Красная кровь для голубого брата

Таня Курбакова родилась и выросла в селе Хлебодатном. Семья ее особо ничем не отличалась от большинства семей населяющих эту деревню. Так же как и у многих, нищета и безотцовщина, заранее определили сценарий ее проживания на этой планете. Мать Тани работала на хлебобазе, а отец механизатором, и в целом, был достаточно неплохим человеком, но трагически погиб по пьянке, да еще и под колесами своего же комбайна. Выпал из кабины, заснув за рулем во время сезонной «борьбы за урожай». Мог бы конечно и не пить на работе, да только молотьба по пятнадцать часов в сутки, не оставляла другой возможности расслабиться, и все местные мужики, по привычке разбавляли свои тяжкие будни «горькой «да «беленькой». Мать с трудом пережила потерю мужа, и оставшись в одиночестве, с неистовой силой принялась транжирить свою нерастраченную любовь на единственную дочь. Ведь это было все, что у нее осталось от мужа, которого она очень любила. Правда после мужа остались еще и не выплаченные долги, за приобретенную в кредит мебель, так что несчастной вдове ничего больше не оставалось, как взять себя в руки и начать работать с удвоенной силой, в тайне лелея надежду на получение хоть какой-нибудь премии от руководства за приложенное ею усердие. Замуж мать так больше и не вышла, справедливо считая, что мужчина в семье конечно необходим, и дочери неплохо было бы иметь отца, но все-таки родного. А поскольку, с «того света» еще никого не удалось вернуть, то пусть хоть память о муже останется светлой и незапятнанной. К слову сказать, замуж после тридцати в тех краях выйти было практически невозможно, тем более с ребенком, поэтому все обоснования собственного одиночества, больше играли роль «спасительной соломинки», чем внутреннего убеждения, для одинокой вдовы.

«Эх, Боря, Боря! Не уберег ты себя, и нас сиротами оставил. Да, что уж теперь поделать то?» – часто стенала она, завывая у засаленной фотографии покойного мужа. Маленькая Таня, с детства наблюдая трагедию матери, уже в таком возрасте больше всего на свете боялась остаться одна. Мать быстро старела, скорее от одиночества и унылой безнадеги, а юная Татьяна росла и расцветала. Вероятно, у Бога есть персональная программа для каждого их своих резидентов. Эта программа достаточно рациональна и не допускает никаких излишеств. Божественный блокчейн, сухо и только по делу распределяет дополнительные опции положенные каждому обывателю. Так, например, человеку родившемуся в гуще событий, скорее всего, будет даровано любопытство и жажда знаний. Подчиняясь высшей воле и наивно полагая, что по воле собственной, счастливец жадно впитывает в себя все возможные и невозможные виды просветления. С самого детства подгоняемый родителями, а потом уже по выработанной годами привычке, он учится, создает или восхищается тем, что создали другие. И надо сказать, что это тоже есть великое умение. Для такого индивидуума обязательно наступает время, когда он начинает применять свои знания в той области, которую он для себя выбрал и становится тем, кем он и должен был стать. В общем, для каждого существует свой цикл реализации. Вот и у Тани из Хлебодатного тоже было свое предназначение. Возможно потому, что блестящие знания, и способности к любым наукам по ее месту жительства не требовались, Создатель не стал с ней особо заморачиваться, разумно обделив девушку любовью к учебе, да и к знаниям в целом. Поэтому, училась Таня паршиво, и к концу четверти еле переползала с законных двоек на условные тройки, щедро подаренные учителями, чтобы не портить девочке жизнь. Но, в Хлебодатном жизнь двойками не испортишь, и вероятно по этой причине, заботливый Высший Разум одарил ее идеальным здоровьем и кротким нравом, что собственно и требовалось для самого главного ее предназначения-продолжения рода Курбаковых. Татьяна не была красавицей. Скорее всего, ее с трудом можно было назвать даже симпатичной, но все недостатки внешности с лихвой компенсировались покладистым характером, отсутствием запросов и огромным откляченным задом. Девушка, конечно, понимала, что не очень хороша собой, и не оглядываясь на то, что собственная некрасивость все же иногда портила ей настроение, до определенного возраста старалась об этом не думать, резонно рассудив, что «будет день, будет и пища». И что, даже с учетом катастрофической нехватки женихов в округе, Бог все уладит.

