Пуля для тантриста

– А теперь идите. Идите, – повторил следователь, и посмотрел на него со скукой. – Идите же.

Он поднялся со стула в каком-то невменяемом, почти коматозном состоянии, и медленно двинулся к двери. На пороге обернулся, и произнес, с трудом ворочая языком:

– Женщина – изощренное создание, непредсказуемое во всем. Она способна и на бессмысленный суицид.

В сущности, это не он сказал, а что-то внутри него. Вырвавшаяся наружу фраза поразила его. Но следователя не удивила. Он снова поднял глаза на Андрея, взглядом выталкивая его за дверь.

Сумятица мыслей и эмоций не покидала его до ночи. Вне себя слонялся он по улицам, бродил по парку, домой пришел в полной темноте. Зажег свет. Спать не хотелось. Только сейчас до него стал доходить смысл случившегося. Он больше никогда не увидит ее, потому что ее больше нет. Она мертва. Ее убили. Кто мог ее убить? За что? Убить ее? Жестокий цинизм!!! Она этого не заслужила! Почему?!!

Вот здесь, в этом кресле она сидела в тот вечер, когда они поссорились, когда он заявил, что не может на ней жениться, потому что тантрист. Она распахнула глаза, спросила:

– Ну и что? При чем здесь это? Я ничего не имею против твоего хобби.

– Хобби?! – вскричал он тогда, – какое хобби, это позиция, это жизненное кредо! Ты хоть понимаешь? Хобби, это когда собирают марки или значки.

– Ну и что тут понимать? – удивилась она.

И тогда он сказал:

– Тантра – это наиболее древняя, дошедшая до нас система самосовершенствования, где энергия желания не подавляется, а сознательно используется для оздоровления, долголетия и духовного развития. Понятно? Это инструмент расширения сознания. Это глубокие сексуальные отношения, ничего общего не имеющие с семейной бытовухой и приземленными проблемами.

– Это что, магия какая, что ли? – усмехнулась она. – И ты веришь во всю эту чушь?

Он вспомнил выражение ее лица. И все, что они наговорили друг другу потом… И ее слова:

– Любовь – это как озоновый слой, о котором совсем не думаешь, пока он не улетучится…

И то, что он, с дуру, ляпнул в ответ…

Какой идиотизм! Как он мог говорить с ней так?! Только теперь он понял, что она ничего, совсем ничего не знала ни о нем, ни о тантре, похоже, что она и слова-то такого не слышала раньше.

Он должен был постепенно обучить ее всему. Сначала прочитать ей лекцию об этом. Видимо, она была девственно наивна в этом вопросе. Она была стихийно чувственна и искренне наивна. Это ему в ней нравилось.

Кажется, он влюблен в нее. В нее, Жанну, уже мертвую, но такую живую, и она живет внутри него, улыбается, прижимается к нему губами, целует… Бред! Ее уже нет на свете, окоченевший труп в морге, это не она…

Он стиснул зубы, застонал, и бросился ничком на тахту. В голове вдруг зазвучал ее голос:

– Оптимистом быть работа, пессимистом – смирение.

Когда она это сказала? Сказала когда-то. Неважно. Забыл. А сейчас вдруг вспомнил все, и фразу, и выражение лица, и тембр голоса, и повод, по которому это было сказано. Но именно сейчас эти слова спасли его от полного отчаянья…

Она была мудрая. А он вел себя как последний идиот. Талдычил ей про тантру. Какой бред! Зачем? Если бы не все это, не было бы ссоры, и она была бы сейчас жива! Вот бы вернуть все назад, в прошлое. В день их первой встречи тогда, у метро… В тот день, когда они гуляли по парку, болтали, и он пригласил ее в гости, и она согласились. А потом, после нахлынувшей страсти и нежности, она гладила его волосы и сочиняла сказку про любовь: « Куда уходит любовь? – спросило маленькое счастье у своего отца.

– Она умирает, – ответил отец. – Люди, сынок, не берегут то, что имеют. Просто не умеют любить!

