Жертва долга

С представлением Медеи было проще.

– Агиль, это Медея, моя двоюродная сестра и подруга.

Медея подперла кулачком подбородок и спросила с кокетливым вызовом:

– И откуда же вы взялись, Агиль? Я думала, что Фелис еще не успела завести никаких знакомств за пределами семьи.

Агиль принял вызов. Правда, слишком серьезно, на мой взгляд.

– А вы считаете, что… – он запнулся. – Фелис может общаться только с родственниками?

– Нет, что вы! – Медея взмахнула ресницами, – Но родственники очень переживают за новообретенную сестру, племянницу и внучку, для которой местная жизнь еще непривычна, поэтому ко всем странным знакомствам относятся настороженно и хотели бы знать, с кем наша дорогая Фелис общается, не нанесет ли ей это знакомство огорчений или ущерба.

И она очаровательно улыбнулась. Да, бабушка Амаранта, молодая версия. Как аккуратно она дала понять, что у меня большая семья, которая готова встать на мою защиту. Я и не знала, что Медея может быть такой изящно язвительной. Хотела бы я так уметь. Но мне такого дара не досталось, я прямолинейна и безыскусна в общении. Пока же я восхищенно смотрела на кузину.

Агиль немного растерялся, а я испугалась. Сейчас он скажет, где мы познакомились и мне придется рассказывать длинную историю моего появления в Анитре. А то, что Медея размотает эту ниточку и не даст отделаться общими словами, я нисколько не сомневалась. Но я недооценила Агиля, он тоже что-то умел, оказывается.

– Уважаемая Медея, могу вас заверить, что я никоим образом не хочу навредить Фелис, – молодец какой, заметил, что родственники зовут меня местным именем, и перестроился. Он-то знал меня только как Оксану. – Мы познакомились через некоторое время после возвращения Фелис на родину. Я немного обучал ее вождению рольда.

И ведь не соврал нигде. Но Медею на это не купишь. Вполне возможно, что в обычной ситуации она бы и удовлетворилась этим ответом, но моя реакция на появление Агиля была отягчающим обстоятельством. Медея побарабанила пальцами по столу и перевела взгляд на меня. Я кивнула:

– Я хотела научиться вождению. Но сейчас у меня уже нет на это времени. Может, потом я еще раз попробую.

Медея, хоть и со скрипом, но приняла нашу версию. Ох, бедная Линни! Когда она подрастет, Медея также будет проверять ее друзей на пригодность. Не все пройдут отбор, кажется мне. Агиль пока прошел.

Чай остыл, пока Медея играла в цербера, и пришлось заказывать его заново, сплошное разорение. Но пирожные были вкусными, погода хорошей, беседа интересной. Агиль поначалу был скован, но потом разговорился. Какое-то время они с Медеей, словно забыв обо мне, обсуждали какую-то новую постановку в театре, где пела когда-то бабушка Амаранта. Я в этом ничего не понимала, поэтому сидела мышкой и просто слушала умных людей. Ладно, Медея – образованная девушка из интеллигентной семьи, она во всех этих театральных и прочих культурных ценностях как рыба в воде. А Агиль-то! Ведь он же водитель из семьи рабочих! Неожиданно, если честно.

После кафе мы прогулялись по набережной озера. Будь я одна, я сходила бы в самый конец набережной, туда, где твердое покрытие заканчивалось и начинался почти дикий пляж. Там была маленькая бухточка, на берегу которой лежали большие валуны. Народ не посещал это место, по крайней мере, я никого ни разу не встретила. Но тащиться туда компанией не хотелось, это было место уединения. Да и Медея предпочитала всегда городские места развлечений и отдыха.

Агиль и Медея проводили меня до дверей дома. Мы с Агилем не пообщались наедине, но, наверное, так и лучше. Вспоминая все обстоятельства, сообщенные мне в Центре генетики, лучше было бы вообще его снова не видеть. И не травить себе душу. Да и ему тоже. После этой встречи я была практически уверена, что он тоже испытывает ко мне чувства. Но это же не может ничем хорошим кончится, так стоит ли продолжать…

Но теперь он знал, где я живу. И, наверное, придет еще. Он-то не знает про мои варианты. Но ведь он наверняка знает свои! Я даже остановилась на лестнице, ошарашенная этой мыслью. Наверняка он знает свои варианты! И меня там нет! И он все равно явно был рад нашей встрече!

