Кыштымский карлик, или Как страус родил перепелку

Маленький человечек жил в домишке Евсевны уже почти месяц, только с каждым днем он становился все слабее и печальнее. Евсевна не то чтобы не замечала этого, она списывала это на затянувшуюся весну и свято верила, что, когда солнце начнет пригревать по-настоящему, все наладится само собой, и непонятные хвори пройдут, и все будет замечательно. Врачей Евсевна не уважала и обращаться к ним не спешила. Она любила в гномике печального Пьеро с его хрупкостью, грустью и слезливостью. Гномик, действительно, как говорится, спал с тела, усох и стал похож на маленькую детскую игрушку. И Евсевна относилась к нему как к игрушке, которую можно, натешившись, отложить куда-нибудь в уголок. Так ребенок относится к заводной обезьянке или к шагающей кукле. Такая кукла была у соседской девочки. Куклу можно было вести за руку, раскачивая из стороны в сторону и слегка наклонив вперед. Она как бы сама переставляла свои пластмассовые ножки, крутила при каждом шаге головкой, да еще при определенном усилии из нее можно было выжать что-то среднее между кошачьим коротким «мяу» и словом «мама». Это была чистая механика, но легкое ощущение колдовства все-таки присутствовало.

Серьезность положения оценил только кот Евсевны. Обладая тем уникальным чувством, что позволяет котам с легкостью определять состояние окружающих, он понял, вернее, почувствовал, что с новым жильцом беда. Это был рыжий мощный котяра, еще при жизни сына Евсевны получивший имя Чубайс в честь того, кто в девяностые годы в России был виноват во всем. Котяра он был классный, охотник – круче не бывает. Кот ловил птиц на лету, подпрыгивая за ними на высоту выше метра, справлялся с крысами и походя душил белок. Одного кот не мог понять: почему ему за этих белок всегда попадало? Чубайс принципиальной разницы между крысой и белкой не усматривал: та же морда, те же лапки, та же наглость на всю рожу… подумаешь, у одной только кисточки на ушках да хвост чуть попушистей. Характер у кота был бойцовский, он не давал прохода соседским собакам, и они обходили дом Евсевны стороной – кому же захочется ходить с расцарапанной мордой и кровоточащими ушами?

Когда Евсевна притащила гномика, Чубайс долго не мог прийти в себя от изумления. Что-то новое, необычное, неправильное было в этом существе. Он был неродной. Не родной ни коту, ни Евсевне. По мнению кота, ЭТОТ представлял из себя нечто среднее между человечком и лягушкой, у него было округлое раздутое лягушачье тельце и тоненькие, слишком тоненькие ножки. Кожа у существа была тоже неправильная, слишком тонкая и подвижная, как у лягушки; более того, кот ощутил по запаху кожи гномика, что она проницаема, гораздо более проницаема, чем у него и Евсевны. Кожа меняла запах в зависимости от состояния существа. Кот бы не удивился, если бы оказалось, что с такой кожей ЭТОТ может дышать под водой. У ЭТОГО было только два зубика на верхней челюсти, совсем как у лягушки, и коту казалось, что и пищу гномик проталкивает в пищевод глазами, как лягушка. А если он зверушка, то где его шерсть, а если человечек – где его одежда? Удивлению кота не было предела, целую неделю он ходил ошарашенный, с глазами по пятаку.

Время шло, и кот почувствовал, что ЭТОМУ плохо, очень плохо, просто смертельно плохо. Кот понял причину. ЭТОМУ не нравилась еда, вернее, она не просто не нравилась, она ему не подходила. Евсевна ничего не замечала, в ее голове опять что-то «закоротило», и она кормила ЭТОГО изредка, причем одними леденцами. «Я бы и сам копыта отбросил, если б они у меня были, на такой леденцовой диете», – подумал Чубайс и выскользнул на улицу. Через полчаса котяра вернулся, он сиганул с крышки колодца на карниз окна, отвратительно проскрежетав когтями по металлу, затем со стуком запрыгнул в открытую форточку. Вместе с котом в дом ворвался запах поля, некошеной травы, ветра и воли. Гномик обреченно вздохнул – Евсевна, наигравшись, совсем перестала выносить его на улицу. Кот забрался на кровать, где, как тяжелобольной, на взбитых подушках, прикрытый простынкой лежал ЭТОТ. Чубайс принес ему мышь, но ЭТОТ никакого восторга не выказал, а просто смотрел на котяру большими грустными глазами. Кот готов был сам расплакаться, если бы умел это делать.

