И жизнь, и слезы, и любовь

Его лицо было мрачным, глаза сверкали. И Даша вдруг все поняла. Поняла, что творится у него в душе.

– Не надо, – испуганно прошептала она. – Это – пройдет.

– Не проходит, – вздохнув, грустно констатировал Андросов. Он вскинул глаза на нее. – Не прячьте голову в песок, как страус, Даша. Мы же взрослые люди!

– Да, взрослые, но… – Мысль женщины лихорадочно билась. – Но в данный момент мне нужно забрать Костика, – неуверенно закончила она.

Лицо Андросова чуть заметно перекосилось, и он резко нажал на педаль газа. Они быстро подъехали к садику. Костик завизжал от восторга, увидев Андросова.

– Показывай дорогу, богатырь, – и Андросов усадил малыша на заднее сиденье. Но Даша все равно расслышала, как невольно дрожал его голос.

Когда они подъехали к подъезду, Даша, глядя на него, умоляюще прошептала:

– Давайте не будем усложнять жизнь, прошу вас. Нам просто показалось, что…

– Нет, Даша. Не показалось, – сказал Андросов. Помолчал и твердо добавил: – Вы мне нужны.

В салоне машины повисла томительная тишина. Казалось, что в этой тишине слышно, как стучат их собственные сердца.

– Дядя Андрей, поднимайтесь к нам. Будем вместе ужинать, – зазвенел детский голосок.

Андросов провел рукой по лицу, словно сгоняя с него тень.

– Не могу, малыш, спешу на встречу со строгими дядями. Но обязательно к вам приду, если твоя мама, конечно, пригласит.

– Мама, ты приглашаешь дядю Андрея? – умоляюще взглянул на Дашу сын.

Даша почувствовала, что теряет самообладание. Собрав в кулак остатки воли, она глухо произнесла:

– Да, малыш. Но только в другой раз. Ты же слышал, дядя Андрей уже опаздывает.

Она с трудом попала ключом в замочную скважину. Сын как-то притих, он с тревогой следил за ее манипуляциями. Наконец, дверь была открыта…

Только они вошли в квартиру, как раздался телефонный звонок.

– Дашенька, рада вас слышать, – зазвучал голос Аллы. – Как отдохнули?

– Спасибо, очень хорошо, – ответила Даша, а про себя подумала: «Что ей от меня надо?» Сердце у нее снова застучало гулко-гулко.

– Дашенька, вы уже вышли на работу? – как ни в чем не бывало продолжала Алла.

– Да, вчера.

– А Андрей Юрьевич – он не у вас? – Алла выстреливала вопросы с быстротой пулеметной очереди.

– Почему он должен быть у меня, Алла Антоновна? – Дашу чуть не затрясло от такой наглости Снежной Королевы.

– Ах, извините, – сразу сменила тон и заворковала Алла. – Просто я не могу дозвониться ему на работу.

– Полагаю, что он, как и добрая половина работников Агентства, участвует в международной конференции в «Президент-отеле». Но точно не могу сказать – ведь я только что из отпуска… – сухо произнесла Даша. Она с силой сжимала в руках телефон.

– Да, да, конечно, я понимаю, извините еще раз, – и Алла прервала связь.

«Ну, змея, ну, артистка», – Даша покачала головой и пошла готовить ужин. Но руки у нее слегка дрожали, и она даже чуть не порезалась, нарезая сыр. Ей пришлось специально остановиться и сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Накормив и уложив Костика, она вернулась на кухню и задумалась, глядя в окно. Сколько она так просидела, размышляя о своей судьбе, об Андрее Юрьевиче, она не знала. И поэтому сразу и не поняла, что гудит домофон. Даша взглянула на часы. Одиннадцать. Кто бы это мог быть? Но сердце уже бешено заколотилось в груди, зная ответ.

На негнущихся ногах она прошла к домофону, надавила на кнопку. И, даже не выслушав ответа снизу, пошла отпирать дверь…

– Костик спит? – спросил Андрей Юрьевич, войдя в квартиру.

– Конечно, ведь уже очень поздно, – с каким-то вызовом произнесла Даша.