Я почти не могла заниматься в этот вечер. Огромного труда мне стоило заставить себя хотя бы подготовить материал на завтра и прорешать задачи по физике. Ничего же гуманитарного, с большими объемами информации, в голову не лезло. Потому что эта самая голова была занята Агилем. Как не ко времени он появился! Но все равно, я была рада тому, что он пришел. Интересно, он случайно мимо проходил или искал меня?

С этого дня учиться стало еще труднее. Мало того, что объемы учебного материала были огромными, так еще и Агиль стал время от времени забирать меня из дома. Перед визитом он иногда звонил и он единственный, чей код не определялся моим браслетом. Просто поступал вызов, а вместо имени звонившего была надпись “вас вызывают”. Это было немного странно. Дело в том, что любой браслет-связной имел доступ ко всей базе страны. Но в свой личный список контактов можно было занести только того, кто дал тебе разрешение на это. Эти коды высвечивались в списке первыми. Теоретически можно было позвонить любому жителю Анитры, но это разрешалось только в экстренном случае или по очень вескому поводу. Тот, кому позвонили без разрешения, мог пожаловаться, если решит, что повод был незначительный. И штрафы были огромными, без исключений. Поэтому граждане были очень аккуратны и не звонили ни известным актерам, ни знаменитым ведущим, хотя их коды для связи и были в общем доступе. А чиновников никто не знал, им было проще. Я спросила Агиля, почему я не вижу, что звонит мне именно он. Тот сказал, что это какой-то сбой, он разберется в агентстве связи. Но звонить перестал, начал присылать сообщения тоже с неизвестного кода, но с подписью “Агиль”. Сначала я насторожилась, потом махнула рукой. Коды для связи здесь присваивались централизованно, поменять было нельзя, так что вполне допускала, что именно с кодом Агиля какие-то неполадки и их никак не могут исправить.

Агиль обычно приходил во второй половине дня накануне выходного. Бабушка Гленна не очень-то его одобряла, но не отпустить меня не могла, хотя я видела, что ей очень хотелось мне запретить. Как-то я спросила бабушку, почему ей не нравится Агиль. Она ответила, что он некрасивый. У порядочных родителей рождаются красивые дети, а с ним что-то не так, раз он такой угловатый и несуразный. Медея, после первой встречи, тоже прошлась по его внешности. Но, кроме того, она подозревала, что он не тот, за кого себя выдает. У нее что-то не срасталось во впечатлениях о нем. Мне было хорошо с ним и пока этого было достаточно. Мы не говорили о чувствах, и вообще не обсуждали тему будущего. Нам просто было хорошо. Иногда весело, иногда мечтательно, иногда мы просто молча любовались природой. Чаще всего мы улетали на синем рольде к морю, бродили в лесу, устраивали пикники на вершинах гор. Иногда Агиль рассказывал о книгах и фильмах. Я добавить к этому ничего не могла, потому что практически не читала местных книг и совсем не смотрела фильмов. В период проживания в доме Горгия я не могла этого делать из-за слабого знания языка и полного непонимания местных реалий. А сейчас у меня просто не было на это времени. Что-то я, конечно, изучала в рамках школьной программы, но этого было мало. Я надеялась наверстать все попозже. Тем не менее, пару раз я просила разъяснений по поводу текста и содержания книг, которые были у меня на изучении. И то, что рассказывал мне Агиль, потом подтверждалось моим преподавателем литературы. В другой раз Агиль увлекся и начал рассказывать мне о системе налогообложения Анитры, очень подробно. Я до таких вершин экономики еще не дошла, но была уверена, что, когда дойду, обнаружу, что все это так и есть. Но когда мне устроили экскурс в историю древнего мира Данрелиона, я не выдержала.

– Черт возьми! – воскликнула я, – Откуда ты все это знаешь?! О чем бы у нас не зашел разговор, ты можешь лекции об этом предмете читать! Как так получилось, что при таких энциклопедических знаниях ты работаешь водителем?

– Водителем? – Агиль смотрел на меня удивленно. Я перебила его в тот момент, когда он извлекал смысл из древней битвы двух племен, которые проживали на том самом месте, где сейчас стояла столица Анитры.

