Любимая для монстра

Вероятно, если бы речь шла о ком-то другом, я бы цинично согласилась с его утверждением. Жить во дворце, сыто и богато. Разве сложно ради своего благополучия стать женой красивого, молодого и в общем-то неглупого парня. Я старше всего на три года. Воспитать из него мужчину и…

Только речь шла обо мне. И никакой цинизм, расчетливость и прагматичность не могли заставить меня согласиться на это. Я ни разу не предавала себя, Женьку и Машку. Наших целей, жизненных принципов и друг друга. Обе мои сестренки по духу мечтали о любви родных, коллег и найти мужчин, которые станут всем для них, а лишь потом – о деньгах и славе. Именно жажда любви толкнула нас участвовать в музыкальном конкурсе. И ради победы в нем мы отправились к ведьме Анхелле. И погибли!

А эти предлагают мне предать даже не себя, а моих девчонок. И все же, ради того родственного тепла, что согревало меня изнутри, я дала шанс Дивиту Фолкзану. Буквально задавив свою гордость, сползла с кресла и встала перед ним на колени, взмолилась, со злым отчаянием заглядывая ему в глаза:

– Прошу вас, не заставляйте меня выходить замуж. Не ломайте мою жизнь. Я буду преданной, послушной, я…

– Я все сказал! Завтра объявят о твоей помолвке с Патриусом. Через полгода проведем брачный связующий обряд, – голос князя был бесцветным, сухим, как выжженый солнцем лист.

Еще и моя коленопреклоненная, униженная поза добавила обоим мужчинам уверенности и расслабленности. Однако я не обманывалась на их счет. Медленно поднялась с колен, удрученно покивала, глядя в пол, словно смиренно принимала свою судьбу, и сипло спросила:

– Я могу идти?

– Иди, – ровно ответил князь.

На миг обернувшись, я окинула его грустным взглядом: в этой жизни мне тоже не повезло с родителями. Ну что ж, придется снова кардинально менять жизнь, мне не привыкать, к сожалению.

И вышла.

Глава 6

Думать о том, что делать дальше, я начала сразу, в коридоре. Слишком проницательный и расторопный Хорн в мою покорность и смирение никогда не поверит. Значит, я должна действовать «вчера». Точнее, как можно скорее, пока не предупредили охрану и прислугу. Даже чуть на бег не сорвалась. Вот и шла, сжав кулаки и зубы, делая вид, что все нормально.

Наконец-то войдя в свои покои, я глубоко вдохнула и попыталась отдышаться. Не потому, что быстро шла, наоборот, потому что от ярости и отчаяния перехватило горло, сперло дыхание, будто-то кто-то в живот ударил.

– Эрэта, с вами все хорошо? – осторожно спросила выпорхнувшая из спальни горничная.

Вернув себе маску ледяной бездушной стервы, я раздраженно махнула ей рукой. Пусть сама решает, что я имела в виду этим жестом, и отправилась на балкон. Чуть перегнувшись через перила, удрученно убедилась: здесь не пройти. Летать не умею, а спускающуюся посреди дня по связанным простыням княжну перехватят еще на полпути. Вещи в дорогу здесь тоже не выбросить тайком. Так как мне сбежать из дворца?

– Прошу прощения, эрэта, вам что-нибудь принести? Прохладительные напитки, цветы? – вновь решилась обратиться ко мне чересчур переживательная горничная.

После того как иру Реамр, мою старшую горничную и связную заговорщиков, забрала стража, заломив ей руки, меня боялись еще больше. Ведь о причине ее ареста никто пока не узнал.

Обернувшись к настойчивой девушке, я невольно окинула ее недовольным взглядом. Пшеничная блондинка, почти с меня ростом и комплекцией попышнее. В строгом черном платье, белоснежном фартуке и чепце.

– Эрэта? – опасливо пискнула девушка.

А у меня уже сложился план побега, вызвав азарт и рваный облегченный выдох.

– Иди за мной Алисия! – холодно, чтобы она даже сомневаться не посмела распорядилась я и направилась в спальню, где с повелительным жестом приказала: – Сядь!

И под все сильнее округляющимися глазами моей жертвы сдернула с кровати простыню. Видимо, Алисия осознала, что я выкину нечто из ряда вон и попыталась встать. Но я, резко вскинув руку, показала ей черное пламя тьмы в ладони, чтобы видела, ужаснулась и прониклась, и велела:

– Раздевайся! Молча!

Насмерть побелевшая девушка, путаясь в пуговицах трясущимися руками, разделась до белья. Дальше я примотала ее к стулу простыней и сунула какую-то тряпку в рот. Время утекало как песок сквозь пальцы. В любую минуту могла войти прислуга, да тот же князь – опять позвать, в конце концов, Хорн – пожаловать, чтобы проверить будущую невестку. Но и спешить нельзя, можно упустить важное.

Сняв наволочку, я ринулась в гардеробную, где тщательно выбрала минимум подходящей для путешествия одежды. Не забыла и про плащ, а то мало ли, вдруг прятаться придется. И горный рельеф давал о себе знать вечерней прохладой. Взяла из ларца увесистый кошель золота «на мелкие расходы» и одно ожерелье, которое точно не родовая ценность. Катрии его подарила мать, чтобы просто досадить мужу, выпотрошив его казну.

