Сто двадцать третья, на выезд!

До – была еще молодая, возможно жизнерадостная и, видимо, строгая, судя по одежде, бизнес-вумен, четко знающая себе цену, расчетливая и властная, контролирующая и подчиняющая, руководящая и быстрая. До – была мать двух дочек и любящая жена. До – была просто женщина со своими закидонами и тараканами в блондинистой голове. До – она просто была… Гладила и вешала этот костюм, планировала и жила…

И после – лежащая пластом на диване, корчащаяся в судорожном статусе, с плавающим взором, анизокорией и нистагмом, с непонятным мычанием и розовой пеной у рта от прикуса языка, с гемиплегией слева, с дыханием Чейн-Стокса.

Это миг – и нет больше планов, не нужен и не пригодится уже этот костюм, так заботливо висящий на вешалке и ждущий понедельника.

Это миг – и жизнь поделена на до и после…

Это страшно… Уловить этот миг невозврата, этот контраст между той до и теперешней после…

Повод к вызову: «без сознания женщина 48 лет». По приезду обнаруживаем даму, лежащую на диване, бьющуюся в судорогах, кома, нарушение дыхания с остановками, паралич руки и ноги слева (как ни странно, даже во время судорожного приступа левая рука и нога были абсолютно расслаблены), разные по величине зрачки и уплывание взгляда в сторону. Со слов родни, на фоне полного здоровья у женщины заболела голова. Прилегла отдохнуть и, может быть, поспать. Через несколько минут муж услышал какой-то вскрик, пошел посмотреть что произошло, и обнаружил жену без сознания в судорогах, и вызвал нас.

Начали работать. Давление 180 на 100, пульс 110, сатурация 87. Сахар – норма. Судорожный синдром какой-то однобокий, поэтому кубиталка установилась неплохо в ту руку, которую не корежило и которая, видимо, была парализована. Релашка по вене ослабила судороги, и паузы расслабления стали длиннее, и нам даже удалось поставить ларингеальную трубку. Теперь за дыхание можно было не опасаться, потому как я, делая релашку, все думала, остановится она на ней или нет, но обошлось. Теперь, если совсем остановится, то подключим ИВЛ, а пока сама хоть как-то дышит, пусть дышит. На ЭКГ только синусовая тахикардия и все.

Диагноз: нарушение мозгового кровообращения по геморрагическому типу, то есть кровоизлияние в мозг, судорожный синдром.

Довезем мы ее до больнички или нет? Ха! Довезли! Живой! Причем достаточно благополучно и без приключений в дороге довезли. Сдали в реанимацию. Ее сразу потащили на КТ головного мозга. Хотели дождаться результатов, но там что-то уж очень долго, а нас разрывал центр своими звонками, так что не увидели мы кровоизлияние, но оно точно там есть, можно не сомневаться.

Этот вызов заставляет задуматься о миге, который делит жизнь на до и после. Никто не знает кто, когда и как… И надо ценить здесь и сейчас, пока подобный миг не разделил жизнь на до и после…

Мыши! Кругом одни мыши!

«не спеша, не спеша… раздавили два мыша…»

Время 23.10. Держу в руках карту вызова. Повод: плохо, неизвестный мужчина лет 30 (бомж) в подъезде дома 10 по Новопеределкинской улице, вызывает милиция (ну куда уж мы без нее)…

Эх, думаю, очередной бомжара. На улице минус 15, вот и зашел в подъезд погреться, а соседи решили ментов на него натравить, а менты, соответственно нас, так как возиться им с такой красотой совсем не хочется, равно как и нам с этим дурно пахнущим чудом тоже… Ладно, у нас приказ всех бомжей в больницы везти, так что… вперед!

Моя напарница предлагает заранее ему место на носилках обустроить: положить на них одноразовую клеенку и сверху уложить одноразовые простыни, что бы потом просто завернуть бомжика в эту клеенку с простынями – это на случай вшей (что бы не разбегались) да и прочей гадости и вони, и что бы носилки не загваздал и проще было его оттуда в санитарную комнату в больнице свалить. Так и сделали.

Водитель наш не в восторге. Это факт. Едет, ворчит… Дали ему две пары перчаток, себе в карманы по две пары запихали, маски нацепили. Я под маску еще ароматизированную салфетку уложила, на случай жутчайшей вони…

Подготовились по полной программе… Почему-то вспомнился фильм Мартина Скорсезе «Воскрешая мертвецов» с Николасом Кейджем. Как они там брали с улицы Мистера Оха (жутко вонючего бомжарку)…

Прикатили… Навигатор пискнул о том, что мы на месте. Ментовская машина у подъезда.

Проходим в подъезд любезно открытый перед нами лейтенантом ГНР (группы немедленного реагирования) … Снова: «Где? Кто? Что? Показывайте.».

– Вот. Красавчик. – лыбится лейтенант и указывает на кого-то под лестницей в подвал.

А там… Там стоит это чудо. Если честно, я не ожидала увидеть перед собой… хорошо одетого НЕГРА… Вот кого угодно: грязного бомжару с всклокоченными вшивыми волосами, в драной замызганной одежде, но не негра, к тому же в очень приличной теплой куртке, шапке, с кожаной сумкой, лежащей рядом на полу…

Негр стоял, прислонившись к стене, и что-то бормотал. Руками он то и дело хватался за свою ногу, закатывал штанину и сдирал что-то с ноги, ожесточенно бросал на пол и начинал это смачно топтать, приговаривая что-то на незнакомом языке.

– Его соседи из 8 квартиры обнаружили. Он бегал по подъезду, орал, потом забился под лестницу. Нас вызвали. Он говорит что-то, только мы не можем понять. Но ему явно плохо. Да и холодно здесь. Оставлять его нельзя.

Менты четко намекали на то, что бы мы его быстро забрали к себе, и на этом бы все закончилось для них.

Начинаем расспрос, осмотр и делаем это принципиально в подъезде при ментах, поскольку поведение негра как-то настораживает и наводит на очень странные мысли.

Оказалось, негр прекрасно говорит по-русски. Зовут его Ганг. Ему 28 лет. Он гражданин Гвинеи. Здесь учится в университете Патриса Лумумба на юриста. Живет у метро Октябрьская в доме при посольстве… Все четко, логично. На вопрос что он тут делает в подъезде не отвечает, бормочет что-то непонятное на своем языке. Во время разговора постоянно топчет пол ногами, давит что-то на полу, закатывает то одну штанину, то другую, проводит какие-то манипуляции руками, пальцами, как будто что-то отрывает от ног и что-то бросает на пол и снова давит ногами, топчет.

– Что ты делаешь?

– Здесь мыши!

– Где?

– Здесь!!! Мыши!!! Они повсюду! – он тычет пальцами в пол, на стены. – Мыши!!! Они на мне! – он снова отрывает что-то от своих ног, от своей груди и кидает на пол, и топчет, топчет…

– Ты пил водку сегодня?

– Нет. Сегодня нет. Вчера пил. Много пил.

– Наркотики? Таблетки?

– Нет. Я этим не увлекаюсь.

Пока говорит, снова топчет своих мышей… Глаза полны ужаса. На лице гримаса страха. Он и вправду их видит. У него очень реалистичные глюки.

Осмотрели руки – следов уколов нет, но иногда наркуши маскируют их – колют в живот, в ноги, в пах… Осмотрели – нет уколов. Давление 150/90. Травм нет. Ни синяков, ничего. Чистенький, ухоженный. Все хорошо, кроме глюков.

Менты в нетерпении… Им очень хочется быстрее спровадить этого парня нам и укатить, но все затягивается.

Мы с моей напарницей Татьяной переглянулись. Здесь все понятно. «Белочка» пожаловала…

При обнаружении больного в состоянии острого психоза на улице или в подъезде, или в другом общественном месте по приказу (опять эти чертовы приказы) мы должны отвезти его в отделение милиции, куда вызвать психиатрическую бригаду, и они уже его отвезут по своему профилю в психиатрическую больницу. Сами мы не имеем право его госпитализировать куда-либо если нет травм и у него только психоз.

Все это мы высказали ментам, и те были сильно недовольны, но им пришлось согласиться с нами, потому что другого выхода убрать этого негра из подъезда не было.

– Пойдем, Ганг, покатаемся.

Мы подхватили топчущего своих мышей «бельчонка», его сумку и повели в нашу машину, а милиция отправилась в свою. И с таким эскортом поехали в отделение.

Ганга усадили в боковое кресло. Строго наказали сидеть и не топтать здесь мышей.

Пока ехали в ментовку, вызвали психбригаду.

Сначала негр сидел смирно, лишь испуганно озираясь. Потом ему приглянулся наш медицинский ящик. На нем, оказывается, тоже сидели мыши. Еле успели вырвать, иначе бы затоптал насмерть…

Ждать психов решили в нашей машине. Просто неохота было идти в само здание отделения милиции. В машине как-то спокойнее. Поставили ее во дворе среди ментовских машин и приготовились долго ждать, очень долго. Психиатрическая бригада – это особая каста медиков, которую все лелеют и боготворят и если вызывают на себя, то ждут не менее двух, а то и четырех часов. Так что мы с Татьяной приготовились ждать бригаду достаточно долго, прокручивая в мозгах, чем бы занять нашего негра, что бы он всю машину не затоптал.

Прошло десять минут. Татьяна пишет карточку, я ковыряюсь с рецептами. Ганг сидит пока спокойно, лишь изредка перебирает свою одежду и что-то с нее сбрасывает на пол нашей машины, иногда то одной, то другой ногой давит своих мышей, но пока все тихо, мирно.

В какой-то степени смешно смотреть на него, и иной раз хочется сказать: «Да не бросай ты своих мышей на пол, а то уже и по нам они прыгают, пищат и злобно так улыбаются…". Бред заразителен! Мне смешно было смотреть на все это. Но в то же время и страшно. Кто знает, что ему еще привидится. Может мы ему покажемся кустами с щупальцами, и он в своем бреду набросится на нас… Мы осмотрели его одежду и даже его сумку. Слава богу, колюще-режущих предметов не обнаружили, но негр все-таки достаточно внушительных размеров по сравнению с нами, двумя пятидесятикилограммовыми девчушками. Правда, есть водитель, но он там у себя в кабине сидит, а мы с Татьяной с больным в салоне…

Тридцать минут… Гангу мерещится змея…

– Там! Змея! Дайте ножницы! Я ее отрежу!