– А… – до меня вдруг внезапно дошло, что я не знаю, точно ли он работает водителем. Он ни разу не говорил об этом. Никогда. Я лихорадочно рылась в памяти. Нет, точно, никогда не говорил! Я сама это решила! Он всегда называл свою работу “эта работа”, но никогда не говорил, в чем она заключается.

Черт, я знаю человека уже… сколько? Да не так уж и много, в общем-то. Около месяца в доме Горгия и сейчас, с момента нашей второй встречи, около двух месяцев. Месяцы, конечно, длиннее земных, потому что в Данрелионе год поделен на 10 месяцев, но все равно, наше знакомство длится не очень долго. Но мне казалось, что мы знакомы давным давно, настолько хорошо мы понимали чувства друг друга, иногда даже договаривали друг за другом фразы. А на самом деле мы не так много и знали друг о друге. Нет, не так. Это я о нем знаю мало. Он обо мне знает гораздо больше.

– А кем ты работаешь? – спросила я.

Агиль подумал.

– Ну можно это назвать и водителем, – в конце концов неуверенно произнес он.

– А точнее? В чем заключается твоя работа?

Агиль рассердился:

– Это трудно описать! Кроме того, я и не имею права обо всем рассказывать.

Он вскочил и отошел к краю обрыва. Я смотрела в его спину на фоне голубого неба. Это было наше любимое место у моря, мы прилетали сюда часто. Здесь нельзя было спуститься к воде без риска сломать себе шею. Берег состоял из холмов, покрытых лесом. И вот на одном из этих холмов, на самой вершине, была проплешина, небольшая поляна, с которой открывался совершенно обалденный вид на море. С трех сторон ее окружал лес, а с четвертой был обрыв над морем. Иногда, когда ветер дул с моря, здесь было невозможно находиться, но в тихие дни это было чудесное уединенное место.

И вот теперь Агиль стоял над морем и злился, что было для меня в новинку после второй нашей встречи. Да и в первую он так не злился, кажется. Сердился иногда, когда я делала что-то неверно – резко дергала рольд, слишком круто поворачивала, но недолго и как-то не всерьез.

Вот что я такое спросила? Да в этой стране только спроси человека про его работу, так он будет соловьем заливаться, рассказывая тебе все тонкости. Еще устанешь слушать и будешь молить о пощаде, а он будет бежать за тобой, договаривая. А тут такая реакция… Может, он и в самом деле редкостный экземпляр, которому не нравится место, куда его определила система профориентации? Ну надо же, какой уникальный – и внешность у него нестандартно корявая, и работа ему не нравится…

Наверное, надо было как-то исправлять ситуацию, но я не чувствовала за собой вины. Я ничего не скрывала из текущей ситуации. Единственное, о чем я не говорила Агилю – это о том, что я была уже замужем. Если придираться к деталям, я и до сих пор еще замужем. Причем я не собиралась скрывать это вечно, просто пока не говорила. Оправдывала себя тем, что Агиль меня замуж не звал и вряд ли позовет, учитывая мой брачный статус, а значит, и лишняя информация ему ни к чему.

Про него же я знала очень мало. Немного о родительской семье, много о детстве и юности и очень много о том, что он читал, видел и слышал.

До этого момента я не задумывалась об этом. Встречи с Агилем были интересными, но я знала, что ничем серьезным эти отношения не могут завершиться, поэтому не задавалась лишними вопросами. Да и некогда особо было, все время занимала учеба. Но такая реакция на вопрос о работе меня поразила и заставила задуматься.

С Костей я привыкла всегда извиняться первой. Даже если не понимала, в чем моя вина. Просто так было проще, чем терпеть несколько дней его угрюмого вида и мрачного молчания. В результате такой политики в нашем доме виновата всегда была я.

Сейчас я не хотела извиняться. Опять же не понимала, за что, и не хотела тащить в новую жизнь старые ошибки. Хотя Агиль не был мне мужем и это, наверное, не имело такого уж большого значения… Но все равно! Не буду извиняться, я ничего плохого не сделала и никак его не обидела. Не буду!

Но пауза затягивалась. Агиль смотрел вдаль, я сидела на траве и смотрела в его спину. Очень смешно. Может, стоит вызвать такси и уехать домой? Да нет, какая-то детская реакция. Подождем. Погода хорошая, вид прекрасный. Если, конечно, не обращать внимания на долговязую фигуру в кадре.

