Заставь меня простить

– А в чем проблема?! Тебе сложно? Чем быстрее Кристина от вас уедет, тем тебе будет проще. Я же видел, как ты смотришь на девочку: как будто готов придушить на месте. Зачем тебе лишние тревоги? Лучше давай избавим тебя от них вместе!

– Мне острых ощущений не хватает.

– Не верю. – Демьян, однозначно, расстроился. Он, кажется, уже успел поверить, что его идеальный план уже вот-вот сбудется. А Залесский зачем-то его обломал…

– Твои проблемы.

– Хм… Кажется, я понял. Ты сам на нее запал! Да? Колись, Игорян? Я, как дурак, тебе душу изливаю… Думаю, ты друг мне… А получается, что соперник, да?

– В нашей паре, Дёмыч, есть только один идиот. И это, к счастью, не я. Делать больше нечего, как баб с тобой делить.

– Окей. Принято. Не хочешь помогать – я сам справлюсь.

Друга терять не хотелось бы. Особенно – из-за какой-то девки. Но если Миронов готов переть на рожон, лишь бы его каприз сбылся… Значит, не такой хороший он и друг.

– Валяй.

– Ты даешь добро?

– Я в твоей афере не участвую. Получиться добиться своего – будь счастлив. Только имей в виду, батя стережет ее как зеницу ока. И просто отрежет тебе яйца при первой же попытке подкатить.

Он и Игорю их открутит, если узнает, как тот обращался с Кристиной…

– Главное, чтобы она его не любила. Ты же знаешь, стокгольмский синдром и все такое… Если нет никаких чувств, с остальным справлюсь…

Игоря перекосило. Он не мог и не хотел представлять, как отцовские пальцы ложатся на нежную девичью грудь. Или как он лапает эту девочку за задницу… Но, если быть до конца откровенным перед самим собой, он и Демьяна в этой роли не готов был представить.

– Завтра проснешься, придешь в себя, тогда и обсудим. Сейчас ты бред несешь, а у меня глаза слипаются. Хочется упасть и не вставать.

– Ладно… Только, слышишь, Игорян? Ты даже не думай переходить мне дорогу! Девочка – моя.

– Спокойной ночи.

Он долго изучал потемневший экран. О чем-то очень неясном размышлял.

А потом решил не отказывать себе в удовольствии и с силой швырнул его в стену. Смотрел, как тот разваливается на мелкие части… Собирать обратно не стал. Вся жизнь его, похоже, пошла трещинами… Перешагнул через обломки и зачем-то снова поперся в соседнюю комнату.

Девчонка сидела на кровати, до сих пор не расстеленной, обнимала колени.

На появления Игоря она отреагировала как-то слишком спокойно: глянула в его сторону, вздохнула… Склонилась обратно. Это было слишком похоже на игнор…

– У тебя слишком душно. Можешь открыть окно. Я не буду шуметь и мешать тебе больше.

Кристина вздохнула и отвернулась. Это выглядело, как демонстрация оскорбленной невинности. И это крайне раздражало.

Лучше бы она крикнула какую-то гадость, швырнула в Игоря подушкой, что-то еще сотворила…

Когда противник ведет себя как равный, воевать можно. Обижать слабого и несчастного – у Залесского не поднялась бы рука.

– Могу сам открыть. Мне не сложно.

Да. Это могло выглядеть как попытка извиниться. Могло не выглядеть. Игорь испытывал нехватку воздуха.

Распахнул створки, которые не так давно были закрыты. Посмотрел в ночную темень… Там, на улице, было очень хорошо. Тихо, спокойно, свободно…

– Может, выйдем, прогуляемся?

Усилием воли держался рядом с подоконником. Безбожно тянуло туда, к постели, на которой сидела скромная сиротка. Никогда бы не догадался, что под этой личиной прячется такой горячий темперамент и характер, достойный взрослого, серьезного бойца.

– Я почему-то думала: когда ты вернешься, станет немного веселее… Будет, с кем пообщаться…

– С чего ты взяла? У нас нет ничего общего. И вряд ли будет. – Смешная. Общаться она собралась.

– Тем не менее, ты уже в третий раз заходишь в мою комнату… И весь вечер я разговариваю только с тобой. – Уголки ее губ чуть дернулись, а глаза оставались печальными. Кристина смотрела куда угодно – на свои босые ступни, на потолок, на стены, – только не на Залесского.

– Почему ты не уезжаешь к себе? Неужели с моим отцом так увлекательно, что невозможно его покинуть?

– Я там одна совсем. Пыталась. Но это невозможно: на что ни посмотришь, все напоминает о маме и папе. Я там рыдала сутками, никак остановиться не могла.

Ее голос звучал без надрыва. Обыденно и спокойно. Либо уже пережила и приняла, либо опять притворялась.

– А здесь веселее? Или отец разрешил приглашать гостей?

Он болезненно поморщился, представив толпу озабоченных идиотов, окружающих Кристину. Если отец и позволил творить хоть что-то подобное, Игорь в любом случае должен был это прекратить!

– Мне не о чем теперь говорить с друзьями… – Девушка тихо пожала плечами. Короткий, непонятный взгляд на Залесского, и она снова уставилась куда-то в стену. – Они почему-то стараются сделать вид, что ничего не случилось. Что жизнь продолжается. А я не могу притворяться, что все хорошо…

Игорь ни на секунду не сомневался, что приближаться к девушке нельзя. Категорически. Это просто опасно для них обоих.

А ноги сами упорно двигались туда, куда совсем не надо было.

Уселся рядом. Сам себе поражаясь, протянул ладонь к округлым коленкам – промахнулся, чуть поправился – погладил плечо Кристины.

– Это пройдет. Я знаю. Все проходит.

Тяжелый прерывистый вздох в ответ. Отчаяние в бездонных глазах…

– Но тебе нужно быть среди людей. Чем-то заниматься. Если закроешься в своей раковине – свихнешься.

Банальные фразы. Смешные в своей бесполезности. Когда-то сам Игорь готов был бить по роже тому, кто рисковал нести что-то подобное. А сейчас не мог сочинить ничего лучше.

Пугал девчонку возможным сумасшествием… И не хотел себе признаваться, что у самого с громким треском отрывается крыша. Еще немного – и полетит куда-то.

Нужно было уходить. Оставить ее в покое. Позволить сходить с ума, болеть, лечиться, находить себе новых поклонников, выходить замуж – да что угодно делать, только бы подальше от него, от Игоря.

Вместо того, чтобы послушаться голоса разума, Залесский протянул к Кристине вторую руку. Обхватил ее колени, дернул на себя.

– Эй, ты что делаешь? – Он застал врасплох девушку, до того убаюканную его мирным тоном. Она трепыхнулась, было, но без особой пользы. Не успела даже дернуться как следует, как уже оказалась в его объятиях.