Маленькое счастье задумалось… «Вот вырасту большим и стану помогать людям!» Шли годы. Счастье подросло и стало большим. Оно помнило о своём обещании и изо всех сил старалось помогать людям, но люди его не слышали. И постепенно Счастье из большого стало превращаться в маленькое и чахлое. Очень оно испугалось, как бы совсем не исчезнуть, и отправилось в дальний путь, чтобы найти лекарство от своего недуга.

Долго ли, коротко ли шло Счастье, не встречая никого на своём пути, только стало ему совсем плохо. И остановилось оно отдохнуть. Выбрало раскидистое дерево и прилегло. Только задремало, как услышало приближающиеся шаги.

Открыло глаза и видит: идёт по лесу дряхлая старуха вся в лохмотьях, босая и с посохом. Кинулось счастье к ней:

– Присаживайтесь, бабушка. Вы, наверное, устали. Вам нужно отдохнуть и подкрепиться.

У старухи подкосились ноги, и она буквально рухнула в траву. Немного отдохнув, странница поведала Счастью свою историю:

– Обидно, когда тебя считают такой дряхлой, а ведь я так ещё молода, и зовут меня Любовь!

– Так это вы Любовь?! – поразилось Счастье. – Но мне говорили, что любовь это самое прекрасное из всего, что есть на свете!

Любовь внимательно взглянула на него и спросила:

– А тебя как зовут?

– Счастье.

– Вот как? Мне тоже говорили, что Счастье должно быть прекрасным.

И с этими словами она достала из своих лохмотьев зеркало. Счастье, взглянув на своё отражение, громко заплакало. Любовь подсела к нему и нежно обняла его.

– Что же с нами сделали эти злые люди и судьба? – всхлипывало Счастье.

– Ничего, – говорила Любовь, – если мы будем вместе и станем заботиться друг о друге, то быстро станем молодыми и прекрасными.

И вот под тем раскидистым деревом Любовь и Счастье заключили свой союз никогда не разлучаться. С тех пор, если из чьей-то жизни уходит Любовь, вместе с ней уходит и Счастье, порознь их не бывает. А люди до сих пор понять этого не могут…»

Такая пронзительно грустная сказка. Он тогда не понял, к чему это она. Может, Жанна предчувствовала что-то?

Он лежал и вспоминал все, что она ему говорила. Она любила говорить притчами. Как-то рассказала про маленького паучка, который горит в страшном огне несбывшихся надежд. Он горит, зная, что ничего не может поделать. И огонь сжигает его. Пылающий его силуэт никто не видит. Он один. От отчаянья ему хочется кричать, градом катятся слёзы. В его глазах боль. Он загнан в угол. Он смотрит вверх, но видит только себя. Он пытается сделать последний судорожный вздох, но…

Значит, она и есть тот самый паучок…

И тут ему захотелось увидеть ее, срочно, прямо сейчас. Он никак не мог представить ее мертвой. Это какой-то бред, кто мог ее убить, кому это нужно? Может, кто-то другой был найден в ее квартире?

Он вскочил, накинул куртку, сунул ноги в ботинки, и помчался туда.

Ее дверь была опечатана. Он взломал сургуч, выбил дверь, и ворвался в коридор. Щелкнул выключателем. Пустота и тишина. Вошел в комнату. Странный запах. На полу мелом очерчен контур тела, которого уже нет. Нет… Надо мчаться в криминальный морг для опознания, мелькнула мысль. Он в каком-то ступоре стоял и смотрел на меловой контур. И не мог шевельнуться. Он словно оцепенел. И даже не оглянулся, когда послышался шум за спиной, и голос:

– Шаповалов Андрей Викторович, вы арестованы по подозрению в убийстве.

Его скрутили, на запястьях защелкнули наручники. Он не сопротивлялся. Только сказал:

– Может, не ее убили? Надо опознать.

– Уже опознали, ты зубы-то не заговаривай. Мы так и думали, что ты здесь, убийцу всегда на место преступления тянет.

Его вывели из квартиры, и пихнули в лифт. Все поплыло у него в глазах, так что не смог рассмотреть конвоиров. У подъезда парковалась милицейская машина. Его посадили сзади, конвой – по бокам.

– Что теперь со мной будет? – спросил он погасшим голосом.