И я дождалась. Через некоторое время Агиль вернулся, сел на свое прежнее место и, вздохнув, протянул мне руку. Я, немного подумав, вложила в его ладонь свою. Держа меня за руку, Агиль сказал:

– Ты не сердись, Оксана. Это правда очень сложно объяснить. Я не могу называть место, где я работаю. Это требование законодательства. И должность не могу. Могу только в очень общих чертах сказать, что моя работа – это сопоставление многих фактов для того, чтобы принять наилучшее решение. Я не должен был и этого говорить, но боюсь, что ты перестанешь мне доверять.

Я о доверии как-то не думала. Но то, что он боится потерять его, было приятно. И все же то, что он сказал, было необычно и вызывало смутное беспокойство. Я не могла понять, что именно меня тревожит, но какой-то червячок ворочался внутри.

Тем временем Агиль вскочил, не выпуская моей руки, так что пришлось вставать и мне.

– Поедем в Ботанический сад? – спросил он, – Там сегодня работает павильон с флорой Тресса.

Это было фантастическое предложение, которое заставило меня отложить размышления о том, что здесь не так. Ботанический сад я обожала, он располагался довольно далеко от столицы и туда надо было не лететь на рольде, а перемещаться через кабины. Была я в саду всего три раза, и ни разу не попала на часы работы павильона Тресса. Тресс был миром, отделившимся очень давно. Существовали даже версии, то он и есть первоначальный мир. Соответственно, различия с другими мирами были очень большими. Флора на Трессе была какая-то нежная и при большом количестве посетителей начинала болеть и чахнуть. Поэтому павильон работал всего 2 часа в день и еще часто закрывался на карантин. Конечно, от такой возможности нельзя было отказываться. И я не отказалась.

Глава 13

В течение нескольких последующих дней я иногда возвращалась мысленно к тому дню, но круговерть уроков, заданий, тестов и практикумов не сильно располагали к посторонним размышлениям. Мне было очень некогда.

За два месяца до выпускных тестов я вообще отменила себе выходные, хоть Медея и ругалась. Бабушка Гленна тоже ворчала, но исправно приносила мне чай и фрукты. Но соблюдения времени и места всех основных трапез она требовала неукоснительно. После того, как она захлопнула учебник прямо у меня перед носом и почти силой подняла меня со стула, я перестала упрямиться и послушно приходила на завтрак, обед и ужин в маленькую семейную столовую. Бабушка, конечно, была совершенно права и я это понимала, но очень боялась завалить тесты и не попасть в институт.

Обижалась и бабушка Амаранта. После той беседы с Медеей в кафе, когда я отказалась от денег, я посещала их с дедом, но все же не так часто, как тем хотелось. Мне делали скидку на трудное время, но несколько раз порывались отвести в салон красоты, магазин одежды и ювелирную лавку. Пока я отбивалась, обещая все это сделать потом, после окончания учебной гонки. Как и чем я буду отбиваться потом, я не знала, но старалась не думать об этом. А может, и не буду отбиваться. Может, это будет даже интересно.

Прекрасным летним днем мне было назначено первое испытание. Проходила я его вместе с настоящими выпускниками и выглядела на их фоне странновато, наверное. Впрочем, они были заняты – волновались, нервничали, повторяли вопросы по методичками, экзаменовали друг друга. Были они молодые, красивые, шумные, как все школьники в любом из миров. Если бы не одежда, я вполне могла представить себя в холле нашей школы в разгар перемены.

Первое испытание я прошла. Это был самый сложный из предметов – история. И я рада, что он был первым. Сдала я его по нижней границе допустимого диапазона, у нас бы это была не очень уверенная тройка. Но все же испытание теперь числилось пройденным.

Следующие испытания прошли легче и принесли мне большее количество баллов. Совсем хорошо я сдала биологию, что было ожидаемо, и литературу, что было сюрпризом. Но мне для разбора попалось произведение, о котором долго и страстно рассказывал мне Агиль, и именно его мысли, чувства и впечатления я представила комиссии. Та впечатлилась. Мне было слегка неловко за плагиат, но радость от сданных экзаменов затмила стыд.

Окончательные результаты были перечислены в сертификате, который я получила, отстояв очередь из вчерашних школьников. Теперь они обратили на меня внимание, но вопросов не задавали. Воспитанные дети, что и говорить.

