Остров Беринга

5 октября к вечеру со «Святого Павла», теперь шедшего впереди, бухнула пушка: земля! Подойдя ближе, Лорка узнал приметный мысок в форме утиного носа: здесь они уже проходили за день до того, как лег туман. Уже близко!

Он не спал всю ночь, ворочаясь на узком топчане и молясь: только бы к утру разъяснило!

Едва пробили склянки, полез на палубу: ясно! Солнце еще не взошло, но восток посерел, и в небе над головой холодно и ярко мигали звезды. За штурвалом стоял сам командор. Лорка подошел ближе, опасаясь спрашивать: Иван Иванович последние дни казался вовсе не здоров.

Но вот в предрассветном сумраке на корме «Святого Павла» мигнул огонек.

– Чириков подал знак! Авачинская бухта по курсу!

– Идем на берег! Идем на берег! – раздались радостные крики.

Команда высыпала на палубу, жадно вглядываясь.

Солнце взошло, и в розоватом свете утра Лорке наконец удалось разглядеть долгожданную цель.

Неширокие, сажен трехсот, ворота вели в пролив с обрывистыми берегами, за которыми виднелся величественный, покрытый ослепительно блестевшим снегом конус огромной горы. У самой воды берег то круто обрывался в море, то рассыпался узкими косами и торчащими из воды зубцами скал. Поскольку довольно сильно похолодало, берега и редкие деревья были покрыты инеем.

– Красота, – выдохнул рядом с Лоркой Овцын. Его лицо светилось.

Пролив на несколько миль вел в глубь материка. Ветер стих почти совершенно, однако течение продолжало неспешно подгонять корабли, и вот один за другим они мягко подошли к берегу.

– Место-то какое чудное! – Овцын окинул бухту оценивающим взглядом. – Да тут двадцать кораблей встать на рейд могут! К берегу без якорей можно подойти! От ветра защита скалами, от волн – проливом! Тут, я тебе скажу, наилучшее для порта место! И, бьюсь об заклад, здесь русскому порту быть!

Глава 4

Камчатка

– Эт-то еще кто?! – Савва Стародубцев ткнул Лорку локтем. – Глянь-ка, Лаврентий Ксаверьевич, не знаком ли тебе оный фрукт? Ты у нас от самого Петербурха в экспедиции, всяких птиц заморских повидал. А уж этого, раз узрев, вовек не забудешь!

Лорка, уловив в густом басе Саввы не только издевку, но и изумление, тоже прилип к узкому окошку.

А зрелище и в самом деле было необычайное.

По колено в непролазном снегу, выпавшем в одну ночь после вчерашней метели, с трудом вытягивая из него длинные худые ноги в высоких сапогах, шествовал на редкость несуразный человек с длинным немецким лицом, в очках и волочащейся за ним распахнутой камчадальской камлее[16 - Камлея – ительменская шуба до пят на оленьем меху.]. Парик его был необычайно грязен, но замызганная косица все же топорщилась из-под пышной шапки в довершение к свисавшим на уши песцовым хвостам. В одной руке диковинный иноземец держал, точно скипетр, моржовый клык, а в другой – череп тюленя. За ним поспешал коренастый якут, обвешанный невероятным количеством различных шкурок и еще двое русских в кухлянках: в здешних местах камчадальская одежда из оленьей кожи наиболее удобна.

– А-а! – Лорка заулыбался. – Это же адъюнкт[17 - Адъюнкт – лицо, проходящее научную стажировку, помощник профессора.] Стеллер! Не думал я, что ему удастся нас догнать!

– Стало быть, знакомец! Кто таков?

– Преученый человек. – Лорке довелось столкнуться с оным адъюнктом всего раз несколько, но того и вправду не позабудешь. Еще больше ходило о диковинном немце разных слухов. – Из Петербурга его прислали земли наши изучать, да зверей всяких, да травы и деревья разные.

– Тьфу, разве ж можно за такой безделицей казенную деньгу растрачивать? – сплюнул Савва. – Жалованье-то немчуре, поди, изрядное положили.

Лорку, как всегда, резануло это «немчура». Пора бы уж вроде привыкнуть, а все звенело в ушах противное: «Немчура, немчура, уходи со двора!»

