Хранитель пограничной крепости
– Что ж, – помолчав, кивнул король. – Скажу и я: пусть будет так! На сутки этот человек – твой, делай с ним что хочешь. Завтра решу его судьбу.
Уходя в сопровождении стражников, молодой Сокол кипел от ярости. Он понимал, что все сказанное было комедией, разыгранной, чтобы оттянуть вынесение приговора и спасти его, Ралиджа. Но неужели старый идиот Даугур не мог придумать что-нибудь менее скандальное, чтобы не заставлять сплетничать весь Грайан?!
А Дети Кланов, кольцом окружившие возвышение, пораженно притихли: неужели так и будет? Неужели такое – такое! – возможно?
(Хотя многие знали, что летописи упоминают о двух подобных случаях. Но одно дело – летописи, а другое – то, что происходит у тебя на глазах…)
– Пусть приблизится второй, – приказал король. – Нет, Даугур, останься. Это дело тоже касается Клана Сокола, и каждое твое слово для меня – дороже алмаза.
Сайвафина вновь крест-накрест прижала руки к груди. Сквозь тонкую золотую пелену Орешек доброжелательно встретил королевский взгляд. Страх льдисто царапал сердце, но сильнее было торжествующее ликование: сам государь почтил вниманием его последний спектакль!..
Король с нетерпением ждал этого мгновения. Наконец-то перед ним загадочный незнакомец, который с одинаковой легкостью совершал и чудовищные преступления, и великие подвиги!
Молод. Красив. Движения легкие и свободные… он весь как… как росчерк меча в руках мастера карраджу! Во взгляде ни тени страха… Великая Бездна, уж не улыбнулся ли он?! Нет, показалось…
– Кто ты? – властно спросил король. – Назови свое подлинное имя – и помни, что чары не дадут тебе солгать!
– У меня нет имени, – отозвался подсудимый тоном человека, которому, увы, приходится огорчить собеседника. – Хозяин называл меня – Орешек…
Это был удар! Толпа разом, на едином выдохе, ахнула. Руки старой Орлицы дрогнули, золотые искры на миг взметнулись у лица подсудимого. Волчий Вожак пробормотал: «Бедная девочка!..»
Джангилар откинулся в кресле, во взгляде его любопытство смешалось с брезгливым разочарованием. Красивая мечта на глазах рассыпалась в осколки.
– Вот даже как?.. Однако ты смел, если без трепета выдерживаешь королевский взор!
Орешек ответил так, как подсказала ему безумно-легкая душа:
– Любой жрец подтвердит, что на меня, как и на всех, глядят Безымянные – каждый день, каждый миг. Так что я привык. А после взора богов королевский взгляд – это ничего… не страшно…
Джангилар растерялся. Этот негодяй смеет насмехаться над государем?! Но в голосе нет вызова, глаза по-детски простодушны…
– Ну-у, – протянул король, не зная, гневаться или смеяться. – Ты слишком языкаст и дерзок для беглого раба!
Вот тут подсудимый обиделся и со сдержанным достоинством объяснил, что в беглых сроду не ходил. Просто его хозяин куда-то пропал, и он, Орешек, не может его отыскать…
Нервное напряжение, стискивавшее душу короля, прорвалось наружу раскатами хохота. Запрокинув голову, Джангилар всхлипывал и стонал. Смех перебросился на скамью для высокородных и пожаром пронесся по толпе. При этом никто, даже улыбающаяся Сайвафина, не подумал о том, что чародейская пелена осталась незамутненной.
Утирая слезы, король заявил Даугуру, что, конечно, бывает, рабы бегут от хозяев, но чтобы хозяин сбежал от раба – это какую же жизнь надо устроить человеку?! Затем Джангилар обернулся к подсудимому и, уняв хохот, пожелал узнать имя этого неуловимого господина.
Вконец разобидевшись, Орешек отчеканил гордо и громко:
– Достойнейший Илларни Звездный Голос из Рода Ульфер!
Король разом оборвал смех, в глазах его мелькнуло смятение. Посерьезнев, он властным жестом призвал площадь к молчанию.
– Это не относится к делу! – резко бросил он. – Я хочу знать, как ты осмелился назваться Сыном Клана!
– Это вышло случайно, государь… – охотно начал Орешек.