Сертификат был хороший. Разброс баллов, как ни странно, был небольшой. Обычно аттестат у ученика выглядит более или менее ровно. Или он троечник с четверками по музыке и рисованию и пятеркой по физкультуре, или отличник с единственной четверкой по той же физкультуре. И будет странно, если у него будут поровну двойки и пятерки. Вот чего-то такого я и ожидала от своего сертификата.

На Анитре результаты испытаний оценивались по стобалльной системе. И можно было получить 20 баллов, а можно было 95. У меня был разброс от 50 до 80 баллов. И только по биологии было 93, а по литературе аж 100 баллов. Я прикинула балл для поступления в институт и получения стипендии и бесплатного проживания. Получалось, что меня спасает литература. С ее сотней я с приличным запасом прохожу нижний порог требований. Не забыть поблагодарить Агиля, это он сдал за меня литературу и поступил в институт.

Когда я вернулась домой, прижимая к груди папку с заветным сертификатом, оказалось, что меня ожидают. В небольшой квартире над пекарней толпилось довольно много народу. Даже бабушка Амаранта снизошла до простолюдинов и даже не выглядела страдающей. Меня ждал огромный торт и воздушные шарики. И радостные родственники, и букеты цветов.

Я постояла в оторопении, глядя на все это великолепие, а потом разрыдалась. От счастья, от усталости, от непонятных мне чувств…

Родственники удивились и даже притихли. Но Медея быстро разрулила ситуацию, она удивительно хорошо понимала людей. Поняла она и сейчас мое состояние. Меня наобнимали, умыли, наговорили мне приятностей и усадили за стол.

Я очень не хотела расставаться с сертификатом, но пришлось показать его всем любопытствующим. Потом он вернулся ко мне и я так и просидела все застолье, не выпуская его из виду. Бабушка Гленна несколько раз предлагала мне убрать его в безопасное место, где его не смогут залить чаем или вином, но я каждый раз отрицательно мотала головой. Мысли в моей голове напоминали кисель, я медленно соображала и вообще была в прострации. Первой на это обратила внимание, конечно, Медея. Меня отправили спать, перед этим выдав какую-то таблетку. И я пошла, прижимая к себе заветный листок с микрочипом и жалея о том, что такой прекрасный праздник в мою честь будет проходить без меня. Но жалела я недолго, потому что уснула, едва донеся голову до подушки.

Следующие дни я никак не могла понять, что мне делать и чем себя занять. Обязательные уроки закончились. У меня появилось как-то очень много свободного времени. И хотя я понимала, что объем моих знаний все же недостаточен, заставить себя заниматься самостоятельно я не могла. Видимо, сказывалась предыдущая гонка.

И Агиль не объявлялся. А я так хотела похвастаться ему сертификатом и рассказать про литературу. Но сама связаться с ним я не могла, а он не звонил. А я еще и скучала. Теперь, когда у меня было много времени, я могла думать о нем, когда захочу, и отчаянно скучала. Но через неделю после встречи, на которой мы почти поссорились из-за его работы, он прислал мне сообщение, что вынужден уехать ненадолго. Когда вернется, сообщит. У меня мелькнула мысль, что он все-таки обижен из-за моих расспросов о работе, но тогда мне было очень некогда и я отложила эту проблему на потом. Сейчас я уже так не думала, просто скучала и ждала, когда же он объявится. Прошло уже довольно много времени, неужели что-то случилось? Я даже фамилии его не знаю, как искать, если что?

Зато активизировалась бабушка Амаранта. Она припомнила мне мои обещания и взялась за меня всерьез. У меня не было особых дел, я ждала заключительного исследования в Центре генетики для окончательного решения о моей профориентации, так что я решила сдаться. Единственное, в чем я была тверда – это никаких драгоценностей. Не знаю, почему я была такой уж принципиальной в этом вопросе. Видимо, сказывалось земное воспитание. А может, я просто не любила украшений.

В салоне красоты мне понравилось. Тихо, светло, приятно пахнет. Меня спросили, готова ли я к кардинальным изменениям. Я ответила отрицательно.

– И вообще, – добавила я, – Вы там как-нибудь не сильно вычурно, ладно? Я не буду укладывать прически и поддерживать красоту. Мне попроще, хорошо?

