся в бесполезный металлолом. Признак смерти замаячил перед нами во всей реальности.

Может, от этого наш молитвенный хор зазвучал громче и выразительнее.

Мы радовались каждому преодоленному километру, приближавшему нас к спасительному городу, стараясь не смотреть на стрелку счетчика, болтающуюся уже где-то у нуля.

И вот показалась вторая заправка. Эта работала, к счастью.

Вот оно, наше спасенье.

Догадливый управляющий

Все совпадения имен и названий – чистая случайность.

Когда он позвонил мне в редакцию газеты, меня поразил его тонкий, почти детский голос:

– Алло, это Георгий П. из Церковного радиовещания. Мне нравятся ваши статьи, и я хочу предложить вам работу. Мне кажется, так может писать только верующий человек. Вы ведь христианка?

– Католичка.

– Это ничего, я сам баптист, у нас как раз межконфессиональное радио. Запишите телефончик…

В середине девяностых газета «Семь дней» успешно претендовала на роль путеводителя по культурной жизни Новосибирска, и будучи музыкальным журналистом, я частенько писала о концертах духовной музыки.

Примерно в этот период я открыла для себя христианство, и, как все неофиты, при любой возможности бросалась на амбразуру проповедовать. Это потом умные люди посоветовали мне «убирать своего Господа Бога в подтекст», а тогда я запросто могла написать черным по белому: «…и Святой Дух парил под куполом…»

Оказалось, кого-то это даже порадовало, а именно тонкоголосого баптиста.

Звонить ему я не стала: мне показалось, что «церковному вещателю» не подобает иметь такой голос, даже если он баптист.

***

…Встретились мы через несколько лет.

Меня как раз уволили с работы – в тот период это была уже не газета, а католическая киностудия. (Забегая вперед, могу сказать, что меня оттуда увольняли неоднократно, но это оказалось впервые, и оттого особенно обидно). Вот тут-то я на безрыбье и вспомнила о предложении с межконфессионального радио.

Обладатель детского голоса оказался пожилым человеком со стертой бесполой внешностью. Круглая небольшая голова была плешивой. Небольшие серые глазки прятались за очками без оправы, стекла которых постоянно отсвечивали, делая его еще более безликим. Классический персонаж Достоевского или Чехова.

Но самой поразительной деталью внешности была фигура – высокий рост, прекрасные пропорции, широкие плечи и – самое невероятное! – осанка. Прям гусарская выправка!

Образ неумолимо распадался на три составляющих, никак не связанных друг с другом: детский голос, невыразительное бесполое лицо – и великолепная фигура. Так кто же вы на самом деле, загадочный Георгий?

Несмотря на былое любезное приглашение на работу, баптист подверг меня жесточайшему допросу: почему я ищу работу, чем я занималась, как я пришла в церковь. Мне пришлось все честно и подробно рассказать.

То ли я завоевала доверие, то ли этот Георгий оказался добрым человеком, однако его глазки за стеклами светились неподдельным сочувствием по ходу того, как я рассказывала мою невеселую историю.

– Да уж… – только и произнес он. – А давай помолимся за тебя! – вдруг с места в карьер предложил он.

– Как?.. Прям так? – растерялась я. – Мы же не в церкви…

– Ну и что! Вот возьмем и помолимся, – и не меняя позы, разве что опустив глаза, произнес: – Господи, мы просим тебя…

…Мы сидели за обычным столом, и он своим детским голосом обращался к Самому Богу. И, что удивительно, мне становилось все легче…

– Как это у вас, баптистов, просто, – высказала я ему за чаем.

– Это действительно просто, – пожал он плечами. – Все испытания даются нам во благо.

– Да ну! – меня никак не устраивала такая точка зрения: я не любитель «испытаний».

– Ну конечно, – убежденно проговорил Георгий. – Вот, например, мою радиостудию недавно ограбили: ввалились четверо подростков, связали меня, избили и вынесли все компьютеры.

– Ужас! И что тут хорошего?

– Слушай дальше: пока они собирали в сумки аппаратуру, я проповедовал им: Господь, говорю, все видит, он воздаст вам, покайтесь, пока не поздно, Он вас, говорю, любит. Один пнул меня, дескать, заткнись, но я за свое. А через месяц их поймали. И на суде говорю я ему: так кто из нас оказался прав? Тот голову опустил.

– А компьютеры-то вернули?

– Нет, конечно: они их уже успели продать. Но я все равно их простил, тем более мать одного из них так меня просила… А компьютеры наши спонсоры уже нам купили совсем новые, мощные. Так-то!

Лишнего рабочего места у Георгия не было, однако дело для меня нашлось: собирать по Новосибирску религиозные новости. Самым простым для меня оказалось освещать жизнь католиков, кроме того, полезно было познакомиться и с другими христианскими общинами.