Кот посидел на кровати, вылизал свои лапы и лег к ЭТОМУ под бок. Он начал мурчать громко и с удовольствием, хоть до конца и не верил, что ЭТОМУ сможет помочь его нехитрая кошачья терапия. Вдруг раздался стук в окно. Чубайс насторожился. «Это не может быть Алексей: его уже давно нет», – подумал кот. Стук повторился. «Это не может быть невестка Алина: та сама входит». Стук стал более настойчив. «Это не может быть дрянь такая Петрович, – решил кот, на всякий случай перейдя в положение низкого старта, – тот стучит кулаком в дверь, а не костяшками пальцев в окно».

С «дрянью такой Петровичем» у Чубайса конфликт произошел, наверное, уже как год назад. Как-то забрел «дрянь такая Петрович» к Евсевне по какому-то делу: то ли соли взять, то ли денег занять. А перед этим где-то разжился он бутербродом с колбасой. Евсевна ему чаю, как водится, предложила, а «дрянь такая Петрович» бутерброд для себя приберег, в кармане куртки его заныкал, не захотел поделиться, жмот. А Чубайс от этого колбасного духа просто с катушек съезжал еще в те поры, когда он котенком был. Как почует в доме колбасу, метнется к холодильнику и пытается его дверцу лапой снизу лежа поддеть, да еще и орет как резаный. Валерьянку они, что ли, в колбасу подмешивают? Став постарше, кот открывать холодильник научился, но толку от этого уже мало было. Последнее время колбаса в холодильник как-то не захаживала. Да и вообще, там пустовато стало, как говорится, мышь повесилась. Ну, напился Петрович чаю, засобирался домой, напялил свою курточку, сунул руку в карман, а рука вся наружу через свежепрогрызенную дырку и вышла, туда, куда перед этим колбаса с хлебом утянута была. Взбеленился Петрович, разорался на кота:

– Ах ты, дрянь такая, убью!

И схватил кочергу… Благо форточка была открыта. Рыжей молнией метнулся Чубайс, еле ушел… Забился кот на поленницу под самую крышу, лежал там и думал: «Сам ты дрянь такая, Петрович, пожалел колбаски. Эх ты… И все-таки что они в эту колбасу добавляют? По вкусу она совсем не ахти, но запах, запах какой…» С тех пор предпочитает Чубайс «дряни такой Петровичу» на глаза не попадаться.

В окно постучали четвертый раз, и Евсевна все-таки решила открыть. Вошла доктор, участковая. Котяра слез с кровати и забрался на руки Евсевне. Женщины о чем-то сговаривались. Как кот понял, Евсевна упиралась, а докторша настаивала:

– Да пойми ты, голубушка, от этого не будет ничего, кроме пользы тебе. Там тебя подкормят, подлечат. Пенсия твоя целее будет, что-нибудь купить, наконец, сможешь.

Котяра занервничал: как подлечат? Куда подлечат? А ЭТОТ, ЭТОТ, что с ним будет? Он начал громко мяукать, как бы намекая: вон там ЭТОТ сейчас ласты склеит! Помогите же ему кто-нибудь! Но Евсевна была опять где-то не здесь, а доктор кошачьих воплей не поняла или не захотела понять. Она сделала попытку успокоить кота, попыталась его погладить, но от ее руки так сильно шибануло лекарством, что кот принялся чихать и чихал до тех пор, пока не брякнулся с колен хозяйки на пол.

В этот же день за Евсевной приехали. Врачиха, уходя, сделала ей укол, и Евсевна сидела понурая, ко всему безучастная и беззвучно позволила себя увезти. Котяру выгнали на улицу, и, как он ни пытался этим бестолковым санитарам втолковать, что там ЭТОТ на кровати остался, толку не добился. Неудивительно, что через неделю, когда Алина забежала полить цветы и забрать вещи, вдруг понадобившиеся Евсевне в больнице, она поразилась сильному химическому запаху, висевшему густым облаком в доме. Пахло то ли смолой, то ли ацетоном. Обойдя дом, Алина обнаружила на кровати маленькую, выжженную весенним солнцем коричневую мумию человекоподобного существа рядом с усохшим трупиком мыши. Молодая женщина испугалась и вызвала участкового. Так началась вторая часть приключений Кыштымского карлика.

