Аутист

Марина вышла из комнаты и заглянула к секретарше Леночке.

– Ленуся, я выйду на обед, кофе где-нибудь выпью.

Та кивнула не глядя. Явно играла в какую-то игру на компьютере и не хотела прерываться. Вот что значит – нет начальства!

Кравцов ждал ее в скверике напротив, на детской площадке. Он был совершенно спокоен и теперь не смущался. Марина подумала, что он такое проделывает с женщинами, наверное, каждый день.

– Вы уже наметили место? – спросила она. – Куда пойдем?

– Если не возражаете, тут недалеко, хотел вам предложить. Очень уютный ресторанчик нашел, там можно и просто кофе выпить, а можно и сытно пообедать. Мы займем большой угловой стол, разложим все бумаги и спокойно поговорим.

Марина кивнула. Пока ей все нравилось, а там будет видно. Главное – не торопиться.

Игорь, детство

Как-то раз, когда они с матерью возвращались из магазина, Игорь обратил внимание на нескольких взрослых на улице, стоявших около универсама. Они вели себя странно – сильно жестикулировали, и, как ему показалось, смешно гримасничали, и вертели головой. Женщина и двое мужчин. Они стояли лицом друг к другу, но на некотором расстоянии, и ничего не говорили, хотя это все-таки было похоже на общение.

– Мама, – шепотом спросил Игорь, – что они делают?

– Тише, сынок, не смотри на них, это неприлично. – Мать пошла быстрее. – Сейчас я тебе объясню. Эти люди – глухонемые.

– Глухо… что?

– Глухие и немые. Они не слышат и не говорят с самого рождения, это болезнь такая. Но есть специальная азбука – ты же видишь, они общаются, руками показывая буквы.

– Но они же так быстро это делают! Неужели они все понимают?

– Ну да, таких детей обучают этому еще в специальном детском саду. Они ведь абсолютно нормальные, просто у них есть такой дефект. Кстати, многие из них умеют читать по губам. Если бы ты с ними начал говорить нормально, они бы все поняли.

– Мам, а что это за азбука такая? Где ее можно посмотреть?

– Сын, ну зачем тебе это? – Мать с улыбкой покачала головой. – Тебе в школе уроков не хватает? Ты и так все время учишься, еще и книжки разные читаешь. Как у тебя все в голове помещается?

Игорь рассмеялся, довольный.

– Да, но мне вдруг интересно стало. А если я смогу ее выучить, я с ними тоже смогу руками поговорить?

– Ну, наверное.

Игорь вдруг понял, что ему очень хочется посмотреть на эту азбуку и выучить ее. Он просидел несколько дней в библиотеке после уроков, аккуратно перерисовывая в тетрадку «глухонемые» буквы. Наконец все было готово, и вечером перед сном, утащив мамино зеркало, Игорь начал тренироваться.

Это было непросто: во-первых, сидеть приходилось в полной темноте, чтобы не привлекать внимания родителей, а во-вторых, в их крошечной квартире было очень мало места, и было сложно что-то спрятать от отца. Тот постоянно рылся в их вещах, и скрыть что-либо было можно, только взяв с собой в школу. Пришлось носить эту тетрадку в рюкзаке с собой в школу, на всякий случай обернув неказистой обложкой.

Игорь с детства привык поддерживать порядок. У отца была просто мания следить за чистотой, это был один из пунктов его жестоких придирок – и к матери, и к сыну. В маленькой квартире все на виду, а отец почти постоянно был дома, и это стало для него своеобразным развлечением.

Это была крошечная двухкомнатная квартира в панельном доме недалеко от метро Автово в Питере. Все ее три окна выходили на унылый сквер с двумя скамейками, где почти всегда сидели соседские мужики, распивая пиво…

Родители вдвоем разместились в гостиной, превратив ее половину в спальню, отгородив шкафом. Сама «гостиная» – это кресло перед телевизором, в котором обычно сидел отец, и когда он был дома, кроме него, никто не мог смотреть телевизор.

Пока Игорь был совсем малышом, квартира казалось ему большой, потому что у него было совсем мало игрушек – отец не разрешал тратить на них деньги. Да и почти весь день он проводил в детском саду. Но уже в школе ему понадобился стол для уроков, и тут выяснилось, что поставить его некуда. Все лучшие места в квартире занимал отец: и уютное кресло у телевизора, и диван, где он отдыхал днем, и даже наиболее просторный угол в кухне рядом с холодильником. Впрочем, они все равно никогда не смогли бы поесть на кухне втроем: или мать кормила отца, выполняя роль официантки, или сын с матерью садились за стол, когда отец наслаждался жизнью в гостиной или был на работе.

