Волчий Рубин: Город Призраков

–Не лезь, Комольцев. Наш отрок без тебя лучше справится.

И действительно – в ответ на враждебную магию архивариуса Волчий Рубин вновь замерцал, словно живое сердце, а Чезаре улыбнулся, глядя прямо в глаза призраку, не отрываясь и не моргая:

–Не смей сопротивляться Древней Крови!

Видение мира изменилось внезапно. Чезаре не смог различить границы: только что он видел всё, как обычно, а через секунду реальность подёрнулась красноватым туманом. Архивариус помолодел, исчезли с лица морщины, кожа рук и шеи разгладилась, волосы оказались более насыщенного каштанового цвета без следа седины. Вместо невразумительной коричневой хламиды возник элегантный щегольской камзол тёмно-красного бархата, с золотым шитьём по обшлагам рукавов и воротнику. Сейчас хранитель выглядел вряд ли намного старше Чезаре.

Призрак что-то сказал… и к своему удивлению юноша понял, точнее, кто-то как будто ласково прошептал на ухо перевод:

–Демоны, меняющие личины, услышьте меня и дайте силы!

Вокруг архивариуса затанцевали какие-то клубящиеся, меняющие очертания тени, в которых виделись то человеческие фигуры, то волчьи, то вообще какие-то чудовищные, вооружённые огромными клыками и рогами. Чезаре на миг стало трудно дышать, а единственным реальным ощущением были гладкие грани Рубина под ладонями. Ледяные. Только почувствовав, что пальцы заныли от холода, он понял, что артефакт изменил своё «отношение» к происходящему. И куда только подевалось приятное живительное тепло?.. Удерживать эту ледышку становилось всё труднее, а что делать, как использовать заключённую в камне магическую силу, мальчишка не знал.

Паника на несколько мгновений захватила всё его существо. Чёрные тени-демоны потянулись своими руками, лапами, когтями и пастями к нему. И, казалось, сейчас, когда они коснутся хотя бы края одежды противника, Чезаре умрёт или, что ещё хуже, навсегда потеряет душу, слившись с миллионами вот таких же призраков.

–Держись… – шёпот донёсся из-за плеча.

Юноша хотел обернуться, но холод Рубина захватил уже всё тело, оно занемело и не слушалось.

–Не отвергай силу Рубина. Этот человек, – слово прозвучало слегка презрительно, – не соперник тебе. Почувствуй Рубин, позволь ему слиться с тобой. Он всё сделает сам, только разреши ему использовать мощь твоей Крови. – Чем больше говорил неведомый помощник, тем большая уверенность наполняла душу Чезаре. И только при последних словах он узнал говорившего – это снова был тот правитель, который ранее, в храме, просил о помощи и освобождении.

«Слиться со мной? Как?! И вообще, я не хочу!» – внутри поднялась волна паники. Юноша боялся даже пытаться сознательно использовать нежданно-негаданно свалившуюся в руки силу.

–Или ты, или он, – снова шепнул голос-подсказчик, но на этот раз более жёстко и настойчиво. – Не позволяй этому ничтожеству, предавшему твоих предков, одержать верх!

–Моих предков? – поражённо шевельнул губами Чезаре.

–Действуй же! – и словно подтолкнула вперёд чья-то рука.

А юноша уже и сам ощутил прилив ярости по отношению к архивариусу. «Ты давно мёртв! Тебя нет, а ты продолжаешь мешать живым! Ты знаешь всё, что мне нужно, но молчишь. Да будь ты проклят, нечисть!!! Я сильнее тебя! И ты меня боишься!» Нельзя сказать, что Чезаре был абсолютно уверен в правильности своих мыслей, но старался думать, что прав. Иначе не победить.

И мальчишка, чувствуя бесшабашную храбрость, которая обычно всегда охватывала его в горячке боя или в других случаях, когда приходилось проходить по самой грани между жизнью и смертью, гордо вскинул подбородок и улыбнулся. Открытой и дерзкой улыбкой, какая всегда очень раздражала всех его противников. Особенно Марко, помнится, бесился в своё время. Рубин начал постепенно теплеть.

–Не смей сопротивляться Древней Крови! – повторил он как мог повелительно. Встретился взглядом с помолодевшим призраком. Артефакт полыхнул огнём, обжигая кожу, причиняя боль, но одновременно наполняя энергией. Словно живой огонь пробежал по всем сосудам, закипела кровь и налились силой мышцы, стали лучше видеть глаза… Красноватая пелена постепенно рассеивалась, мелкие её остатки продолжали клубиться только около призрака. Дымные чудовищные фигуры исчезали, противно подвывая.