Но связного повествования не получилось. Начав с шатра в лесу, Орешек понял, что надо объяснить, как он оказался в чаще без одежды. Пришлось вернуться на берег реки Бешеной, где шла облава на шайку Матерого. На возмущенный возглас Даугура: «Ты еще и разбойник?!» – Орешек поспешил объяснить, что в отряд попал против воли. Для убедительности рассказчику пришлось одним прыжком перенестись в Аршмир, а также приплести к истории Вьямру, которая фигурировала в рассказе как «некая старуха, которую я толком не знал, но которой случайно оказал большую услугу». Орешек хотел также сообщить, что привело его в этот город, но едва он упомянул об исчезновении Илларни, как король велел ему не отвлекаться от главного.
Слово за словом сплеталась перед слушателями история настолько невероятная, что Бессмертная Орлица призадумалась: не отказал ли ей дар отличать правду от лжи?
Король и Даугур наперебой уточняли подробности. В допрос азартно включились высокородные, сидящие вокруг. Король не оборвал их, не остановил галдеж. Подсудимый старался ответить каждому, оборачиваясь в ту сторону, откуда летел очередной вопрос.
Про Подгорный Мир Орешек сказал коротко: да, был там, разбил колдовской шар, вернулся назад…
Король, томимый жаждой расспросить поподробнее, все же спохватился, что предстает перед подданными любопытным мальчишкой, и позволил себе лишь один вопрос:
– Подгорный Охотник рассказывал про драконов… и про воздушный бой… Было ли это на самом деле?
В памяти Орешка возник черно-серый клубок, с ревом дергающийся в небе.
– Да, – вздохнул он, – драконы и в самом деле были… и этот воздушный бой, жуть такая… тоже…
Колдовская пелена ни на миг не помутилась. Еще бы! Разве Орешек солгал?
Джангилару очень хотелось спросить, как самозванец ухитрился оседлать дракона. Но король вспомнил, что на него устремлено множество взглядов, поспешил вернуть себе солидность и начал расспрашивать об осаде Найлигрима.
Чем дольше шел допрос, тем больше королем овладевала растерянность.
Этот человек спас крепость! Этот человек выиграл войну еще до того, как она всерьез началась! Этот человек не пропустил на территорию Грайана восьмитысячное войско врага! Этот человек…
В том-то и дело, что не человек! Раб, который набрался наглости назвать себя Сыном Клана!
Да, подсудимый достоин смерти за святотатство… но можно ли казнить того, кто совершил столько подвигов?
Под стенами Найлигрима стояла не просто вражеская армия! С Нуртором шел колдун, повелевающий Подгорными Тварями!
Джангилар зажмурился и, побледнев, представил себе драконов, падающих с небес на города; Клыкастых Жаб, бесчинствующих в деревнях; Хищные Деревья и Бродячие Кусты, вздымающие ветви вдоль дорог… копошащуюся, дышащую злобой массу монстров, превращенную человеческой волей в армию и брошенную на Грайан…
Король открыл глаза и по-новому вгляделся в стройного юношу с каштановыми глазами и дружелюбным взором. Этот человек избавил Грайан от кошмара, подобного которому не найти в древних летописях. В благодарность Джангилар должен скормить своего спасителя псам. Просто обязан. Потому что закон не признает никаких смягчающих обстоятельств!
Чтоб оттянуть миг окончательного решения, король раздраженно сказал:
– Все утверждают, что ты великий мастер карраджу. Кто же посмел учить раба владеть оружием? Назови имя этого человека – он должен быть наказан!
– Я не стал бы ничего скрывать, государь, – грустно улыбнулся Орешек, – ведь моего учителя нет в живых, мое признание ему не повредило бы… Но я знаю только его разбойничью кличку – Аунк…
– Клинок, да? Звонкое прозвище… Харнат утверждает, что ты спас крепость от поджога, убив Жабью Подушку. Я… я видел однажды эту тварь…
В памяти Джангилара всплыл кошмар его детских снов: черный мешок, скользящий по мрамору пола. Двое стражников отдали тогда свои жизни за то, чтобы третий успел скрыться с принцем на руках… А потом гвардия обшаривала дворец в поисках чудовища, которое появилось ниоткуда и исчезло в никуда. Шестилетний Джангилар, слишком напуганный, чтобы плакать, сидел в своей спальне под охраной пятерых воинов, а те наперебой уверяли мальчика, что тварь сюда не сунется: вон какие у них мечи! А Нурайна тихонько гладила малыша по голове, шепча на ушко: «Страх ушел, страх больше не вернется…»
Король тряхнул головой, отгоняя тяжелое воспоминание, и закончил уверенно:
– Убить Жабью Подушку в одиночку – невозможно!
