Город Утренней Зари. Плач Пророка

Было неясно, сколько зараженных уже в Йоханнесбурге, и не передается ли вирус воздушно-капельным путем. Всех вновь прибывших на данный момент выявляют и отправляют в карантин. Генри Стоун читал и слушал эти сообщения с омерзением. Если заразили западную провинцию, что может помешать заразить сразу и столицу? Наверное, когда правительство унитарии выдвинет мировому сообществу свои претензии, будут говорить, что вирус явился с соседних заброшенных территорий, которые пустуют после войны. А может, все же укажут место создания этой чумы, чтобы обрушить на творцов вируса свой праведный гнев.

– Сэр, приготовьтесь к посадке на площадку муниципалитета Кимберли, – сообщил пилот.

Что ж, настало время показать, что для него люди – это не просто цифры в отчетах. Но выдержит ли его сердце такое огромное количество человеческого страдания и боли? Он посмотрел на Эмму, которая тоже была напугана.

– Мэри, после высадки держись рядом, хорошо? – Генри с опасением посмотрел на дочь.

– Пап, я уже не ребенок.

«Совсем не ребенок», – пронеслось у него в голове.

Он посмотрел на дочь, и ему показалось, что за время полета она еще повзрослела. Она уже и на подростка не похожа – красивая юная девушка. Как такое возможно? Может быть, ему все это только кажется? Голос его дочери прозвучал безучастно. Сердцем Мэри уже была на улицах Кимберли. Ей казалось, что она уже сейчас готова выпрыгнуть из вертолета, чтобы поскорее помочь людям, которые нуждаются в поддержке Отца. Семья Стоун молча начала одеваться в защитные костюмы.

Мэр Панта Номейн, встречавший высокопоставленного представителя совета унитарии, был чрезвычайно удивлен, увидев рядом с ним жену и дочь. Удивление сменилось радостью: он бы тут же обнял их за такое участие, но протокол экстренной ситуации запрещал физический контакт, несмотря на защитные костюмы на всех участниках встречи.

– Как вы здесь держитесь? – спросил Генри Стоун.

– Милостью Божией! – ответил Номейн. Его голос казался клоунским из-за испорченного передатчика в защитном шлеме. – Я так рад… так рад, что вы не бросаете нас. Люди на грани. Даже мне не говорят, что происходит на границах провинции. Отдан приказ на ликвидацию нарушителей?

Генри промолчал.

– Ясно… ясно… ради общего блага… я понимаю… – мэр говорил сбивчиво, пытаясь собрать последние крупицы самообладания. – Я рад вашему визиту, но зачем вы здесь?

– Ради людей! – ответила Мэри.

Мэр еще больше удивился. Они вошли в здание муниципалитета. По пути Номейн объяснял ситуацию в городе: где держат больных, от недавно зараженных до умирающих, какие меры принимаются по предотвращению распространения эпидемии.

– Пап, нам нужно сразу к умирающим, – сказала Мэри, схватив отца за руку.

– Позже, ангел мой, – раздраженно ответил он.

– У них уже нет времени, а остальные должны знать, что их не оставят даже на пороге смерти, – спокойно произнесла Пророк, не замечая сопротивления отца.

Манера общения дочери менялась на глазах, и Эмма, стоя за спиной мужа, не могла понять, чего она боится больше – эпидемии в городе или перемен в дочери. Переходный возраст – вещь естественная, вырывающая взрослеющего человека из любящих родительских объятий для того, чтобы сделать его самостоятельным. Но в случае с Мэри эти изменения происходили неестественно быстро.

Панта Номейн замялся, нервно косясь на гостей, и Генри решил взять ситуацию в свои руки.

– Вы сказали, что часть умирающих находится здесь. Это же монастырь святой Терезы? – он указал на карту города.

– Да. Сестры обители сами вызвались разместить у себя пострадав… умирающих, – голос мэра дрожал. – Я бы не хотел, чтобы вы ехали туда. Мне хватило и одного раза, чтобы потерять всякую надежду.

– Хорошо, мы поедем без вас, – ответил Генри Стоун.

– Что же я за мэр… если не буду с-с-с ва-а-ами, – Номейн немного обмяк и заплакал. – Господи, хотя бы перед лицом смерти дай мне силы остаться человеком!

Мэри подошла к нему и погладила его по спине.

– Он не оставит нас, верьте в Его свет!

Мэр отрешенно посмотрел на девочку, и на его лице промелькнула гримаса разочарования, которую не смогло скрыть даже слегка запотевшее стекло защитного костюма.

Они все вместе отправились в монастырь святой Терезы в северной части города. Вертолет доставил их до места всего за пару минут, которых вполне хватило, чтобы оценить степень упадка в Кимберли: брошенные машины, разбитые витрины магазинов, безлюдные улицы и отдаленные крики людей. Часто попадались выгоревшие жилые здания. По словам Номейна, местные жители теперь нередко поджигали дома, сжигая запертых там зараженных заживо. Это совершенно не помогало остановить распространение вируса, но охваченные страхом сердца людей рождали все новые осколки общественного помешательства.

Вертолет сел перед монастырем на безлюдной площади.

«Кто вообще узнает, что мы были здесь?» – подумал Генри, но тут же увидел, как один из помощников мэра транслирует их в сети.

Они медленно вошли на территорию монастыря, и Эмму тут же чуть не вырвало от увиденного. Она облокотилась на стену, и лишь собравшись с силами, сумела заставить себя вновь взглянуть на монастырский двор. Здесь, на зеленой лужайке, раньше, наверное, мило беседовали местные прихожане и сестры обители. Теперь здесь лежали освежеванные вирусом тела, растекающееся кровавыми пятнами. Окровавленную плоть умерших не успевали убирать. Оставшиеся в живых сестры все свои силы отдавали уходу за теми, кто еще подавал признаки жизни.

Медленно продвигаясь внутрь двора, белые стены которого еще более подчеркивали кошмар происходящего, Генри заметил, что страдающие люди сохраняли ясность сознания до конца, как будто вирус разрушал нервную систему в последнюю очередь.

– Я проклинаю Тебя!!! – закричала лежащая на земле женщина, глядя в сторону монастырской церкви.

Мэри остановилась посреди дворика. Она закрыла глаза, пытаясь почувствовать, кому в этом гиблом месте помощь нужна сильнее всего. У стены под галереей, ведущей из настоятельского корпуса к трапезной монастыря, она заметила девочку, свою ровесницу. Подойдя к ней, она увидела, что волосы умирающей почти полностью слезли с кровоточащего черепа. Глаза, наполненные кровью, искали в окружающем мире способ отвлечься от боли. Она хотела бы смотреть на голубое небо, но кровля галереи скрывала его от детского взора. Сестры обители не могли перенести девочку, так как любое движение на терминальных стадиях вируса вызывало жуткие боли. Пророк села перед ней, и девочка посмотрела в ее янтарные глаза, ярко сиявшие даже через стекло защитного костюма.