Спал Игорь во второй комнатке, где едва помещался колченогий столик, узкая кровать и шкаф для одежды. Когда он пошел в школу, учебники и тетрадки приходилось держать под столом или в портфеле: больше места не было. Перегородка между комнатами была очень тонкой, и Игорь всегда хорошо слышал, о чем говорят родители: обычно оттуда доносились нескончаемые нравоучения отца, в результате совершенно измотавшие мать.

Мать после работы обитала в крошечной кухне, где у окна стоял столик для еды с двумя табуретками. Там еле-еле помещались холодильник, полки для посуды и продуктов, плита и мойка. Зато целый угол занимал газовый водогрей – единственный стоящий предмет в кухне: когда в соседних домах летом отключали горячую воду на три недели, в квартире всегда была горячая вода, всегда можно было принять душ.

Для Игоря самыми счастливыми днями были те, когда отец дежурил сутки и в квартире наступала блаженная тишина или тихонько звучала музыка из приемника. А больше всего он боялся тех часов, когда мать после своей поликлиники шла по квартирам делать уколы, а Игорю приходилось вместе с отцом находиться вдвоем дома. Единственное, что его спасало от постоянных упреков, – это разложенные на столе и на полу учебники и тетради. Но если отцу что-то было срочно нужно, даже уроки не были уважительной причиной – он мог запросто в любое время отправить сына в магазин, если вдруг оказывалось, что любимый продукт закончился. Все его прихоти должны были незамедлительно выполняться – ведь он был главный «кормилец»! Хотя простая арифметика и показывала, что, обычный инженер по охране труда в своей конторе, он приносил в дом почти вдвое меньше, чем зарабатывала мать на полутора ставках в поликлинике и дополнительными частными уколами.

Отец жил в свое удовольствие, изредка выезжая «в город» для встреч с друзьями, и абсолютно не помогал матери в домашних делах, хотя та обычно приходила домой поздно и просто падала от усталости. Игорь прекрасно видел все это и старался взять на себя часть ее «обязанностей» по обслуживанию отца, но того это очень сильно раздражало, и позже он ей делал выговор еще и за это. Игорь сначала не понимал, что имеет дело с жестоким манипулятором, и очень переживал. А позже к этому еще добавились и переживания школьные.

Стас

И опять ему приснился тот же самый сон. Несмотря на виски, которым он запил снотворное! Несмотря на то, что он до умопомрачения качался в спортзале… Ему не хватало воздуха, он задыхался. Наконец удалось проснуться… Он встал, раскрыл настежь окно. Было полтретьего ночи. Мостовая за окном блестела, моросил дождь, где-то недалеко проехала машина. Шум с улицы его слегка отрезвил, но все равно сердце билось часто, а в груди как будто застрял металлический шар, он чуть-чуть перекатывался и не давал нормально дышать.

Этот липкий, удушливый кошмар снился ему уже несколько ночей подряд. Сколько это еще будет продолжаться? Надо в церковь сходить… Другого уже ничего и не осталось, только так можно было унять этот отвратительный страх. Церковь на него действовала умиротворяюще. Он покупал свечи, обходил все иконы, стараясь как-то впустить внутрь спасительную «благость», и тогда становилось легче, тошнота отступала, и пару ночей можно было спать спокойно. Днем становилось легче, наваливались дела – он специально планировал их с избытком: больше поездок по городу, чтобы постоянно менять обстановку, встречаться с разными людьми. Это отвлекало и успокаивало.

Самое главное, что больше всего не давало ему покоя, – он постоянно задавал себе вопрос: как же так могло получиться, что его успешная, безбедная жизнь вдруг превратилась в постоянный источник переживаний и ночных страхов? Ведь ему всегда так везло! Может, и на этот раз ему опять повезет, и все обойдется?

Он прекрасно помнил тот момент, когда все случилось.

День, как обычно, начинался просто замечательно. Стас с утра ездил по делам, а потом встречался с новой знакомой, очаровательной девушкой. Они были на презентации, вместе выпили кофе и чудно поболтали. Он вернулся домой в прекрасном настроении, зашел в подъезд и вынул почту из ящика. Бегло просмотрел письма.

