Ах, Котельников рок

Мефодий ощущал себя в ином, нежели привычное Петербуржье, пространстве. «Варяга» из города на Неве поражали необозримые столичные дали, над которыми огромным шатром раскинулось радующее взор яркое небо. Град Петров совсем другой, по сравнению с Москвой – жутко ленивый мегаполис. Но в северной культурной столице всё добрее – по-семейному, что ли. При этом Питер как живое существо, поражающее необузданной стихией. Город, где много воды, а ещё там поразительны незабываемые закаты.

Он никогда до этого не покидал свой город, тем ярче сейчас в Мефодии полыхали разнообразные чувства. Здесь, в Первопрестольной, всё иное, всё не так… Широкие улицы, бесконечный поток машин, бегущие по эскалатору в метро люди. Сосредоточенные, по сути замкнутые сами в себе. Все куда-то бегут, не смотрят друг на друга, словно какие-то угрюмые, невесть чем озабоченные второстепенные действующие лица в немом кино.

Шурочка прервала его мысли, резво подхватив под руку.

– А пошли пройдёмся вдоль реки Яузы. Ты мне расскажешь о Питере? Знаю, петербуржцы недолюбливают москвичей.

Они спустились вниз. Отошли от Дома и оказались на стрелке у слияния двух рек: Москвы и Яузы.

– Не ожидал увидеть столько воды в самом центре города!

– Идём. Давай немного расскажу об этой реке. Нигде больше нет так много воды и гранита, как здесь. Не будь Яузы – и Москвы бы великой не состоялось! В устье Яузы сотни лет белели паруса кораблей, прибывавших из столиц русских княжеств, знатных городов. Речные караваны от устья Яузы шли до Мытного двора в Мытищах, где платили мыт – пошлину. Отсюда корабли волоком переправляли на Клязьму, где купцам с товарами открывался путь на Оку и Волгу, и далее – везде. Поэтому, как выразился русский археолог и специалист по истории нашей Белокаменной Иван Забелин, Москва стала «добрым местом – распутием для сообщения во все стороны и во все края старинных народных сношений». И обогатилась, возвысилась. Это теперь Яуза обмелела и не напоминает о себе разливами, ледоходом, гудками кораблей. Зажатая гладкими стенами, она несёт мутные воды в Москву-реку и кажется никому не нужной. Рыбы в ней давно нет, судоходства по её водной глади – тоже. Разве что баржи-шаланды, земснаряд, белые кораблики по ней ходят от устья в Сокольники, пытаясь очистить дно от ила, погубившего жизнь в реке. И тем не менее здесь всё дышит многовековой историей…

Мефодий слушал её мелодичный голос, и перед ним чередой поплыли картинки. Огромные раздувающиеся от ветра паруса, на которых нарисовано солнце. Почему именно солнце, он не знал. Вот рулевой вскидывает подзорную трубу и командует гребцам приостановить корабль. Они приближаются к сходням, где их ждут купцы. Народ на берегу галдит и машет руками. Над холмами блестят башни старинного, ещё деревянного Кремля. Кораблей несколько, они двигаются караваном. Девицы в разноцветных сарафанах до пят машут ситцевыми платочками, приветствуя иноземных гостей.

– А расскажи мне о Питере. Мы же по-разному разговариваем. Как говорят настоящие петербуржцы?..

Мефодий очнулся от грёз. Ему страшно захотелось взять Шурочку за руку, однако он сдержался.

– Давай по порядку. Слушай, в чём разница. Москвичи обычно быстро кричат в трубку: «Алло» или «Слушаю вас». В Питере тоже так говорят по телефону, но есть у нас свои так называемые фишки. Медленно выдохнуть и, подобно классике прославленного МХАТа, с драматизмом вместо «Алло» степенно произнести: «Внемлю».

Шурочка прыснула в кулак. Мефодий продолжил, ему нравилось её веселить.

– Или вот задают тебе нежелательный вопрос, требующий немедленного ответа. Вроде: «Тебя это трогает?!». На сей счёт у нас есть характерная и не без изыска фраза: «Вам, сударь, какая печаль?». Случается, подерутся пацаны, а у нас они – горячие. Несмотря тоже на северную кровь, москвич что скажет: «Да я тебя в асфальт закатаю!»; а петербуржец произнесёт с шекспировским трагизмом: «Голубчик! Не утруждайте себя в поисках профанаций». Или тебя обозвали вонючим уродом, а ты ему с этаким невозмутимым видом: «Я недосягаем для ваших дерзновенных аргументов и дедукций». У нас в городе всё степеннее и ругаемся мы тоже медленнее. Москвич про нашего горожанина скажет: «Тормоз ты редкостный», а петербуржец ему в ответ: «Да вы просто рутинёр, милейший». Мы часто просим друзей: «Петь, сгоняй мухой за хлебом». Это неправильно… Просить об одолжении нужно так: «Дружище, да не будет тебе в тягость принести хлеба насущного». А уж что касаемо прекрасной половины человечества и рассказа о ней: «Вот это попа, вот это грудь…», у нас такие грубые сентенции «переводятся» на питерский культурный разговорный сленг иначе, с эзоповой ноткой в голосе: «Я экзальтирован вашей инвенцией». Ну и остальное тоже отличается: не хлеб, а булка; не бордюр, а поребрик; не подъезд, а парадная. Ну это навскидку. На самом деле это всё ерунда. Просто Москва и Петербург – два разных города, и жители в них разные.

– Может, перекусим? – предложила Шурочка. – Здесь неподалёку открылся прелестный вьетнамский ресторанчик.

– И что там подают? – оживился Мефодий, поправляя копну каштановых волос. – Приезжай ко мне в гости. Я тебя отведу в замечательный ресторан под названием «Карма». В нём нет меню.

– Как это? – вытаращилась на собеседника Шурочка.

– А там приносят то, что ты заслуживаешь.

Шурочка с уважением посмотрела на Мефодия. Он ей нравился.

4

Вечером в Шурочкиных пенатах собралась большая компания её друзей, в большинстве своём состоящая из рок-музыкантов. Ребята пришли с гитарами и расселись на полу. Девчонки птичками разлетелись по стульям и дивану. Этакая рыцарская рок-вечеринка. Шурочка достала из шкафа электрическую скрипку.

Такой музыки Мефодий никогда не слышал. Смешение нескольких музыкальных стилей в одном флаконе. В композициях присутствовали: средневековая музыка, классическая, фолк, джаз-рок. Мефодий не ожидал столь бурного, стильного приёма у москвичей и после очередной композиции решил немного пошутить.

– Друзья, а вы знаете, что было на одном из концертов группы «Rolling Stones» в далёком украинском селе?..

– Интересно было бы послушать? – откликнулся бас-гитарист Лёха.

Мефодий хитро улыбнулся.

– Как перевести на украинский русскую транскрипцию этого названия – «Роллинг стоунз»?

Лёха растерялся. В общем, ответа не последовало. Девчонки и парни переглянулись между собой.

– Мне кажется, – воскликнула брюнетка из дальнего угла комнаты, – «Катилися каменюки»! У меня бабушка из Украины.

– Хорошо, – подмигнул Мефодий. – А как на украинский перевести вот такой «аглицкий оборотец» – «This is а wоmаn»?

– Что-то про женщин, – смутилась брюнетка.

– На украинском это звучит: «О це баба!».

Вся компания громко расхохоталась. Шурочка всё поняла. Мефодий пытался как можно быстрее вписаться в её компанию – значит, она ему понравилась, хотя хозяйка вечеринки и так это знала. В неё, Александру, влюблялись многие парни. Она могла завоевать расположение любого приглянувшегося ей молодого человека. Неудачно побывала замужем. Повертелась некоторое время с музыкантами. С ними быстро надоело. Сплошные концерты и нескончаемая выпивка… А хотелось чего-то особенного. Вот этот мальчик из Питера её зацепил своим умом и отличным чувством юмора. Правда, парнишка-то совсем юный, младше её на семь лет.

– Кто со мной в магазин? – спросила радушная хозяюшка квартирных апартаментов в привилегированных московских Котельниках.