Архивариус вздрогнул, сделал несколько судорожных жестов руками, будто пытаясь удержать тающих союзников, а потом чуть склонил голову. Слова выкатывались из его губ медленно и словно против воли:

–Простите… повелитель… Я… забылся…

-Я ж тебе говорил, Комольцев, что парень сам справится. Глядишь, он и нас через пару деньков вот так же строить начнёт. Повелитель… – Арман говорил тихо, чтобы Чезаре не услышал и не оскорбился от иронии, звучавшей в словах наёмника.

Но слух, который, как и все прочие чувства, обострённый действием артефакта, не подвёл мальчишку.

–Я не выбирал эту участь, – с горечью сказал он. – И мне было бы проще без всех этих наследственных способностей.

Чезаре ляпнул о наследственности скорее наугад, вспомнив слова призрачного древнего правителя о предках, но фраза возымела неожиданное действие на архивариуса. Он взглянул на мальчишку уже уважительней, ни следа былого презрения и иронии не осталось, и, улыбнувшись уголком рта, произнёс:

–Да, это не Алисанда слепа, а я. В тебе действительно течёт кровь Вилренга. Ты даже говоришь так же, как он. И так же не хочешь власти, но вынужден её принять.

–Так-так-так, – протянул Арман. – Уважаемый… э-э-э… призрак, не имею чести знать вашего имени, не соизволите ли начать сначала и подробно?

Архивариус перевёл взгляд на француза. Только сейчас Лерою и Владу бросилось в глаза, что нежить выглядит немного по-другому, чем прежде. Как будто моложе и более материально. Словно сходства с человеком добавилось. Призрак сделал шаг от стеллажа, на который опирался, выходя на середину прохода. С каждым движением его внешность неуловимо менялась – и вот в двух метрах от схватившихся за оружие мужчин стоит молодой человек с густыми каштановыми волосами, облачённый в красный элегантный камзол с отделкой из золотого шнура, извивы которого складывались в причудливый орнамент. Тонкие бледные пальцы поправили воротник.

–Благодарю, повелитель, за то, что отдали мне частичку вашей силы, – архивариус улыбнулся уголком рта. – Предупреждая ваш вопрос, скажу, что это Рубин позволил мне принять свой истинный вид… точнее, тот, который был истинным тогда, триста лет назад. Так вы… – он обвёл рукой троицу, – вы все… хотите отыскать причины нынешнего положения вещей? Понимаю, почему Алисанда сама не стала откровенничать. Что ж, мне, в отличие от Верховной, нечего скрывать. Но здесь нам будет неудобно разговаривать, пойдёмте ко мне. В мой… кабинет.

Молодой человек вопросительно приподнял бровь, будто испрашивая разрешения у Чезаре, но направился мимо, к очередному повороту между стеллажами, не дождавшись утвердительного кивка потомка верволковых королей.

Переглянувшись, искатели истины последовали за призраком. «Кабинет» располагался в углу зала, отгороженный резными деревянными стенками, достигающими по высоте плеча. Архивариус замер на пороге импровизированной комнаты, загораживая собой интерьер. Из его груди вырвался тяжёлый вздох:

–Давно я здесь не был…

–А где же ты был? – удивлённо спросил Влад, пытаясь угадать, чем занимался архивариус все прошедшие три сотни лет.

В ответ донёсся уже привычный сухой смешок, призрак покосился на живых через плечо хитрым издевающимся глазом:

–Вы же хотели по порядку. Не надо тогда задавать вопросы из середины. – И шагнул внутрь своей «резиденции».

Так называемый кабинет на самом деле представлял из себя укромный тесненький уголок, в котором едва умещались бюро, заваленное бумагами и книгами, и узенькая скамеечка, тоже погребённая под пыльной макулатурой. Вся обстановка никак не соответствовала внешнему облику архивариуса. Казалось весьма странным, что молодой (в те годы) человек посвятил свою жизнь собиранию и классификации старых документов, заключил себя в этих невесёлых стенах, среди полутёмных закоулков между стеллажами. Слишком… жизнерадостным выглядел хранитель архива сейчас, как ни парадоксально это звучит.