– Извините, Даша, я на минутку… Тут такое дело… – Андрей Юрьевич виновато взглянул на нее, но в его глазах застыла такая боль, что Даша, ничего не спрашивая, молча усадила его на диван. А гость продолжал:

– На конференции я встретил приятеля, с которым когда-то начинал работать в Мумбабве. Знаете, там, в столице Мумбабве Ньядундевиле, расположено одно из отделений ООН… оно не столь знаменито, как штаб-квартира ООН в Нью-Йорке или Европейское Отделение в Женеве. Оно создано там для координации действий ООН и Организации африканского единства. И… – Он махнул рукой. – Впрочем, к чему эти дебри международной дипломатии? Я же заговорил о своем приятеле. – Андросов нервно усмехнулся. – Он – очень приятный малый, да и жена у него – отличная женщина. Мы там подружились, а потом пути-дорожки как-то разошлись. Меня послали работать в одну страну, его – совсем в другую, в Москве мы не пересекались… И вот, встретились через столько лет! Он рассказал мне, что его жена недавно умерла. Рак! Какой-то страшный его вид. Все произошло слишком быстро. А перед смертью просила прощения и у него, и у меня. – Андросов помимо воли нахмурился. – Он сначала решил, что она бредила от боли, а потом все понял.

– Что понял? – с тревогой спросила Даша. Ее сердце сжалось.

– Его жена знала, как мы с Аллой страстно хотели иметь ребенка. – Он скривился. – Впрочем, об этом все знали. И поэтому она в свое время очень удивилась, когда Алла, рыдая, прибежала к ней и, сказав, что беременна, заявила, что хочет избавиться от ребенка!

В комнате наступила звенящая тишина.

– Но почему она так сказала? – выдохнула Алла.

– Почему? – Андросов горько усмехнулся. – А вот это уже совершенная фантасмагория. Потому, мол, что у мужа, якобы, в роду все шизофреники, и поэтому ребенок обязательно родится психически больным. Вот что она сказала. Дословно. А потом и на колени перед этой женщиной вставала, и в обморок падала. – Он махнул рукой. – В общем, убедила. И та женщина связала Аллу со своей подругой-гинекологом и ей в Москве сделали аборт.

– А вы – вы ничего не знали? – волнуясь, спросила Даша.

– Естественно! – Андросов прижал руку к груди, словно стараясь унять бешеный бег сердца. – Сейчас я все вспомнил. Тогда Алла принесла телеграмму, что умерла ее близкая подруга – и срочно вылетела на похороны. Разумеется, я не стал ее задерживать. Мне бы и в голову не пришло. Ведь я же не знал о ее беременности, о том, что она вообще ждет ребенка! – Он провел рукой по лицу. – Она вернулась бледная, похудевшая, нервная, меня к себе не подпускала. Вот я и решил, что она так тяжело переживает утрату, поскольку подруг у нее было мало и она не может выговориться… такая вот ерунда приходила мне в голову. А она нашего ребенка убила! – горько заключил Андросов. В эту минуту он выглядел ужасно, его черты заострились, казалось, он постарел лет на двадцать.

– Я могу задать некорректный вопрос? – после долгого молчания спросила Даша.

– Задавайте, – устало произнес гость.

– Насчет шизофреников в вашем роду… – Даша чувствовала себя очень неловко.

– К счастью, ни одного нет, – твердо сказал мужчина. – Все – психически здоровые. И это абсолютно достоверно известно. Какая ложь, как она могла! Видимо, у нее самой с психикой… какие-то нарушения. – Он опять провел рукой по лицу, точно стирая с него какую-то невидимую грязь. – Какой эгоцентризм, какая самовлюбленность! Она просто не желала рожать, чтоб не испортить свою божественную фигуру!

В комнате повисла тишина.

– Вам надо выпить, – вдруг решительно произнесла Даша. – У меня есть отличный коньяк «Мартель»…

– Пожалуй, – неуверенно произнес гость. Он сидел бледный, а его зеленые глаза казались потухшими.

Коньяк вернул жизнь его щекам, которые слегка порозовели. Он встал. Потом они молча сели на диван. И пока тянулось это бесконечное молчание, Даша словно пережила все, что было сейчас у Андрея на сердце: беспросветное отчаяние, щемящую боль, тоску об утраченном ребенке, обиду и отвращение к жене.

Но собственное сердце молодой женщины в то же самое время переполнялось и своими чувствами: состраданием, ревностью и горячей симпатией к этому зеленоглазому красавцу.