Он немного удивился этому конверту, какой-то детской марке с динозавром и неровным строчкам с адресом, написанным полупечатными буквами. «Реклама какая-то дурацкая, – рассеянно подумал он, небрежно бросив кипу газет и писем на столик в прихожей, – Сейчас разогрею супчик и прочитаю все». – Предвкушая вкусный наваристый борщ от домработницы Танечки, он быстро переодевался в домашний спортивный костюм. «А потом надо звонить клиентам, что-то они там не торопятся». Мысли текли привычным потоком: клиенты, фирма, бумаги – в фоновом режиме.

Он вышел на залитую весенним солнцем огромную кухню, прикрыл жалюзи. Открыл холодильник и аккуратно перелил две поварешки борща в широкую пиалу, поставил ее в микроволновку. Достал сметану и порезал хлеб. Надорвал конверт с динозавром…

Минут через пять Стас поймал себя на том, что сидит за столом, борщ уже остыл, а он тупо смотрит на разорванный конверт и уже раз в десятый перечитывает злосчастное письмо. Собственно, письмом это трудно было назвать – просто несколько строк, написанных теми же корявыми полупечатными буквами. Но в конверте оказалась еще и фотография.

Черт возьми, что происходит, что это такое? Неужели прочно изгнанное из памяти прошлое снова вернулось? А ведь он был уверен, что та история уже никогда его не потревожит. Он вычеркнул те события из своей успешной жизни. Их там не было.

Впрочем, выпив рюмку водки и доев борщ, немного поразмыслив, он подумал, что, возможно, все не так и страшно. Да, шантажист требовал денег, но сумма для Стаса была вполне терпимая. Сейчас деньги придется заплатить, конечно, выхода нет, но нужно как-нибудь сделать так, чтобы эта сволочь заткнулась раз и навсегда. Он придумает способ, и у него получится. Он ведь везучий! Все будет хорошо.

Конечно, сейчас свободных денег почти нет: все уходит на проект участка и на завершение обустройства новой квартиры. Но эти большие траты временны. В конце концов, проект можно оплатить только на первой стадии и заморозить. Мало ли что? Можно всем сказать, что строительство дома по каким-то причинам застопорилось. Нет нужных стройматериалов. Пропал прораб. Да мало ли причин можно предъявить?!

Дальше: где взять денег? Продать часть акций, которые сейчас на подъеме? Надо, наверное, посоветоваться с Игорем. Ему можно сказать, что не хватает на стройку, или еще что-то вроде этого… Что срочно нужно пол-лимона. Машину продать, купить подешевле? А что скажут вокруг? «Продал свою роскошную тачку непонятно почему»… Тоже рассказать историю? Нет, разговоры пойдут. Хотя историй можно придумать много и разных, главное не запутаться – что и кому рассказал. Деньги потом придут. Самое важное, чтобы Игорь ничего не заподозрил. «Моя золотая курочка».

Теперь срочно придумать, как все это обставить, как сделать так, чтобы прекратить шантаж, задавить в зародыше.

Стас взял телефон и начал листать список номеров, пытаясь понять, к кому можно обратиться с этой деликатной просьбой. Знакомых-то много, но нужен кто-то не из самого близкого окружения, но при этом – вполне компетентный в таких вопросах. Он вспомнил, что в клубе у него есть постоянный партнер по игре в теннис, успешный адвокат, с которым они только на днях виделись. Так, где его телефон? Вот, похоже, номер – рабочий, в офисе.

– Добрый день. Это адвокатская контора?

У секретарши был очень приятный бархатный голос.

– Я бы хотел поговорить с самим Даниловым, если можно. Занят с клиентом? Хорошо. Если вас не затруднит, передайте, пожалуйста: это Кравцов, мы вместе играем в теннис. Еще раз благодарю. Хорошего вам дня.

Нужно встретиться и посоветоваться. Конечно, без имен. «Привет. Ты не найдешь для меня полчасика? У моего знакомого, очень влиятельного бизнесмена (ты понимаешь, не могу назвать его имени) сложилась неприятная ситуация. Он сейчас в отъезде, и попросил меня, и так далее… Что ты посоветуешь?»

Стас много раз уже проигрывал похожие варианты, но, конечно, там шла речь не о шантаже. Так что эта роль была ему вполне знакома, и тут он чувствовал себя как рыба в воде. Что сказать, а на что – только намекнуть. Все же люди, все понимают. Мысленно репетируя этот разговор, он даже на какое-то время забыл, что дело касается его самого.