Я надела платье горничной, пониже натянула чепец и уже хотела выйти из спальни, но остановилась. Посмотрела на бедняжку, в слезах таращившуюся на меня и вернулась. Подошла к ней и сунула по паре золотых в каждый ее чулок. Отметив, что те благополучно упали вниз, в туфли, я с улыбкой шепнула:

– Это поможет быстрее высохнуть твоим слезам. И не переживай, эйт Хорн и князь, зная меня, точно не обвинят тебя в пособничестве.

Вот в этом я была абсолютно уверена, и благодаря памяти Катрии, и изучив их характер и повадки сама. Подмигнув страдалице, подхватила два мешка из наволочек: один – забитый моими вещами, второй – с «грязным» бельем и, взмолившись земному богу, прося удачи, вышла из покоев.

У поста охраны опустила голову, но чуть не выдала себя, совершенно неожиданно получив смачный шлепок по заднице от крупного стража и веселое предложение скрасить его вечерок. Порыв развернуться и проклясть его подавила лишь чудом. Пригнув голову и внутренне поджавшись, под похабный мужской смех ускорилась.

Дворец я знала как пять пальцев Катрии, как свои, в общем. Поэтому вышла из него через прачечную, оставив там набитую бельем наволочку. Свое походное добро я переложила в чью-то дорожную сумку, видимо, в ней тоже что-то принесли в стирку.

Выбралась в город, но выдыхать с облегчением было рано. Лишь содрала с себя фартук и чепец и засунула эту спецодежду в кусты. Не подходила она под дорогой плащ. Надвинув капюшон поглубже, я смешалась с толпой. Прекрасно понимая, что у меня лишь пара часов, не более, я занялась первоочередным делом: поймав первую же пролетку, отправилась в торговые ряды искать ювелирную лавку, оптимально – не самую известную и дорогую, но достаточно богатую, чтобы заплатить за мое ожерелье.

И я такую нашла!

Поглазев на витрины и отметив подозрительные взгляды охраны и продавца, потребовала пригласить хозяина. И когда тот явился, тут же смерил меня холодным, чуть презрительным взглядом. Видимо не слишком впечатлился дорогим плащом, из-под которого виднелось дешевое черное платье. Надежным, испытанным, повелительным жестом я предложила ему пройти к дальней витрине.

– Я слушаю вас… ира…

Хмыкнув, я молча выложила на прозрачный сверкающий прилавок ожерелье со словами:

– Я хочу продать его. Быстро.

Невысокий поджарый мужчина лет пятидесяти на вид, рассмотрев украшение, вздернув брови. Затем подобрался и вкрадчиво поинтересовался:

– У вас есть документы о его приобретении?

– Нет, – не соврала я, догадываясь о дальнейшем развитии диалога.

– Тогда я могу предложить за него… десять золотых. – Нахал, это же в лучшем случае – сотая часть цены.

Я никогда в жизни не обращалась в ломбарды и не сдавала ничего, поскольку у меня не было украшений, кроме дешевых сережек и тоненькой цепочки с крестиком, которые мне Машка с Женькой на двадцать лет подарили, сэкономив на чем только можно. Помнится, в нашей конторе были дела, когда обращались обманутые покупатели, купившие в известных салонах вместо золота и бриллиантов позолоченное серебро с фианитами. Хотя в Солкате и у меня лично другие законы и ситуация. А вот апломб, с которым необходимо действовать, все тот же и тверже тех самых бриллиантов.

Сдвинув капюшон на макушку, чтобы лицо видел только мой собеседник, я с ледяным высокомерием произнесла:

– Полагаю, мне не требуется доказывать, что это мое украшение. Как вы считаете?

Частые появления княжеской семьи на публике, чтобы порадовать народ: балы, театры, праздники, ярмарки, где столичные торговцы однозначно запомнили лица княгини Халзины и княжны Катрии сыграли мне на руку. Хозяин ювелирной лавки побледнел и выпучил глаза, даже пришлось сухо, высокомерно пояснить:

– Эту безделицу мне подарила мать. Не хочу расстраивать отца, вряд ли бы одобрившего подобную вещицу. Поэтому решила продать, пока гуляю инкогнито по столице… знакомясь с настроениями народа… слухами и сплетнями… Знаете ли, это очень помогает – знать, чем дышит твой народ…

Я мутила воду, вынуждая ювелира гадать: тайком ли распродаю драгоценности для заговорщиков или, может быть, тайным информаторам нужно заплатить. В общем, пищу для размышлений я ему подкинула обильную.

– Да-да, эрэта, конечно же, вы правы, – пробормотал мой собеседник, покорно кивая. – Полагаю, ваша вещица продастся быстро, и я с охраной доставлю во дворец вам всю сумму и…

Подобного поворота мне не хотелось категорически. А ведь этот законопослушный деятель может и стражу вызвать, просто на всякий случай, скажем, для охраны наследницы. Р-р-р! Эмоции зашкаливали, время поджимало, а я все еще здесь, в самом сердце Солката. Магия начала шалить, требуя выпустить, поэтому совершенно неосознанно добавила в голос темный шлейф, с вкрадчивым напевом уговаривая:

– Я хочу получить деньги здесь и сейчас. Уверена, у вас есть наличность, хотя бы половину суммы вы можете выдать мне сейчас. А оставшуюся пришлете во дворец. Мы же договоримся с вами, уважаемый ир? Не правда ли? Вы же не хотите расстраивать свою будущую правительницу?

Да-а… хозяин ювелирной лавки даже прикрыл глаза, словно наслаждался моим голосом, не особо вслушиваясь в слова. Стоило мне замолчать, несколько мгновений молчал. Потом как пес встряхнулся, моргнул пару раз и угодливо зачастил: