Сливки

Люди, которых я любила, ушли. Моя первая большая любовь и самая большая ошибка Жан отказался от лечения наследственного заболевания. Он провел свои последние дни с семьей. Я заставила себя принять минимальное участие в его судьбе, так как в свое время уже успела переборщить с этим. На этот раз мое дело было просто предложить помощь. Насколько я знаю, он успел побыть с детьми до их исчезновения. Вероятно, он ушел даже раньше. Потому что не примчался ко мне за объяснениями происходящего. Он всегда так делал. Во всех своих бедах он винил Жданова, а в его отсутствие – меня.

Прошлое разрывало со мной связь, забирая людей, которые когда-то были важной частью моей жизни. Порой мне хотелось ответить ему взаимностью. Оно давило на меня невыносимым грузом. Мне часто снились база, Солнечная, период моих скитаний во время разбушевавшихся стихий.

Стоило ли столько всего пережить, чтобы в тридцать пять лет начать новую жизнь? Спокойную и размеренную. Без надрыва и борьбы за существование.

Даже Жданова я не очень любила вспоминать. Как бы я его не боготворила, за все годы, счастливы вместе мы были очень короткий период. Основную часть времени наши отношения были полны то ненависти, то снисхождения, то борьбы с ним, то с собой. Возможно, тогда это было необходимой долей адреналина для моего крутого нрава, но не сегодня.

Случись сейчас со мной все то, что я пережила, я бы уже, наверное, не выдержала. Но если аналогичный путь придется пройти во имя спасения детей, то я готова. Только бы мне указали направление. Неведение сводило с ума.

Алекс присел за столик напротив меня:

– Давно ждешь? Извини за опоздание.

Я сидела в нашем любимом рыбном ресторанчике. Но настолько погрузилась в собственные мысли, что даже не заметила его задержки.

– Ничего. Я не спешу.

– Заказала что-нибудь?

– Только воду.

Я указала взглядом на пустой стакан с трубочкой, который и не заметила, как выпила.

– Выбери нам что-нибудь на двоих, – попросила я.

– Хорошо, – охотно согласился Алекс.

Глядя на него, я вдруг представила, что мы встретились после того, как я отсидела лет пять-шесть, отказавшись принять предложение Жданова, и вышла по амнистии. Или пусть даже весь срок. Если бы отмотала все положенные тринадцать, то освободилась бы только пару лет назад. За это время я бы вряд ли успела завести и, соответственно, потерять детей.

Но кто сказал, что Алекс бы в таком случае сидел сейчас напротив меня, а воспоминания о тюрьме терзали бы меня меньше, чем мысли о реальных потерях.

Надо смотреть правде глаза – той жизнью, которую я прожила до сегодняшнего дня, я обязана Владиславу Жданову. Со всеми взлетами и падениями, радостями и печалями, восторгами и разочарованиями. Лишь бы только исчезновение детей не было связано с последствиями деятельности его Центра. За такое я ему точно никогда не сказала бы спасибо.

Алекс уже давно сделал заказ и терпеливо ждал, когда я выйду из привычного оцепенения. Я встрепенулась и виновато улыбнулась. Он, конечно же, очень хороший и понимающий и сильный и готов решать все вопросы за двоих – от заказа ужина до поиска моих детей, но он не железный и не святой. Рано или поздно ему надоест моя унылая, хоть, по его словам, и очень красивая, физиономия, и тогда я останусь совсем одна.

Я взяла бокал с белым вином, который официант только что поставил передо мной на белоснежную скатерть, сделала глоток и принялась рассказывать Алексу о событиях сегодняшнего дня.

Это была пустая болтовня: кого видела, что слышала, как отреагировала. Центр помощи матерям был не самым привлекательным местом, но там постоянно что-то происходило. Особенно, когда туда заявлялись безутешные отцы. Приходилось объяснять им, что мы не располагаем никакой информацией о поисках и не несем ответственность за их ход. Мы всего лишь аккумулируем информацию, оказываем психологическую помощь и поддержку. Женщины были в этом плане намного терпеливее. В основной своей массе они вели себя тихо как мышки, со скорбной благодарностью принимая помощь Центра.

Больше для собственного, чем для моего спокойствия, Алекс настоял на усилении охраны в Центре.

Он любил слушать мои рассказы и часто смеялся, когда я описывала ему тот или иной казус. Мне нравилось веселить его, автоматически и у меня поднималось настроение, особенно, если разговор заходил на отвлеченные темы.

Именно такого внимательного и благодарного слушателя мне не хватало, когда я проводила огромную работу по обустройству детдомов. Чего только не происходило в процессе этой деятельности! Но тогда я и подумать не могла, что в моей жизни в ближайшее время появится мужчина. Я была вдовой с тремя детьми и светлой целью. Но все исчезло в один миг. Сейчас у меня остался только мужчина.

Говорят, что беда не приходит одна, а я бы добавила, что и счастье не преподносится в комплекте. Ожидая благополучия по всем фронтам: здоровье, любовь, карьера, деньги, дети, родители – мы забываем жить здесь и сейчас и наслаждаться именно тем, что имеем в данный момент.

Поэтому, демонстрируя перед Алексом приподнятое настроение, я не лукавила. Я действительно радовалась его обществу и ценила каждый миг, проведенный вместе.