Мефодий сразу вскочил с пола. Девушка подмигнула ему, поманив рукой к двери. Как только они вышли, Александра скользнула взглядом по волосам Мефодия, мягко – будто по-кошачьи – подобралась к нему и, прижавшись тоненькой фигуркой к телу провожатого, накрыла его губы. И он внял ей. Обнял и привлёк к себе. Оба предались несущейся стремнине чувств…

Мефодий не в силах был совладать с охватившими его чувствами. У него никогда не было женщин, лишь девчонки с их смешными поцелуйчиками, а это был взрослый поцелуй. Шурочка казалась ему океаном, она была бесконечно желанной, и он сгорал в этом поцелуе – Мефодия забила дрожь, которую тот не в силах был унять. Ему не хватало воздуха от охватившего мужского желания. Её щёки окрасились румянцем. И – кавалер с дамой слились в едином танце: нежном, пылком и страстном. Когда наваждение закончилось, он как в тумане начал заправлять непослушную прядку волос возлюбленной за её ухо и – окончательно уткнувшись в её волосы, пахнущие мёдом, корицей и молоком, – прошептал: «Моя голубоглазая Принцесса». Шурочка улыбнулась ему, а он продолжал зачарованно смотреть на тонкую, переливающуюся разноцветьем прядку её пепельных волос, на которой играл луч от подъездного бра. Её улыбка, и их объятия… И тихий разговор без слов… И удивление произошедшему… Сказка наяву.

Они сбежали от компании в ночь. Вернулись только утром. Друзья давно разошлись, небрежно затворив дверь квартирной обители Принцессы. И всё то, что случилось с Александрой и её молоденьким спутником вечером, повторилось – и затем поцелуи переросли в большее. Мефодий не хотел выпускать Шурочку из рук, но ему нужно было возвращаться домой. Сына-студента ждала мама. И ему утром надо было бежать в институт. Увлечённый добрый молодец учился в старейшем, крупнейшем в России Санкт-Петербургском государственном академическом институте живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина на факультете художественной ковки металлов, собираясь стать кузнецом.

Теперь в его груди зажглось внутреннее солнышко, настроение играло всеми цветами радуги. На перроне московский ветер словно шептал ему в ухо: «Приезжай скорее! Она будет тебя ждать…».

5

– Фодя! Ты вернулся другим, – пристально вглядывалась в сына Ирина Сергеевна. – Москвички вскружили голову? Идём ужинать, завтра мне на работу, ты в свой вуз должен отправляться, но, сынок, по глазам вижу – тебе явно не до учёбы.

– Мам, – отмахнулся Мефодий. – Я не голоден. Меня в «Сапсане» накормили.

– Да где же ты деньги-то взял на «Сапсан», да ещё и в бизнес-класс?

– Мне купила билет девушка, к которой ездил в гости. Мам, она необыкновенная. Закончила МАРХИ– Московский архитектурный институт. Работает по полученной специальности – архитектором, берёт заказы у частных клиентов. А живёт в одном из самых, как ныне выражаются в простонародье, «крутых» столичных домов.

– Да где же ты её подцепил-то?

– Мы познакомились через интернет. Играли в одну игру. Она была моим партнёром. Решил съездить познакомиться. Ты не представляешь, в каком красивом месте стоит этот жилой дом и какая у него интересная история. Это знаменитая сталинская высотка на Котельнической набережной, у слияния двух рек.

– Интересно, как сия девица очутилась в этом доме? Живёт одна или с родителями? Квартиру снимает?

– Мам, не называй её девицей, Александра – очень красивая девушка. Сейчас покажу.

Мефодий достал мобильный телефон. На Ирину Сергеевну с экрана смотрела тоненькая, бледная миловидная девушка с перекинутой через плечо длинной светло-русой косой, с открытым взглядом и скромной полуулыбкой на губах. Ни грамма косметики. Современная Джоконда. Ирина Сергеевна поняла сына. Девушка выглядела необычно по сравнению со многими раскрашенными девицами, дефилирующими, будто по подиуму, по городу белых ночей. Мама оценила вкус сына и порадовалась за него.

– Красивая. Но тебе стоит больше думать об учёбе. Ты ночевал у Александры?

– Да, – щёки Мефодия порозовели, Ирина Сергеевна всё поняла. Сын повзрослел и непонятно, к чему всё это приведёт?..

– Александра живёт одна? Как она попала в этот дом?

– Её дедушка строил ту высотку. Сам вождь Сталин дал ему квартиру в этом доме. У них вся семья – потомственные архитекторы. Папа и мама Шуры живут за городом в коттеджном посёлке, а она – в городе. Родители не хотят ей мешать. Представь, у неё в квартире обитают большой чёрный кот и рыбки в аквариуме. Моя… знакомая начитанна, образована, играет на скрипке. В следующий выходной обещала приехать. Обязательно познакомлю.