«Вышла же замуж соседская тетка Ира, так у нее и двух пальцев на правой руке не хватает. А в браке вот, счастлива, муж хороший и детей трое. Светка Чупыркина из старших классов вообще без глаза, а тоже замужем. Арина с Хлебосольного- не красавица, на акулу похожа, зубы в три ряда. Сама пьет еще и мужа лупит, но все равно замужем и все у нее в семье хорошо». – часто успокаивала себя Татьяна, рассматривая в зеркало побитое прыщами, словно покусанное молью, крупное, мужиковатое лицо. Как и многие деревенские девушки, Таня была уверена, что избавиться от этих несносных прыщей, и навести полную красоту на лице, может помочь единственное существующее в мире средство-самостоятельное их выдавливание. Ради избавления от зеленовато-гнойных «постояльцев», она могла часами сидеть перед зеркалом, точечно прижимая мясистыми пальцами глубокие лунки на на кончике носа, и таким образом, заставляя прыщи насильно покидать уютные домики, после чего, наверное, чтобы убедиться в своей победе над «супостатом», торжественно вытирала содержимое лунки, о подаренный мамой на восьмое марта ситцевый носовой платок.

Вот такая была наша героиня. Может и не красавица, но во всем послушная и до глубины души порядочная девушка. Такая же незаметная и невзрачная, как и все, кто собственно ее и окружал. И если даже односельчане, изможденные каторжным трудом и вязкой жизненной рутиной, порой забывали об ее существовании то, что говорить о дарующих бонусы небожителях.

Примерно в возрасте пятнадцати лет, Таня впервые осознала собственную ненужность, но поняла, что жизнь похожа на кусок пирога с начинкой. Только начинки этой так мало, да к тому же, она не совсем справедливо распределяется. Никто не видит повидло под толстым слоем пресного теста, но каждый знает, что внутри оно точно есть. Вот и старается урвать себе кусок побольше, чтобы вовсе не остаться без сладкого. И Таня тоже, изо всех сил принялась рвать общий пирог на собственные части. Для начала, она выпросила у матери денег и поехала в райцентр, чтобы купить горы косметики и немного модной одежды. С этими же целями, была куплена тонна краски для волос и даже книга по черной магии, с многообещающим названием «Как приворожить любимого и выйти замуж за кого пожелаете» Тщательно изучив данное чтиво, девушка поняла, что она точно не знает, за кого можно пожелать выйти замуж, но книга придала уверенности в том, что по крайней мере теперь, все зависит только от ее желания. Время шло, волосы Тани меняли все допустимые в местах ее проживания оттенки, а любовь так и не наступала. По какой-то неведомой причине бедняжку никто не замечал. Боевой макияж не помогал, а скорее мешал, так как соседи без особых затей начали тыкать в нее пальцами, и обзывать «чубакой». Что такое «чубака» никто наверняка не знал, но звучало очень обидно, и в результате Татьяна на всякий случай полностью отказалась от макияжа, а вот дурацкое прозвище за ней так и закрепилось. Как и все подростки, бедная девушка начала искать в себе изъяны, часами рассматривая в зеркало свое отражение, но так и не нашла ни одного. В голову сразу же пришли мысли о лютой соседской зависти, и о часто присущей всему человечеству совершенно необоснованной ненависти к прекрасному. Немного порассуждав на эту тему, Татьяна решила сохранить свою психику для себя и своих потомков и более, не обращать внимания на злословящих окруженцев. Тени и губная помада опять пошли в ход, но тот единственный, ради которого и затевались все эти жертвы, до сих пор не объявлялся. В сентябре, неожиданно вышла замуж бывшая одноклассница Оксана. Свадьба получилась богатая и красивая. На Оксане было пышное белое платье, и вся она светилась от счастья, хвастаясь своим успехом перед незамужними девчонками, каждая из которых, конечно же хотела оказаться на ее месте. И даже взрослые, давно уже замужние бабы, слишком часто поправляли фату на молодой невесте, словно стараясь дотронуться до давно сбежавшего счастья. Пусть чужого, но такого общего и настоящего женского.