– Отец сказывал, в Петербурге ученым людям большой почет, – резко сказал он. – Потому как, прежде чем на большое дело идти, его со всех сторон обдумывать надобно. Вот и послали людей разных – одни по морскому делу обучены, другие горняцкому. Этот вот зверей и трав знаток.

– И к чему нам тут такой ученый дурень? Глянь какой дыхлец[18 - Дыхлец (стар.) – тщедушный, болезненный человек.], – в этих местах какой с него толк?

– Это как Иван Иванович разрешит. – Лорка раздраженно дернул плечом.

О Стеллере много болтали разного, – что он-де, водки пьет много, зверей потрошит и шкуру с них живьем спускает. Но смешной этот нескладный человек, как и Овцын, отчего-то нравился Лорке.

Дверь без стука распахнулась. Адъюнкт Стеллер со товарищи ввалился в избу. Бесцеремонно, не стряхнув снега с сапог и полы, уселся на лавку и привалился к печи:

– Уф-ф! Хорошо-то как! – на чистом русском сказал он. По его лицу расползалась довольная улыбка. – Нет ли у вас, люди добрые, чарочки усталым путникам поднести?

– Нету, – буркнул Савва, наблюдая за гостем исподлобья.

– Жаль, – не обращая никакого внимания на его недружелюбный тон, сказал Стеллер. – Эй, Федор! – обратился он к своему попутчику-якуту. – Ступай-ка командора разыщи да доложи по форме: так, мол, и так, в распоряжение его адъюнкт Георг Стеллер поступил. А я покамест погреюсь малость. С самого Большерецка ноги как замерзли, да так и не оттаяли. – Стеллер вытянул длинные ноги в сапогах.

– Смотри, братец, как бы каблуки твои немецкие вместе с копытами не отвалились, – буркнул Савва.

Стеллер, нимало не обидевшись, расхохотался.

– Вот за что вашего русского брата люблю, так за прямоту! – отсмеявшись, сказал он. – Тому четвертый годок, как я покинул град Петров и в земли сибирские прикомандирован. Довелось хаживать маленько. В бытность в Иркутске в земли баргузинские с экспедицией ходили немало, а морозец там, доложу я вам, нынешнего покрепче.

– Так уж и покрепче? – усомнился Савва. – Бывал я на Иркуте и на Обь ходил, да там такого нет. Здесь же до костей пробирает!

– Мороз морозу рознь, – назидательно подняв палец, сказал Стеллер. – А я делами служебными замеры делал. У большой воды меньше счисление выходит, хоть и так же кажется. Но коли мороз сухой, да ветра нет, телу-то приятней. А здесь с моря сквозит изрядно, потому и пробирает. А вон погляди на море. Бухта ото льда свободна вовсе, а на Байкале в это время лед уже в сажень.

– И то верно, – неохотно согласился Савва. Хоть и посверкивал он глазами на немца, но Лорка сразу понял, что тот ему пришелся по душе.

– А по какому делу к командору? – рискнул спросить осмелевший Лорка.

– По самому наиважнейшему, – гордо сказал Стеллер. – Поплыву я с командором проход из Азии в земли американские искать.

Сказал он это так, будто одного его и дожидались, и Савва с Лоркой прыснули.

– Хорошая у нас будет компания, герр[19 - Herr (нем.) – вежливое обращение, господин.], – ухмыльнулся Савва. – С тобой не соскучишься.

– Неужто попутчика Бог послал! – Стеллер вскочил и принялся радостно трясти руку Саввы. – А это сынок твой?

– Это юнга пакетбота «Святой Петр». Ксаверия Вакселя сын Лаврентий.

– Лейтенанта Вакселя? – Стеллер почесал лоб, откуда из-под шапки, которую он и не подумал снять, потекли уже струйки пота. – Постойте-ка, помню я Вакселева мальчонку. Белобрысый такой, шалун! Да как это ты так быстро вырос?

В его словах было столько искреннего изумления, что Лорка едва снова не прыснул.

В следующее мгновение Стеллер горячо тряс руку и ему.

– Стало быть, старый друг! А как русские говорят, старый друг лучше новых двух! Вот так удача!

Дверь снова распахнулась, и вернулся якут Федор.

– Господин Георгий, вас начальник Иван Иванович ожидать будет скоро и проводить к нему немедля велел.

– Иду, спешу! Ну, братцы, еще свидимся! – И вместе со своей примечательной свитой Стеллер удалился, что-то под нос бормоча.