Я побывала на сеансе исцеления у каких-то новомодных протестантов на Сибирской ярмарке: под оглушительную музыку «группы прославления» по команде верующие «избавлялись от рака, спида и туберкулеза» и тут же выходили на сцену под бурные аплодисменты.

Сходила на собрание церкви «Эвенэзер» – это те, которые разыскивают евреев, чтобы переправить их на Святую Землю. Не вздумайте, говорят, обращать евреев – ваша миссия не в этом: вы должны лишь пожертвовать средства, чтобы помочь им достичь Земли Обетованной. Да, сколько странных христиан на свете…

А кто нынче хорош, зато деньги Георгий платил мне исправно и с видимым удовольствием.

Кстати, я со смехом обнаружила, что московские «собратья по вере» регулярно воруют мои новости, публикуя их в столичных католических изданиях.

***

Помимо Георгия, в Церковном вещании работали одни девушки. Как на подбор, все красивые, веселые, креативные и, что немаловажно, из разных христианских церквей. И передачи у них были такие же: интересные, музыкальные, позитивные, динамичные, разнообразные, на любой вкус и возраст.

Лена делала смешную передачу для детей «Маленькая Овечка» – та все время по легкомыслию попадала в какие-то передряги, но с помощью Доброго Пастыря выходила невредимой.

У Ани была собственная авторская передача – она с легкостью могла раскрыть любую тему из жизни женщины, мастерски меняя голоса, создавая целые спектакли и изобретая сюжетную интригу на пустом, казалось бы, месте. Недаром Аня пришла с профессионального радио, – это был готовый талантливый специалист.

Пышноволосая жгучая красотка с библейской внешностью по имени Дора, не будучи профессионалом в журналистике, имела свое неоценимое качество: никто лучше ее не брал на улице блиц-интервью у прохожих.

Вот компания какая!

Для музыкальных передач многие церковные группы прославления с удовольствием отдавали на радио свои записи христианских песен, и у Георгия уже скопилась целая коллекция.

Несмотря на то, что Церковное вещание «вещало» где-то на частотной периферии, в Новосибирске у него появилось много фанов.

На радиостудии – а это была обычная трехкомнатная «хрущоба», в которой сам Георгий и проживал, ночуя на диванчике, – можно было встретить кого угодно: бородатых православных старост, иудеев, староверов, мусульман, не говоря уж о протестантах и пасторах разных видов. По всей студии висели сакральные подарки от гостей – иконы, свечи из Иерусалима, четки – прямо торжество экуменизма. Георгий был очень доволен, когда я подарила ему католический Розарий, даже попросил объяснить, как по нему молиться.

И вообще он был довольно продвинутым верующим: баптист без фанатизма, что называется, он с глубоким уважением относился к любой религии, за исключением сект, конечно.

Девчонки по очереди готовили нехитрые, но сытные обеды, на которые приглашали всех присутствующих. Все рассаживались вокруг крохотного столика в небольшой кухоньке – в тесноте, да не в обиде – и непринужденно беседовали.

Были и запретные темы: стоило новичку поинтересоваться, чем отличается та конфессия от другой, типа «а есть у этих причастие? а вот у нас есть! а есть у них…» – как все девицы наперебой принимались совать ему булочки или конфетки, хором крича: «Ты ешь, ешь!» – пока тот не отступался от своей острой темы.

Со временем я поняла, что у Георгия господствует неписанный закон: говорить только о том, что у всех нас общее, и умалчивать, не дискутировать об отличиях, – только так можно сохранить «экуменический» мир в отдельно взятой радиостудии.

На моих глазах проект межконфессионального Церковного вещания становился все более успешным. Георгий уже больше не планировал заняться коммерческой рекламой, дабы прокормиться: заокеанские спонсоры с готовностью шли на увеличение содержания и на расширение студии. Георгий отправился в командировку по Сибири и Дальнему Востоку – искать корреспондентов для новостной работы и соратников по созданию сети экуменического радио. Я дала ему адреса и явки красноярских католиков, которые занимались похожим служением, и эти координаты пригодились.

Однажды Георгий пригласил меня на производственное собрание. Большая комната была набита незнакомыми женщинами в одинаковых газовых косыночках. Оказалось, Георгий бросил клич в своей церкви – кто хочет заниматься «радиослужением»? – и часть прихожан, вернее, прихожанок откликнулось.

Собрание баптисток произвело на меня удручающее впечатление: бабы в газовых косынках оказались горластыми, на мой взгляд, невоспитанными, перебивали друг друга, скандалили. Это была визуализация поговорки «простота хуже воровства». Георгий невозмутимо восседал во главе стола, на полном серьезе слушая весь этот бред, а я удивлялась: неужели он ждал конструктивных идей от этого сборища? И «по-английски» удалилась.

У Георгия таки появились новые сотрудницы, и передач прибавилось, – может, в ущерб качеству. Однако идея «народного радио» себя оправдала: нашлись христианки, которые рвались учить жить других.