– Ну-у, – виновато протянул Орешек, – вероятно, мне очень хотелось жить… больше, чем ей…
На свирепый вопросительный взгляд короля Бессмертная Орлица твердо кивнула: да, этот человек говорит правду!
Перед Джангиларом стоял герой, не уступающий легендарным воинам Огненных Времен.
В детстве принц часто грустил, что не может познакомиться с бесстрашным Оммукатом, странствовать вместе с отчаянным и непоседливым Ульгиром, взвесить на руке топор гиганта Раушвеша – тот самый топор, что назван был Свежевателем чудовищ…
Но разве подвиги этого кареглазого стройного парня уступают подвигам тех сказочных бойцов?
Мальчишка, который никогда не умирал в Джангиларе, радостно потянулся навстречу ожившей мечте. А взрослый человек – правитель, государь! – сурово одернул мальчика: «Ку-уда? Это же беглый раб и государственный преступник!»
Выходит, сказка кончится печально? Злой король пошлет героя на смерть?
Джангилар обернулся к Главе Соколов и спросил, стараясь, чтобы голос не звучал моляще:
– Что ты думаешь об этом, Мудрейший?
– То же, что и ты, государь, – печально отозвался Даугур. – Мы попали в капкан, поставленный три века назад составителем Свода Законов. Если поступить по закону, буква в букву, нас всю жизнь будет мучить совесть. А если ты своей властью помилуешь преступника – не только нарушишь посмертную волю своих великих предков, но и оскорбишь всех Соколов. Нет, мы не поднимем мятеж, нас удержит Обет Покорности, скрепленный чарами… но, государь, зачем тебе слуги, что покоряются лишь под властью колдовства, с ненавистью в сердце?
С каждый словом безнадежность и тоска переполняли душу короля. А преступник, стоявший перед ним, прислушивался к разговору с таким видом, словно слушал бродячего сказителя. Орешек знал, что надежды на спасение нет, поэтому заставил себя надеть на лицо маску вежливого любопытства.
– Да, – глухо и тяжело продолжал Даугур, – какое решение ни примет суд, потомки нас не похвалят, да и ныне живущие – тоже. Не знаю, какой приговор вынесет государь, а по моему скромному разумению – помилование невозможно. Преступление, совершенное этим отважным юношей, простить нельзя. Чтобы восстановить поруганную честь Соколов, вижу лишь один путь…
Даугур тяжело вздохнул, как человек, решающийся на поступок, после которого уже нельзя будет жить по-прежнему, и уронил в толпу одно-единственное слово.
Оно тяжко оглушило людей, привело их в смятение. Не было на площади человека – от короля до нищего мальчишки, – который не решил бы, что ослышался. А Каррао, Волчий Вожак, покинул свое место на галерейке и поспешил вниз – туда, где еще висел в неподвижном воздухе отзвук этого немыслимого слова:
– Усыновление!
После короткого молчания разноголосый вопль потряс площадь. Люди пытались объяснить друг другу, что же произошло на их глазах, – в полной уверенности, что сосед ничего не понял. В толпе вспыхнули драки. Стражники, ошеломленные не меньше прочих, не разнимали дерущихся.
– Мы, Дети Кланов, не прибегаем к усыновлению, даже когда гибнет Ветвь, – возвысил голос Даугур. – Но любой Сын Рода или Семейства расскажет, что во время этого обряда человек умирает – и вновь рождается на свет, уже иным. В этом суть усыновления: минуя Бездну, человек получает новое рождение. Разве не это нужно нам сейчас? Презренный раб оскорбил Клан – он умрет за это! А тот, кто появится на свет в миг его смерти, будет с иным именем жить для славы Клана! Где здесь нарушение законов? И где здесь черная неблагодарность?
Каррао пробился к судейскому возвышению сквозь забывшую почтение толпу и с ходу ринулся в бой.
– Верно! – прокричал он. – Закон соблюдается и в другом: тело усопшего не будет предано костру! Это тело еще пригодится самому усопшему!
– Чего-о? – в ужасе переспросил женский голос.
– Но в обряде усыновления, помнится, предусмотрен именно костер, – возразил Волку чей-то возмущенный баритон.
– Для вида! – победоносно отозвался Каррао. – На самом деле огонь тела не касается!
– Так и смерть – для вида! – протестующе возопил баритон. – Будем обманывать собственных предков?
Ух, что тут началось! Какая буря взметнулась вокруг! Мужчины и женщины со знаками Кланов на одежде повскакали с мест, волной прихлынули к возвышению; они негодовали, восторгались, гневались, потрясали в воздухе кулаками… Кто поминал Безликих, кто Многоликую, кто призывал на голову Даугура проклятие Двенадцати Магов…
Некий Вепрь, особо умный и шустрый, подтянулся на краю судейского возвышения, вскарабкался наверх и зычно пробасил:
– Ну о чем мы спорим, о чем думаем? Был уже такой случай, был! Триста лет назад! Когда Драконы за неслыханные подвиги усыновили героя и…у-уй!
Особо умного стащили вниз, но было поздно, король уже услышал. Перегнувшись через перила ограждения, Джангилар азартно закричал вниз, туда, где еще гудел бас Вепря:
– А я, между прочим, не стыжусь своего происхождения от этого великого человека! И любой из вас гордился бы таким предком!
А с другой стороны кто-то визжал, обращаясь к Даугуру:
– Ну и какая же Ветвь примет этого ублюдка к себе? Какая Ветвь согласится на сына, которого когда-то можно было купить на рынке?
– Ветвь, которая не может выбирать! – твердо ответил на визг Даугур. – Ветвь Левого Крыла. Там теперь остается лишь один старик, с ним я как-нибудь договорюсь – усыновит!
– Полено ты еловое, а не Мудрейший! – захлебнулся от негодования визгливый голос. – Это же я, я – этот самый старик!
– Ох, прости, почтенный Ралдан, не узнал я тебя, – смутился Даугур. – Не спеши уходить, когда окончится суд… нам надо поговорить…
– Да пусть с тобой Клыкастая Жаба в болоте разговаривает!..
К площади стекались стражники, решившие, что в городе вспыхнул мятеж. Узнав, в чем дело, вновь прибывшие тоже начинали орать.
Каррао положил руку на плечо Даугура:
– Преклоняюсь перед твоей отвагой, Сокол! Не думал, что у тебя такая молодая душа!
– Я сам не думал, – негромко признался Даугур. – Сам от себя этого не ожидал.
– Надеешься после такого остаться Мудрейшим?
– Вряд ли. Но пока власть в моих руках – сделаю все, как решил!
– Да, это законно… дерзко до наглости, но законно, есть лишь одна неувязка: парень сам себе не принадлежит. У него имеется хозяин… ну, тот астролог из Рода Ульфер. Вправе ли мы распоряжаться чужим имуществом?
Эти слова расслышал Джангилар, который, забыв о своем королевском величии, продолжал препираться с толпящимися внизу Детьми Кланов.
Король обернулся к Мудрейшим. Его мальчишеский запал разом погас, глаза стали угрюмыми.
– Пусть это не заботит вас обоих, – отрывисто, почти враждебно сказал Дракон. – Астролог не придет, чтобы потребовать свое добро. А если он все-таки явится… – Джангилар горько усмехнулся. – Что ж, тогда я сам улажу вопрос так, чтобы достойнейший Илларни остался доволен…
Как ни странно, в буре страстей ваасмирцы дружно забыли о живом человеке, из-за которого поднялся шум.
Орешек, белый, как льняное полотно, был похож на путника, который неосторожно задумался на горной тропе и резко очнулся от своих мыслей, увидев под ногами край пропасти.
Отвага Орешка была отвагой человека, которому нечего было терять. И теперь проблеск надежды был подобен удару молнии. Пытка надеждой была ужаснее всего, что перенес самозванец до этой минуты, – она чуть не сломала парня. Человек более слабый от такого потрясения потерял бы сознание.
Орешка удержала на ногах гордость – та самая гордость, которая за время пребывания мнимого Сокола в крепости успела основательно врасти в его душу. Теперь он просто не смог бы заскулить, упасть на колени, взмолиться о пощаде, – как не смог бы настоящий Сокол. И пусть площадь опасно накренилась перед глазами – Орешек усилием воли преодолел дурноту, заставил себя поднять голову и дерзко взглянул на толпу.
Вокруг кипел, шумел, бушевал чуть ли не весь Ваасмир, и центром этого урагана было гневное кольцо Детей Клана вокруг судейского возвышения.
Лишь двое в этом кольце сохраняли неподвижность и молчание. Две женщины остались сидеть на скамье.
Арлина застыла, вскинув ладонь к губам; лицо ее резко белело в ореоле черных волос, глаза стали огромными и тревожно потемнели.
