Хочу быть богатой и знаменитой

– О, Пьер, хай! – и не вздумайте его назвать Петькой! Двухметровый шоколадный красавчик, обладает недюжинной силой и прекрасной реакцией, он – Пьер и никак иначе. Как принято выражаться политкорректно… как же это будет-то? – если афроамериканец, то Пьер афроафриканец что ли? или африканца достаточно? – бред какой-то получается с этой политкорректностью. В общем и целом Пьер – негр и очень этим гордится. Чисто говорит по-русски, потому, что родился и вырос в России, закончил, причем с золотой медалью, российскую среднюю школу и сейчас учится здесь.

– Привет всем! – Тошка влетела в аудиторию, на последних метрах выполнив рывок и все-таки обогнав преподавателя на повороте, влетев в аудиторию перед ним. Даже не опоздав! Ура! Сердце разрывало грудную клетку, пыхтение выдавало последствия последнего элемента обязательной утренней гимнастики – преодоление спринтерской дистанции.

Тошка плюхнулась рядом с Левушкой. На стол перед ней сразу лег чистый лист в клетку и ручка. Левушка заботился. Началась лекция. Первая половина занятия прошла тихо мирно. Объявили пятиминутный перерыв внутри пары. Рядом с Тошкой на стульчик изящно опустилась Лиля Ранбергер, перетаскивая за собою Агриппину Ковальски. Вот теперь вся девичья половина отделения в сборе и можно будет поболтать. Поболтать в прямом смысле слова не получится, а вот переписку устроить – это запросто.

– Итак, господа студенты, продолжим! Как я и обещал, готовим чистые двойные листочки и записываем практическое задание по тому материалу, который я вам только что объяснил. Кто справится, на зачете будет избавлен от этого вопроса, а кто не понял и как следствие не справился, добро пожаловать в день консультаций, будем разбираться еще раз. Итак…

Тошка была спокойна, все ее друзья с вопросами справятся. Лилька рядом, Пиночка под боком. Левка – сам с усам. Пьер сидит как раз за спиной у Лильки, если, что – подглядит. Куда Гаррик-то подевался? Гарика не было видно. Он что на пару не пришел? Вот попадалово.

– Левка, где Гаррик?

– У него мачеха приехала, в деканате мозг выносит.

– Сварливая грымза! Теперь будет наш бедненький отрабатывать три часа, за лекцию и потом писать вопрос на зачете.

– Может за него нарисуем? – это Пиночка шепчет.

– Нет. Нельзя. Самсон, – кивок в сторону препода, – видел, как Гаррика уводили под конвоем секретаря, и он уже молча всех в своей черной книжке и в журнале отметил.

– Вот же зараза!

– Угу!

Строгий голос их прервал:

– Кому-то непонятно задание? Что там за диалог?

Дальше всем за разговоры грозило наказание. Как всегда всех выручила Агриппина:

– Извините, Самсон Давидович, написанное на доске отсвечивает, можно я подойду? – Пиночка поднялась со своего места. Самсон Пиночку обожал и всем ставил в пример: тихий голосок, скромная манера держаться, доверчивый взгляд – этакий ангелок.

Пиночка старалась одеваться в монохромные темные тона. Только друзья знали, что у нее на руках после гибели мамы и сестры остался полугодовалый племянник. На светлой одежде отчетливее были видны следы его ладошек и пальчиков, то от детского пюре, то от каши. А тут пока едешь на занятия, следы можно отскрести ногтем, оттереть влажной салфеткой, оставить высохнуть и потереть рукавом – рецептов много. Нельзя оставить ребенка на весь день с няней, не потискав его на дорожку, не поцеловав в пухлую румяную щечку. Только за эти нежности надо платить и Пиночка платила, платила щедро, появляясь на занятия иногда в чем-то отчаянно пятнистом. Но на то есть друзья. Мальчишек споро выдворяли из аудитории, Пиночку оттирали, отчищали или даже случалось, что и переодевали, но это крайний случай, и все опять шло своим чередом.

Ангел Пиночка часто прикрывала друзей от гнева Самсона Великого – преподавателя требовательного, не злого, только очень эмоционального и памятливого. Почему-то память у него начинала интенсивно работать именно на зачете или экзамене. Странное дело, но он и вправду на курсовых испытаниях вспоминал всех, кто разговаривал. Помнил раздел, который читал и даже тему. И – все! Попал студент! Ему сыпались вопросы как из рога изобилия, причем Самсон вовсе не желал какого-то завалить, он добросовестно проверял наличие и качество знаний. И студенты пухли, и не каждый выползал из аудитории с заполненной Самсоном зачеткой!

Потому-то Пиночка сразу же старалась объяснить разговоры или ослабление внимания на таком важном предмете как латинский язык. Самсон принимал ее наивные хлопанья глазками за чистую монету, умилялся и только ей позволял подойти, списать с доски или повторить именно для нее задание немножко помедленнее, потому как полагал, что каллиграфический почерк ангела Пиночки не терпит скорости и недописанных букв. А после он наслаждался ее работами, неизменно выводя заслуженную оценку: превосходно. И ничего страшного, коли вся толпа над этим «превосходно» корпела, а потом со скоростью света копировала ответ себе на листок, с единственной мыслью, только бы успеть до звонка.

А еще Пиночка пела. Пела, действительно, как ангел. Тошка давно лелеяла надежду, что Пиночка пойдет куда-нибудь на прослушивание и будет заниматься тем, что любит больше всего на свете – пением. Но Пиночка, хмуря бровки, идти куда-то отказывалась наотрез. И строгим высоким голосом требовала таких разговоров с нею больше не вести. А в последний раз и вовсе расплакалась:

– Да не рвите мне душу, девочки! Какое прослушивание? Какие Ля Скалы! У меня мелкий на руках, я давно перед собой приоритеты расставила. Все. Точка.

Так было не правильно. И Тошка с Лилей не собирались такую несправедливость терпеть. Они решили, что надо Пиночку кому-то показать. Вопрос конечно интересный. Кому? Нужен спец. Не тот, кто на Пиночке сделает деньги и угробит ее. А специалист высочайшей квалификации, кто ее голос будет беречь. Этот вопрос они с Эмиком прокачивали уже два месяца. И прокачали. В консе есть профессор Знаменская И.Я., она считается самым крутым преподом для вокалистов. Только как устроить прослушивание? Не придешь же и не скажешь, послушайте ее, она хорошая. А собственно, почему не придешь и не скажешь? Придешь, Тошечка, и скажешь, пускай послушает. А послушать у нас есть чего. На дне рождения Эмика Пиночка пела Алябьевского соловья, а Тошечка – умница и красавица – записала это все. Запись потом послушали, она, правда, не студийная, но профи должен заценить и сказать свое веское слово.

Знаменская в консерватории преподает. Вывод? Правильно, курс надо держать туда. В консе, как и любом учебном заведении, имеется волшебная страничка на сайте или бумажка на стене, называется она расписанием. Там станем искать фамилию. Так-так-так, Знаменская И.Я., сегодня в 203 аудитории. Она и сейчас там!

Вот как надо все устраивать! Учитесь! Можете на листок записать и спрятать, а то уведут рецептик завистники и останетесь ни с чем!

И Тоша по окончании пары рванула в консерваторию.

Аудитория оказалось пустой. О как. Тьфу ты, сглазила! Рояль и все. Тут что, не сидят даже? Ни стульчика, ни столика.

– Вы что-то хотели? – Тошка вздрогнула от неожиданности. Из-за пюпитра с нотами встала немолодая, но еще красивая женщина.

– Ой! Простите, пожалуйста!

– Пожалуйста, – дама была одета в платье с высоким воротом и камеей на груди. Белая от седины голова, длинные волосы уложены каким-то причудливым образом. Она сидела за роялем, а сейчас вышла навстречу девочке.

– Я бы хотела встретиться с профессором Знаменской.

– Ваше желание исполнено, вы встретились с ней, – дама улыбнулась и стала лет на десять моложе.

– Так чем я могу быть вам полезна, юная леди?

– Уфф!

– Смелее! Так что же?

– У меня есть подруга и она поет. Вот.

– Так. Подруга. Поет. Это весьма похвально.

– Нет, вы не так поняли. Она ПОЕТ! Это надо послушать. Можно отнять у вас три минуты, я запись принесла, а вы скажете – надо ей учиться петь или пусть все так и остается.

– Три минуты записи – это грандиозно. Три минуты этому благородному делу я могу посвятить. Давайте, включайте вашу запись.

И по гулкой аудитории полился дивный голос Пиночки. Профессор замерла. Боже, какой тембр. Не каждый профессионал возьмется за эту вещь, а тут. Так все просто, наивно и без подтекста. Вот как услышала, так и спела.

– Это Бог услышал меня, – подумала Инга Яновна, – на склоне лет послал такое сокровище. Только не испортить, не испугать, не оттолкнуть.

Сердце просто зашлось от восторга.

Запись закончилась. Обе молчали. Тошка переминалась с ноги на ногу, руки подрагивали, а Знаменская не торопилась с ответом. Девочка сникла. Судорожно начала расстегивать рюкзак, запихивая туда телефон, буркнув:

– Простите, – и поторопилась выйти.

– Куда же вы? А как же ваша подруга? Она за дверью стоит? Я права? Так зовите, я должна с нею поговорить.

– Нет ее за дверью, она вообще не знает, что я к вам пошла, – в голосе Тошки прорезалось раздражение.

– Отчего же все так странно? Она не любит петь? – Знаменская начала нервничать, вдруг эта необычная девочка, похожая на мальчишку-сорванца развернется и уйдет?

– Любит. У нее полгода назад погибли мама и сестра, остался полугодовалый племянник. Пиночка боится, что если будет еще и учиться петь, то на Арсения не останется ни времени, ни сил, она же еще подрабатывает.

