Позитив

Бабушка, едва шаркая тапочками по кругловатым доскам пола, прошла мимо стеллажа в ванную. Внук услышал, как щёлкнула задвижка, а потом полилась вода.

Самое время бежать обратно в постель, но раздирало любопытство: что заставило бабушку плакать? Он прошёл на кухню. На столе лежала чёрно-белая фотография мамы.

Она была красива. Клетчатая рубашка с закатанными рукавами, руки в садовых перчатках. Локоны чуть растрёпаны, и взгляд удивлённый, будто она не ожидала этого кадра.

Эту рубашку Рома помнил, мама как раз её надевала перед тем днём.

Почему мама умерла? За что папу посадили в тюрьму? Вопросов у подрастающего мальчика становилось всё больше, однако бабушка не хотела на них отвечать.

Вода в ванной прекратила литься. Рома поцеловал чёрно-белую маму на фотографии, положил фотографию на стол и побежал в свою спальню, надеясь, что бабушка ничего не услышит.

* * *

Вздохнув от своего воспоминания, Рома повернул налево, к другой площадке для отдыха, и увидел старичка. Он добродушно улыбался в белые усы, опёршись обеими руками в тросточку и положив сверху подбородок.

Опрятный дедушка был одет в брюки в мелкую клетку, однотонную светлую рубашку, бежевую ветровку и кепку в крупную клетку, из-под которой виднелись белые локоны. Пожилой денди, не иначе!

Мужчина с интересом наблюдал за происходящим вокруг, улыбался прохожим и радовался солнечному деньку. Роман навёл объектив фотоаппарата. Дедушка подмигнул, а потом расхохотался. Вся гамма позитива, исходившего от него, осталась на кадрах.

Интересно, о чём думал седовласый мужчина? Может, вспоминал свою молодость, свои лета?, когда он был ровесником Ромы. Додумать парень не успел. Из кармана донеслась тихая трель телефона, на дисплее высветилось: «Альберт» – хозяин кафе.

Рома вздохнул: вслед за повышением, как правило, следует отсутствие свободы. А с появлением мобильников найти подчинённых стало значительно проще. Интересно, как раньше, без сотовой связи, главные начальники добирались до нижестоящих?

Ладно, прорвёмся, усмехнулся своим мыслям Роман и провёл пальцем вправо.

– Ром, ты? – услышал он знакомый акцент.

– На связи, начальник, – ответил он добродушно.

– Выручай. У тебя выходной, конечно, но Кирка, падла, опять заболела. Грипп, говорит, курятничий у неё.

– Птичий? – улыбнулся Роман.

Кирка была хорошей сотрудницей. Но чтобы в этом в очередной раз удостовериться, её нужно было загнать на работу. Правдами инеправдами она придумывала поводы, чтобы остаться дома.

Говорят, причины всех её болезней – дела сердечные, и каждый день новые. Хотя свою норму в прогулах она знала. Шестым или седьмым чувством понимала, когда над её хорошенькой рыженькой головкой нависало бремя увольнения, тут же являлась с извинениями словесными и не только.

И Альберт, и Роман понимали, что она внаглую врёт, но прощали ей её шалости.

– Холера её знает, – хозяин что-то пробубнил на своём, хотя и без перевода было понятно, что выругался. – Тьфу ты, ещё холеры не хватало!

– Ладно, скоро приеду, подменю, – согласился Роман.

– Да ты ж мой золотой! Знал ведь, на кого можно будет положиться, – Роман по голосу слышал, что начальник улыбается. – В общем, жду.

Он посмотрел на фотоаппарат, собираясь сделать последний кадр с площадки, где мамы вальяжно кружили с колясками. С телефоном в руках нечаянно нажал на кнопку. Поднёс его к глазам и увидел, как заряд, выдав последний «щёлк», окончательно покинул аккумуляторы.

– Значит, точно надо ехать работать, – решил Роман. Сложил обнову в кофр и направился на автобусную остановку.

* * *

Лилия Станиславова и Андрей Укрупников устроили пикник на берегу. Параллельно реке, делящей город на две части, росли густые ивы, за которыми вразнобой шли тополя, берёзы, ели. Зелёная прослойка давала тень и уединение.

За деревьями шла череда старых деревянных домов, готовившихся к сносу для новых застроек, которые подступали к реке со стороны строящегося микрорайона.

Пока до этого участка не добралась техника, центр с заречной части города оставался тихим оазисом, оберегавшим редких гостей от шума и суеты.

У студентов была в разгаре сессия. Но до ближайшего экзамена оставалось несколько дней, и поэтому они решили позволить себе романтическую вылазку.

В изголовье широкого покрывала на одноразовой пластиковой тарелке были разложены фрукты, на другой – бутерброды. Завершали натюрморт вино в картонной коробке и пластиковые фужеры.

Влюблённые с наслаждением вытянули ноги, наблюдая, как между пальцами искрится река. На противоположном берегу кипела жизнь: куда-то торопились люди и машины. Тихая вода разносила отголоски нетерпеливых клаксонов и визг шин.

Они лежали, наслаждаясь негой, тёплой погодой и друг другом. Вокруг летали бабочки, первые стрекозы, чирикали птицы.

Лилия лежала на боку, опёршись на согнутую руку. Она смаковала черешню – немалые деньги отдали за первые в этом году ягоды, но слишком велик соблазн. Чокнувшись бокалами, услышали глухой звук пластика.

– Ляпота-то какая, – протянул Андрей.

– Угу, – добравшись до очередной ягодки, согласилась Лилия.

Андрей в два глотка опустошил свой фужер, поставил его рядом с картонной коробкой и перевернулся на живот, оказавшись носом возле самой груди возлюбленной. Та продолжала смаковать черешню.

– Давай махнём куда-нибудь после сессии, – предложил он.

– Куда?

– Не знаю. Надо посмотреть горящие путёвки или поехать дикарями на наше Чёрное.

– Надо, – улыбнувшись, согласилась Лилия.

– А ты к пляжному сезону готова?

– То есть?

– Сейчас оценим ваши, мадемуазель, формы, – Андрей начал расстёгивать маленькие пуговки на плиссированном платье-халате.

– Формы, как всегда, прекрасны, – Лилия закинула косточку в пакетик для мусора и сладко потянулась, позволяя снять с себя наряд.

Андрей поцеловал оголившийся животик, когда в стороне вдруг затрещали ветки. Девушка подскочила и стала спешно застегивать платье.

– Как медведь, – испуганно прошептала она.

– О чём ты говоришь? Какой медведь? – Андрей тоже вскочил.

– Может, и не сам медведь, но повадки такие же.

– Я пойду проверю, что там, – он нерешительно посмотрел в сторону зелёной полосы. Ему было явно не по себе.