А Сайвафина, Бессмертная Орлица, покойно опустила руки на колени, справедливо полагая, что ее магические услуги сейчас никому не нужны. Она поглядывала вокруг и тихо улыбалась, радуясь, что и на триста тринадцатом году жизни сумела увидеть что-то новое и удивительное для себя.
45
Тихое журчание воды, сбегающей из мраморного птичьего клюва в маленький бассейн, успокаивало взбудораженные нервы, усмиряло душевное смятение. Оплетающий стены плющ так мирно, так спокойно спускался к скамье, что хотелось благодарно погладить кончиками пальцев круглые темные листья.
Орешек откинулся на резную спинку скамьи, удобно вытянул ноги в дорогих мягких сапогах, закинул руки за голову. Впервые за последние сутки он был один. Хорошо бы навсегда остаться в этом уютном внутреннем дворике, слушать пение тонкой водяной струйки и ни о чем не думать…
Как же, не думать! Так это у него и получится! Отдохнешь тут… когда память вновь и вновь подбрасывает картины этой невероятной ночи!
Как переживут такую встряску Кланы, когда весть о случившемся разлетится по Грайану? Сумеет ли старый Даугур остаться Главой Соколов?
Ничего не скажешь, старик действовал решительно, не тянул время. В ночь после суда свершились два обряда. В полночь Клан Сокола лишился одного из своих сыновей, на рассвете – обрел нового.
Как ни странно, Орешек не испытывал радости. Умом он понимал, какая неслыханная честь оказана ему, на какую головокружительную высоту подняла его судьба. Но в душе были лишь усталость и пустота. Хотелось спать.
Что изменил в нем обряд? Орешек не ощущал себя иным, чем прежде… только измотанным. Да и сам обряд запомнился беспорядочно мелькающими картинами. Ярче всего в память врезался погребальный костер: смолистый жар, желтое пламя совсем близко, край погребальной пелены, сбившийся под щекой, и откуда-то извне, из-за огня, из иного мира – монотонное бормотание жрецов. Казалось, Бездна рядом: шевельнись – и соскользнешь в нее…
Это – да, это – впечатляло! Куда больше, чем потоки воды, которые позже обрушивались на его обнаженное тело, смывая прошлую жизнь. Смывать-то они, может, и смывали, но уж очень было холодно. Хотелось не размышлять о своем новом величии, а скорее одеться.
И слова, слова, слова… Что ж, высокородные так же любят поговорить, как и простые грайанцы! А потом, когда «новорожденный» Сокол был облачен в одежду со знаками Клана, его торжественно повели на пир в честь нового имени. А всем известно, что имя сыну должен дать отец…
Орешек чуть не расхохотался, вспомнив злобную физиономию своего приемного отца. Парню успели шепнуть, что Ралдан Разящий Лук был ярым противником усыновления. Никто не знал, чем Мудрейший сломил сопротивление вредного старикашки: угрозами, лестью, щедрыми обещаниями? Так или иначе, роль свою Ралдан сыграл вполне удовлетворительно: возложил, как велит обычай, ладонь на голову неожиданно обретенному «младенцу» и на все почтеннейшее собрание провизжал:
– Свидетельствую перед богами и людьми, что это мой сын и что имя ему – отныне и до смерти – Ралидж Разящий Взор!
Это была идея короля: дать новому Соколу имя прежнего, словно и не обрывалась бегущая из прошлого ниточка.
Орешку в тот миг это было безразлично. Ралидж так Ралидж. Так даже удобнее: он успел привыкнуть к этому имени.
Но позже он вынужден был призадуматься – когда присутствующие начали дарить «малышу» подарки. Первым к нему шагнул Мудрейший, снял дрожащими старческими руками с собственной груди тонкую серебряную цепочку, на которой покачивалась овальная пластинка с выгравированным соколом.
– Носи на счастье, Ралидж! Будь моя воля – другое имя дал бы я тебе, за этим дурная слава тянется… А может, как раз тебе и предназначено этот тяжелый груз сжечь до золы и по ветру развеять?
Вот тогда он и задумался – но ненадолго, потому что гости шли и шли. Стоящий рядом с «новорожденным» сундук наполнялся дорогими и красивыми вещами.