Хозяин «кабинета» небрежно смахнул папки со скамьи, освобождая место для гостей. А сам облокотился на бюро, машинально, будто думая совсем о другом, перевернул несколько страниц большой книги, которая лежала сверху всего остального нагромождения бумаг. Он не спешил начинать разговор.

«Такое впечатление, что, несмотря на все его предыдущие слова, ему тоже не хочется раскрывать какие-то свои тайны, связанные с историей Ликана», – подумал Влад, пытаясь пристроиться на жёстком деревянном сиденье поудобнее, что оказалось практически невыполнимой задачей.

Чезаре после своего эксперимента с кристаллом впервые с утра выглядел почти здоровым и вменяемым, только лёгкий бешеный блеск в глазах никуда не делся. Радужки горели зеленоватым огнём, особенно заметным в полутьме помещения. Артефакт по-прежнему был у него в руках, но больше никак не проявлял свою магию. Всего лишь очень большой драгоценный камень. Юноша тоже присел на скамейку. Видно было, что он с трудом сдерживается, чтобы не начать снова расспрашивать и требовать немедленного разъяснения всех загадок.

Арман опёрся на стенку, скрестив руки на груди, и приготовился терпеливо ждать, пока призрак начнёт колоться. «Торопить бесполезно. Он только веселится от нашего бурно проявляемого любопытства. Всё равно никуда не денется теперь. Похоже, что магия Рубина его здорово прижала и не даст сопротивляться».

–Что ж, – призрак наконец-то соизволил заговорить, задумчиво поглаживая лист раскрытой книги, – думаю, что логично будет сначала представиться. Меня зовут Дэреш. Я занимал должность хранителя архива и летописца триста лет назад, во время правления Ланга, а затем его наследника Вилренга. Так как никто, кроме короля, не может уволить меня с этого места, то я и до сих пор – главный архивариус.

–А куда короля-то дели? – поинтересовался Арман, ковыряясь в зубах щепочкой, когда призрак сделал многозначительную паузу.

–Его величество Ланг пропал…

***

Хмурое утро не спешило радовать глаз лучами солнца, пряча диск за плотными ватными тучами. Злым ветром била по лицам поздняя осень. Король с утра был не в духе, и сейчас свита шла, отстав на пару шагов, дабы не попасться под горячую руку.

Сегодня должны были состояться очередные переговоры с иномирцами. В этот раз на их территории. Именно это больше всего беспокоило Ланга.

До сего момента он был за Порталом всего однажды, полгода назад, при первоначальном заключении союза и обсуждении условий. Тогда ему там даже понравилось: необычные, но уютные интерьеры, вежливые предупредительные Хранители Портала (там их называли как-то по-другому, но король не счёл необходимым запоминать)… Однако личность человека, с которым он договаривался, не производила положительного впечатления – так и казалось Лангу, что тот, кто сидел перед ним и представился как генерал Винарис, ведёт какую-то свою одному ему понятную игру.

После того раза монарх предпочёл, чтобы все встречи с союзниками шли на его земле. За истекшее время сложилась традиция регулярных ярмарок, миры вовсю обменивались товарами, произведениями искусства, был даже один случай заключения брака между верволком и женщиной из иного мира. Но хотя официальный дружественный договор заключили практически без задержек, вопрос о военном сотрудничестве и обмене научно-техническими достижениями повис в воздухе.

И сейчас его величество король верволков Ланг отправлялся на обсуждение именно данного аспекта отношений сторон.

«Не верю я им, – в который раз подумал он, неторопливым шагом приближаясь к главному городскому архиву, во внутреннем дворе которого возвышалась арка серебристого металла с затейливой вязью, покрывающей опоры, даже на вид – холодная, словно создана не из обычного материала, а из серовато-серебристого льда. – Но выбирать не приходится. Грядёт новый всплеск войны с Римом, этого только глупец может не заметить. Выстоять своими силами, конечно, не составит труда, но как надоело это бесконечное противостояние… Надо заканчивать с этим раз и навсегда! То, что обещает генерал Винарис, должно помочь нам превратить Рим в руины, а его жителей – в не смеющих сказать слово без разрешения слуг! Ох, только бы удалось сделать так, как я задумываю…»

-Мой генерал, запрос на открытие Портала, – произнёс из динамика скучающий голос дежурного, привыкшего повторять по сто раз за день одно и то же.