Мой мир. Вторжение. Книга вторая

– Угу, – качнул я головой, не оборачиваясь, – Я задержусь сегодня подольше. Можешь принести мне чего-нибудь горячего?

– Конечно, горячий шоколад сойдет?

– Вполне.

– Есть что-то интересное?

– Пока не уверен. Поэтому и хочу проверить. Пока не забыл, – я достал небольшую петличку из сумки и микронаушник, – Держи.

– Это зачем?

– На всякий. Наушник и микрофон. Сможем переговариваться, если что-то срочное. Петличку спрячь под воротник. Она хорошо принимает. Наушник снимай разве что на ночь. Будем на связи.

Он покачал головой и удалился.

Я просидел в засаде половину ночи, а потом заснул. Ночью на улицу никто не выходил. Я проснулся еще до утренней побудки, на рассвете. Потянулся, широко зевнул и уже собрался уходить, как вдруг увидел шагающую в лабиринт девушку. Вне всяких сомнений, это была одногруппница Табота и Власа.

Длинные светлые волосы, челка лесенкой, бледненькое личико. Я видел ее вот уже два занятия, запомнил, разве что имени малышки не знал. Тонкая и хрупкая, она торопливо вышагивала в сторону старого клена. Поворачивала точно и уверенно, проходила тут уже не раз. Красное пальто не особо выделялось в яркой листве, поэтому я чуть было не потерял ее. Да и потерял бы, если бы не знал точно куда она двигается. Я спрыгнул с балкона и затаился в дверях. Девушка торопливо огляделась по сторонам, достала конверт из дупла и положила свой. Это было странно. Зачем ей переписываться с преподавателем, да еще и таким способом? Подозрительно.

Я вознамерился встретиться сегодня с Трэвором и поспрашивать его об уставе. Само собой, я помнил о том, что устав запрещает дружить со студентами, максимум проводить занятия в свободное время в студенческом крыле, прямо у того, кто эти занятия попросил. Дело, кончено, не мое, но проверить не помешает.

Блондиночка ушла, а я взглянул на часы. До побудки оставалось полчаса. Я выскочил с балкона на лестницу и помчался к себе. Сегодня у меня занятий не намечалось, я мог выспаться, пока Трэвор ведет свои. Судя по расписанию в административном крыле, у него сегодня загруз меньше всего. Я написал ему записку и оставил на его столе в преподавательской.

Только все мои старания были тщетны. Что бы я ни делал – уснуть не смог. Вся эта история терзала меня сильнее с каждым днем. Следующую жертву могли найти в любой момент. Я все же решил заняться работой. В преподавательской сегодня значился мой день дежурства. Полить растения, навести порядок, заполнить расписание, распределить студентов на дежурство в корпусах. Мелочи, но их было достаточно. На перерывах то и дело заходили преподаватели по разным предметам. Я познакомился с несколькими (им, наконец, «представилась возможность поговорить со мной» вне конференции). Некоторые мягкосердечные, другие построже, но все обыкновенные. Такие, какими и должны быть. Да и говорят в основном о том, что преподают. Так, можно было узнать, кто и что ведет, даже не спрашивая. Все они пили кофе или чай на перерывах, общались. Те же студенты, но постарше.

Наконец, появился и сам Трэвор:

– Получил письмо. Прогуляемся?

К счастью, погода заметно наладилась. На улице во всю светило солнце и пели птицы на разный манер. Лужи не успели подсохнуть, зато листья на тропинке так приятно шуршали под ногами, словно осень шептала природе сказку на ночь. Дышалось свободно и легко. С минуту мы просто молча шли, наслаждаясь благоговением ранней осени и ароматом последних распустившихся цветов.

– Сегодня гораздо лучше, чем вчера, не правда ли? – он улыбнулся своей фирменной улыбкой, источая обаяние.

– Да. Ребят на улице больше, тепло им явно по душе.

Он засмеялся:

– Ерунда! Ты бы видел сколько их зимой на улице! Ощущение такое, что вся академия выползает на снег поглядеть! Большинство из них видят его только тут. Мало где у нас снег бывает… Да ты и сам в курсе.

Я покачал головой. Эту опасную тему стоило обойти:

– Не тяжко начинать учебный год?

– Мне? – он словно недопонимал меня, – Нет, что ты. А вот студентам да. Многое забывается за лето, да и отдыхать им нравится больше. Мало у кого из них действительно есть стремление к учебе.

Взгляд мой упал на лабиринт:

– Пройдемся? Красиво же так.

– Да, обожаю это место, – оживился Трэвор.