В моей жизни случалось столько неожиданных поворотов и непредсказуемых перемен, когда все переворачивалось с ног на голову, что было бы непозволительной роскошью принимать что-то хорошее как должное.

А самым хорошим в наших отношениях являлась взаимность. Я была не просто благодарна Алексу за его заботу и внимание, довольно давно ко мне пришло осознание, что я влюблена в него также как и он в меня.

И для меня это было ровно также неожиданно и удивительно, как, к примеру, для парализованного почувствовать вновь свое тело и совершить марафонский забег.

А с учетом всех обстоятельств, то что происходило между мной и Алексом походило на пир во время чумы.

Правда, не все были в состоянии оценить ее масштабы.

Город жил вполне обычной жизнью. Оправившись после воздействия клонов, он больше не погружался в серость и уныние. Логично, что природные катаклизмы и их последствия нанесли больший внешний урон, чем переживания и страхи, связанные с исчезновением детей.

Опустели детские площадки, кое-какие центры развлечений для самых маленьких, роддома и детские поликлиники. Но все это не бросалось в глаза, если смотреть со стороны.

Люди не отказывались от привычных развлечений – кино, рестораны и бары работали в обычном режиме. И что уж говорить о бездетных, если даже я, мать троих пропавших без вести детей, вела непринужденную беседу на веранде модного общепита, заполненной молодыми успешными людьми, расслабляющимися после рабочего дня.

Кого заботит то, как тошно мне было в глубине души? Сколько вокруг таких же как я – замаскированных под счастье? Быть собой легче всего было в Центре – общепризнанном месте скорби. Возможно, именно поэтому он так притягивал и меня, и других матерей. Оказываясь там, где люди поддавались безудержному веселью, хотелось подойти к каждому, постучать по голове и поинтересоваться – вы вообще в курсе что грядет? С другой стороны, это было глупо, и я это понимала. Я сдерживалась и переубеждала себя ради Алекса, да и ради всех, кто по сути не заслужил страдания. Что бы ни случилось – никто не обязан горевать. Даже если завтра конец света – это не значит, что все должны пасть на колени и поддаться всеобщему отчаянию.

Никто не объявлял официального траура, но он поселился в сердцах людей. Возможно, пока еще неосознанно, но многие изменили модель поведения. Молодежь перестала стремиться к знакомствам и созданию семьи. Больше бессмысленных тусовок и гулянок, или, напротив, утопических философий в пользу одиночества и погружения в себя.

Не нужно большого ума, чтобы, проанализировав простые факты и заглянув в недалекое будущее, догадаться, к чему все идет. Некто не просто заставил нас жить последние два года без детей, но побудил таким образом добровольно отказаться от продолжения рода на Земле. Женщины способны к репродукции, но никто больше не беременеет специально, а если выходит случайно, то сразу идет в больницу или аптеку. Фармакология обогатилась на продаже контрацептивов и абортирующих средств.

Самыми младшими людьми на сегодня являлись двенадцатилетние, которым было уже десять на момент массовых исчезновений. Конечно же, они сразу стали объектом пристального внимания и неуемной заботы. Так вышло, что столь дорогой ценой частично решилась проблема, над которой я только начинала работать – девяносто пять процентов детдомовских детей в возрасте от десяти до пятнадцати-шестнадцати лет разобрали по семьям. А ведь до этого они были абсолютным неликвидом, простите за выражение!

Если задуматься над природой этого явления, то все объяснялось предельно просто. Первым это озвучил Алекс, но я вынужденно с ним согласилась: люди, лишившиеся детей или возможности их иметь в будущем, не хотели лишать себя шанса о ком-то заботиться и иметь полноценную семью. Это именно они первыми потеряли надежду на то, что все образуется и быстренько подсуетились, обеспечив себе тыл в виде тех, кто в благодарность за недолгую заботу поднесет им в старости стакан воды.

Это, конечно же, весьма циничная интерпретация. У многих складывались прекрасные семьи, в которых дети чувствовали себя везунчиками, а приемные родители дарили неподдельную заботу и любовь. И все же, на создание таких очагов людей подталкивали страх и безысходность, а не природное благородство.

Но я не спешила их осуждать. Напротив, как показывало время, они оказались самыми дальновидными. Пройдет еще несколько лет, и их можно будет считать последними людьми, познавшими счастье отцовства и материнства.

Такими темпами через шесть лет на земле не останется несовершеннолетних. И несложно предположить насколько сократится к этому времени население планеты.

Глава 4

– Кто-то заселяет нашими детьми какую-то планету. Это же ясно как день!

Естественно, подобные реплики доносились до моих ушей постоянно, и не обязательно было для этого находиться в стенах Центра.

Я всего лишь тягала гантели в тренажерном зале, и в момент, когда музыка в наушниках затихла, откуда-то слева прогремела эта фраза.

Хорошо, что в последнее время мало кто подходил ко мне в общественных местах, но две барышни в ярко-розовых обтягивающих лосинах, обсуждающие глобальную проблему, бесцеремонно поглядывали в мою сторону.

У меня для таких случаев всегда имелась визитка Центра: я готова поговорить с вами на эту тему, но для этого существует специальное место.

Но пока они не осмеливались подойти ко мне, я делала вид, что не замечаю их.

И все же, сквозь начало следующей мелодии, я продолжала слышать громкие обсуждения.

– А я думаю, что это не кто иной, как наши доблестные спецслужбы!