– Пиночка. Есть такая певчая птичка с дивным голосом. А полное имя?

– Агриппина Ковальски.

– Агриппина Ковальски – вот как. Что ж, пусть приходит, надо послушать вживую, а не запись. Сомнения – это хорошо. Сомнения способствуют росту, но только здоровые сомнения. Пусть приходит. Кстати, где она учится?

– Мы на инязе учимся, на потоке профессора Кима.

– Профессора Кима? – Профессор как-то немного побледнела.

– Он еще предпочитает называть себя на русский манер – Леонидом Александровичем?

– Ну, да. Дед всегда себя по-русски называет.

– Дед? Вы его внучка? Потрясающе. Сегодня день откровений Божиих. И как же вас зовут, внучка Лео Кима?

– Тоша, то есть Татьяна меня зовут. Простите, я не спросила ваше имя. В расписании только фамилия и инициалы.

– Меня зовут Инга Яновна. Передавайте деду от меня привет. Вот возьмите визитку. Если у него возникнет желание со мною поговорить, буду рада. А Пиночка пусть подойдет завтра от трех до пяти, в этой аудитории я буду ждать.

– Спасибо!

Настроение Тошки подпрыгнуло до небес.

– Спасибо! Она придет, обязательно завтра придет! До свидания!

Девочка выскочила окрыленная, а женщина в каком-то изнеможении прислонилась к оконному косяку и немного так постояла.

– Боже мой! Ким. Лео Ким. Внучка Лео Кима. То ли плакать, то ли смеяться?

Инга Яновна села за рояль. Начала бездумно перебирать клавиши. Зазвучала «Песня Сольвейг» Грига – она была спутницей этой женщины все тридцать лет, что они не виделись и ничего не знали друг о друге. Она считала свою судьбу похожей на судьбу Сольвейг, хотя все-таки сходства было как-то маловато.

ГЛАВА 10

А женщина все твердила и твердила:

– Хочу быть богатой и знаменитой!

Тошка в прямом смысле вползла в аудиторию на четвереньках, опоздав на занятие на добрых двадцать минут. Пока Светлана Ивановна на доске выводила анализ домашнего задания. Тошка прошмыгнула за стол к верному Левке, и сразу получила зверскую гримасу и вопрос на листке:

– Где носит? Тут тебя дед обыскался. Светик собралась перекличку делать, хорошо, что Лилька дебильный вопрос по домашке задала, вот сидим очевидное – невероятное слушаем и смотрим.

– Так получаем вот эту форму. Лилия, теперь понятно, что в преобразовании вы упустили влияние суффикса, и эта ошибка потянула за собою, неверное употребление следующего усложнения формы.

– Да, Светлана Ивановна, спасибо, я все поняла!

Лилька из-под стола показывала Тошке кулак.

– Переходим к нынешней теме, – преподаватель с обаятельной улыбкой оглядела группу.

– Дорогие мои, сегодня обзорная лекция по спецкурсам, которые вам предстоит выбрать.

Она отошла от доски, вытирая от мела руки салфеточкой:

– Я предлагаю познакомиться с поэзией Роберта Бернса.

Окинув взглядом студентов, удивилась:

– Татьяна? А вы откуда появились? Вас не было на начале лекции.

– Простите, Светлана Ивановна, но я… из-под стола.

– ???

– Кто-то из мальчиков на перемене связал шнурки на кроссовках, я развязать пыталась.

– Насколько успешно?

– Спасибо, все удалось!

– Странные развлечения для студентов вашего возраста. Ну да ладно. Может, вы порадуете нас чем-то из творчества поэта?

– Почему нет? Только я буду читать в оригинале.

– Прошу вас.

Тошка встала, вздохнула, уставилась в окно и начала читать. Тусклый не выразительный голос. Народ замер. Все терпеливо ждали, она не заставила их разочароваться. Ее голос медленно начал набирать мощь, стал сильным и звонким, голова повернулась в сторону доски, речь стала убыстряться, руки поднялись к груди, и на самой вершине эмоции вдруг наступила тишина. Голос оборвал строчку, как будто ожидания не оправдались, и это случилось так неожиданно и так внезапно, что стало горько и больно. Руки бессильно упали. Последнюю строчку она прочитала глухо, как будто глотая слезы, пытаясь справиться с эмоциями, поэтому замедляя темп. В аудитории стояла оглушительная тишина.

– Запомните это состояние души, оно называется катарсис, – Светлана Ивановна взяла со стола свои записи и вышла из аудитории, пряча глаза.

Все дружно повернулись к Тошке. Потрясение, вот, что было написано на лицах.

– Тош, у меня к тебе просьба, – голос Пьера явно подрагивал, – при мне никогда Бернса не читай, ладно? Может, на моих поминках, чтобы всех пробрало.

– Тьфу! Дурак! – Тошка кинула в Пьера ручкой, – что попало говоришь!