Мастер поджал губы, но кивнул. Дальше от меня ничего не требовали, но ничего и не спрашивали. В общем, это напоминало то, что я видела в фильмах дома. Одновременно маникюр, педикюр и манипуляции с лицом. Конечно, присутствовали странные инструменты, которых я не помнила, но мои посещения салонов красоты можно пересчитать по пальцам и чаще всего это были скромные кабинетики при местных парикмахерских, а то и вовсе маникюрша на дому. Не знаю, как героини фильмов, а я чувствовала себя на операционном столе. Хорошо хоть в туалет не хотелось, иначе не представляю как бы я могла посетить комнату с удобствами. К моему удивлению, не было никаких неприятных ощущений, которые я считала неизбежными при таких процедурах. Я все чувствовала, но не было боли и страшной щекотки. В конце концов, я расслабилась и чуть ли не задремала.

Когда со мной закончили косметологи, меня принял тот самый мастер, который спрашивал о желаниях в самом начале. Дальше он занимался со мной сам. Дядечка был колоритный – высокий, широкий, с тяжелым квадратным лицом. Вот ему бы бороду и клетчатую рубашку и можно отправлять в лесорубы, очень гармонично он смотрелся бы среди огромных сосен. Однако руки у него были легкие и ловкие, передвигался вокруг меня он практически незаметно. И звали его невесомым именем Алаэль. Человек-контраст. Я закрыла глаза, после предыдущих манипуляций я все еще была расслаблена и мне хотелось подремать.

Не знаю, сколько прошло времени, наверное, я и правда задремала в кресле. Алаэль разбудил меня легким прикосновением к плечу и попросил оценить его работу. Я посмотрела в зеркало. Встала, подошла поближе.

Да, Алаэль определенно был на своем месте. Да и косметологи, с которыми я не познакомилась, тоже. На первый взгляд не изменилось ничего. Но Алаэль с коллегами сделали маленький шажочек (предполагаю, что усилий для этого понадобилось немало), который отделял мою обычную внешность от красоты. Да, вот так меня можно было назвать красивой. На модельные подиумы Земли меня все равно не взяли бы, конечно, но я действительно нравилась себе в зеркале. И это даже без макияжа, самое удивительное.

– Как вы это сделали? – спросила я Алаэля, продолжая рассматривать себя в зеркале и пытаясь найти изменения.

– Что именно? – удивился тот. Кстати, вот голос у него соответствовал внешности, низкий и густой.

– Я не знаю, – ответила я, – Что-то явно изменилось, а что, не пойму. Просто я стала красивой, а была… ну… обычной, наверное.

Алаэль рассмеялся.

– Вы остались такой, какой и были! Мы просто подчеркнули выгодные стороны. Кожа, форма бровей, ресницы и, конечно, стрижка.

– Стрижка? – на мой взгляд, на голове было все то же самое, просто более аккуратно причесано.

– И стрижка, – гордо заявил Алаэль, – стрижка тоже есть. Вы просили ничего кардинально не менять, я не менял, только усовершенствовал.

– Да, Алаэль, вы мастер с большой буквы, – сказала я.

Он непонимающе уставился на меня. Ну да, такого выражения в Анитре нет, я перевела его с русского. Здесь говорят по другому – мастер для богов.

– Я долго жила в другом мире, – объяснила я, – в том мире это выражение означает высшую похвалу для специалиста. То есть он так хорошо работает, что его можно писать только с заглавной буквы. Еще говорят “мастер – золотые руки”. Золото – очень ценный и довольно редкий металл.

Алаэль гордо улыбнулся и повторил:

– Золотые руки… А это красиво. Спасибо, Фелис. Я как раз открываю новый салон в другом городе, назову его именно так. И в рекламе можно использовать. Люди точно обратят внимание.

Он еще и предприниматель, надо же! А на вид громила громилой.

Оказалось, что это еще не все. Меня еще ждал стилист. Я думала, что уж с этим я как-нибудь сама. Но бабушка Амаранта была неумолима. К сожалению, здесь ее ждало разочарование. В целом мой гардероб был одобрен. Мало того, меня похвалили за выбор качественных и стильных брендов. Это было совершенно незаслуженно, потому что гардероб формировала не я. Я просто пользовалась тем, что выдали, даже не задумываясь, что меня это полностью устраивает. А ведь действительно, у меня ни разу не возникло отторжения ни к одной вещи из того набора одежды, которым обеспечил меня Горгий. Может быть, он тоже воспользовался услугами стилиста, когда его подбирал? Впрочем, скорее всего сам он этим не занимался, кому-нибудь поручил.