Все высокородные Ваасмира были на пиршестве. Какими только знаками не пестрели богатые наряды! Много было Соколов (большинство прибыло сюда с Мудрейшим). К удивлению Орешка, явились даже двое из Клана Спрута. Им-то что делать так далеко от моря? Вероятно, по торговым делам прибыли…
Мелькнула в потоке гостей Арлина, с поклоном поднесла пару меховых перчаток, сдержанно пожелала счастья и растворилась в толпе. Даугур кинул ей вслед цепкий взгляд и шепнул Орешку:
– Если Волки попытаются расстроить свадьбу – протестуй! Мы, Соколы, этой ночью натворили дел… нельзя к ним еще такую глупость добавить – чародейку упустить!
Арлина… Ведь он же любит ее, знает, что любит! Но почему именно сейчас, когда он вдруг чудом стал равен ей и все препятствия устранены… почему же опять сердце сковывает страх, как в день, когда они впервые встретились… или когда прекрасная колдунья разгромила вражескую армию? Почему он не спешит увидеться с невестой? Что она ему скажет, какими глазами посмотрит?..
Орешек так до конца и не поверил, что для него все уладилось. Новое, немыслимо высокое положение казалось шатким, непрочным. Даже на пиру, в гуле поздравлений, Орешек не мог расслабиться. Он мало пил, мало говорил и каждый миг ожидал нового сюрприза от Серой Старухи.
Когда четверть звона назад Соколу сказали, что государь хочет видеть его, он решил, что как раз сейчас и случится что-то недоброе, что вдребезги разобьет нежданное благополучие, отбросит Орешка вниз, во тьму, откуда судьба ненадолго извлекла его.
А вместо этого – долгое умиротворяющее ожидание во внутреннем дворике… тишина, фонтан и плющ…
Хлопнула калитка. Молодой Сокол внутренне подобрался, выбросил из сердца смятение и поднялся на ноги, чтобы встретить государя. Но замер, увидев, что во дворик вошел подросток. Худенький, белоголовый, с распахнутыми синими глазами.
Легким вихрем в памяти пронеслось: лесной полдень, берег тихой речки, верховые с красно-зелеными перевязями, большеглазый мальчик, необоримая сеть мягких, просительных слов…
Сокол сдержанно поклонился юному магу из Клана Медведя. Подросток ответил вежливым поклоном, приосанился и явно собрался что-то солидно сказать. Но внутренний светлый порыв одержал верх: мальчик подался вперед и произнес искренне и горячо:
– Я очень, очень рад, что все так хорошо получилось!
То ли он бессознательно пустил в ход чары, то ли просто нашли отклик идущие от сердца слова, но Орешка впервые за много дней отпустило жестокое напряжение. Появилась робкая надежда: а вдруг этот нелепый поворот судьбы и впрямь окажется к лучшему?
А мальчик взволнованно продолжал:
– Я так мучился все эти дни… Ох, я забыл представиться, да? Архан Золотой Пояс из Клана Медведя. Ветвь Берлоги, властитель Замка Соленых Скал – это неподалеку от Ашшурдага, на побережье. – Медведь заметил удивление собеседника. – Правда-правда, властитель! Уже четыре дня! Король принял мою клятву после возвращения… ну, оттуда… – Архан смутился. – Я так переживал!.. Когда я ехал к королю, я думал: мой Обет Покорности должен быть подкреплен серьезным, важным делом. Я ведь маг, а с мага и спрос больше, да?.. И сам напросился арестовать двух опасных преступников. Но я же не знал, что это такое – вести на верную смерть двух живых людей! Потом, уже в Ваасмире, чувствовал себя так, будто это я… ну… будто я палач…
Синие глаза потупились, голос зазвенел дрожью.
«Ну-ну, – заботливо подумал Орешек, – не вздумал бы мальчишка разреветься… впрочем, какой он теперь мальчишка – властитель!»
– Мой юный господин напрасно принимает это так близко к сердцу. Ведь все кончилось благополучно…
– Да! Я так рад, что мои пленники остались живы… оба…
Оба?.. Орешек смутился. В обилии навалившихся на него за эти сутки впечатлений затерялась мысль о человеке, чье имя досталось ему.
Архан правильно истолковал замешательство Сокола.
– Мой господин, вероятно, не знает… король решил, что с изгнанием из Клана преступник тоже умер и родился заново, ведь потеря имени – это потеря жизни. И суд посчитал, что безымянный бродяга из Отребья не может отвечать за грехи Ралиджа из Клана Сокола. Десятнику Айре ведено проводить этого безымянного подальше от Ваасмира – куда сам захочет. Король сказал: лучше всего ему убраться к своим силуранским дружкам…