Прогулку там он не избегал. Это уже хорошо. Осталось лишь завести его к клену. По сути, я знал, что внутри должен лежать конверт, но между парами Трэвор так и не заглянул в преподавательскую. Он вполне мог забрать конверт еще тогда, но проверить, пойдет ли он туда, стоило.

Мы блуждали по тропинкам, но я точно запомнил где мы и куда стоит повернуть. Немного поплутав, на последнем повороте я предложил свернуть налево. Странно, но он совсем не был против.

Перед нами предстала резная скамья и высокий клен, одетый в красно-желтое платье из листьев. Сквозь пышную крону пробивались тонкие лучики охладевшего осеннего солнца. Скамья успела высохнуть, а кора взрослого дерева настолько плотно впитала в себя дождевые капли, что вовсе не хотела возвращать их на небосвод. Вокруг то и дело падали листья, кружась или плашмя летя на землю под тяжестью накопившихся на них крупных капель.

Мы присели на скамью, подставив под солнце свои затылки. Трэвор немного вздрогнул.

– Замерз?

– Нет. Просто сырость. Не люблю такую погоду. Вода вокруг, некомфортно как-то. Да и заболеть проще простого. А ты? Шерсть у тебя теплая на вид. Явно не холодаешь.

Я усмехнулся:

– Как тебе сказать… когда мех мокнет, нет разницы между тем холодом, что испытываешь ты и тем, что испытываю я. Разве что капли в шерсти лучше удерживаются. Очень холодные капли.

Трэвор заулыбался:

– Значит, осень и весна у нас проходят одинаково. Хорошо тут. В академии. Будто свой маленький мир, огражденный от всех. Там, в городах, суета. Все куда-то бегут, дела, транспорт, шум, обыденности. Тут все иначе. Из шума лишь радостный смех. Никакого транспорта, бег только оздоровительный. Дела, разве что. Рутины и тут хватает.

– Я заметил. Почему же вы не разбавляете ее?

– М? – Трэвор будто и не слушал меня.

– Ну, что вы делаете по выходным? Ты, студенты, другие преподаватели. Чем вы занимаетесь?

Трэвор задумался. Спустя минуту неподвижного молчания он заговорил:

– В жизни других я как-то не углублялся, но сейчас вот вспоминаю… Из преподавательского состава в воскресенье мало кого видно. Несколько человек забегает в столовую, только и всего. Кто-то, насколько мне известно, занят репетиторством, поэтому может мелькать в студенческом крыле. Сами же студенты… гуляют, выходят за пределы ворот, по горам ходят, по лесу. Большая часть отсиживается дома. Осенью так точно. А что касается меня… Я отдыхаю. Провожу этот день один. После недельной беготни хочется, понимаешь… тишины. Так все надоедает. Особенно студенты. Ленивые или глупые – неважно. Даже умники. Все раздражают.

Я встал со скамьи и потянулся, стараясь незаметно посмотреть в дупло. Трэвор даже головы в мою сторону не повернул. Конверта внутри уже не было. А чего я еще ждал? Едва ли бы он стал ждать вечера. Я был уверен лишь в том, что он оставит новый сегодня вечером. Дело его, незачем мне читать чужую переписку. И все же если все это значит то, о чем я думаю… у него большие неприятности. Но нельзя же так просто заговорить с человеком про его секреты? Сам я тоже могу вызвать подозрения тем, что каждый вечер «сижу в засаде» и что-то выискиваю в толпе народа.

Ближе к вечеру мы разошлись. Возвращаться на пост мне уже не хотелось, поэтому я пошел в библиотеку, взять книгу, чтобы почитать немного перед сном. Проведя в библиотеке пару часов, я так и не решился взять что-то с собой, в основном эта кладезь информации хранила учебники.

К удивлению, на улице столпилось множество студентов. Они все уставились на самую высокую башню академии. Кто-то сзади схватил меня за плечо.

– За мной! – скомандовал Табот и утянул меня за угол библиотеки.

– Что случилось?

– Там, на балконе… Милена. Она собирается прыгнуть.

Мы рванули к башне. На бегу я краем глаза заметил, что на верхушке башни, прямо на круговом балконе, развивались полы красного пальто. Эту девушку я видел утром. Табот остался внизу (такую высокую лестницу человек быстро не осилит, я убедился в плохой выносливости людей еще раньше), а я побежал вверх по винтовой лестнице. Я запечатлел в памяти ее имя – Милена.

Девушка стояла на самом краю балкона, за перилами, балансируя между жизнью и смертью. От последнего шага ее отделяли лишь крепко вцепившиеся в поручень хрупкие белые ручки.

– Не подходи ко мне! – истошно закричала девушка.