Глава 2

На угловом, покрытом персидским ковром диване, забравшись на него с ногами, по-турецки сидел человек явно восточной наружности. На нем был безупречный деловой темный костюм, белая рубашка и пастельных тонов голубовато-розовый галстук. Это был господин Муа, по крайней мере, он так представлялся. Человек был невысок, коренаст, с большой квадратной головой, покрытой густой, еще черной, лишь слегка серебрящейся у висков шевелюрой, небольшими глазками и изогнутыми крутым мостиком бровями. Бородка у него была клочковатая, жиденькая, с проседью. Выглядел он внушительно и важно, и слово «господин» как нельзя лучше соответствовало ему.

Большая комната с двумя высокими, выходящими на двор-колодец сводчатыми окнами, сверху которых еще чудом сохранились фрагменты старинного витража, была рационально обставлена добротной современной мебелью. Излишеством являлся только вместительный аквариум, стоящий вплотную у стены. Господин Муа, не отрываясь, смотрел на этот аквариум, в котором на белом, с вкраплениями желтых камешков песке стояла крепость с тремя башенками, увенчанными красноватыми конусообразными крышами. Башенки хоронились за зубчатой стеной с воротами разного размера, к ним вдоль стен карабкались лесенки. Крепость стояла немного под углом к лицевой стенке аквариума, поэтому сбоку можно было рассмотреть внутренний дворик. Стены крепости были украшены, вернее, обезображены двумя бесформенными проломами, что подразумевало ее участие в серьезных, хоть и виртуальных, сражениях. Эти проломы позволяли рыбам прятаться от любопытных взглядов людей за стенами башен.

Вода покрывала крепость практически целиком, только крыша самой большой башни поднималась над поверхностью. Визуально край крыши был сдвинут относительно ее подводного продолжения, что демонстрировало преломляющие свет свойства воды. Рядом с крепостью виднелась белая, отливающая перламутром, в одном месте протертая или прогрызенная до дыры рогатая раковина и большой неопределенного цвета камень. Со дна аквариума змейками, один за другим, поднимались пузырьки воздуха, выгоняемые компрессором. Это заставляло думать, что аквариум обитаем, несмотря на то что ни живых существ, ни растений в нем не наблюдалось.

Господин Муа, сосредоточенно разглядывая аквариум, делал вид, что медитирует, но на самом деле он напряженно думал. Предложение, прозвучавшее из уст его собеседника, было, с одной стороны, слишком невероятным, а с другой – очень заманчивым. «Однако все это слишком хорошо, чтобы быть правдой», – вертелась мысль в мозгу господина Муа. В голове была полная неразбериха: теснившиеся вопросы не находили ответов, предположения зависали, не встретив подтверждения. После длительного раздумья господином Муа овладело ощущение, что он упустил что-то важное, ключевое. «Если не можешь сразу собрать картину – отступись, возьми паузу и попробуй взглянуть со стороны», – дал сам себе совет господин Муа и, выполняя его, расслабился, погрузился в созерцание. Его внимание привлекли разного размера пузыри воздуха, поднимавшиеся со дна аквариума. Он начал изучать траекторию подъема этих пузырей. Пузырьки отрывались от белого песка, переливались в аквариумной подсветке и зигзагами устремлялись вверх к поверхности, где собирались кольцом пены вокруг выступающей из воды башенки. Насколько смог определить господин Муа, зигзагообразная извилистая траектория всегда оказывалась непредсказуемой.

– Послушайте, Джири, – не поворачивая головы, обратился господин Муа к сидящему в кресле с закрытыми глазами, будто бы погрузившемуся в сон, на вид нескладному долговязому собеседнику, – когда вы три недели назад сказали, что в этом аквариуме живет рыба, которую вы уже полгода не видели, я вам, честно говоря, не поверил.

«Однако как мало я знаю об этом Джири», – рассуждал про себя господин Муа, которому работники консульства по его прибытии в Санкт-Петербург, еще недавно бывший Ленинградом, предложили поселиться именно здесь, на Большой Морской улице, в квартире, которую ему предложил Джири. Там посчитали, что эта квартира будет для господина Муа наиболее комфортной и безопасной. «В консульстве Джири доверяют, – думал господин Муа, – однако мне о нем ничего толком не рассказали и только намекнули, что он из каких-то спецслужб». Как понял господин Муа, Джири отвечал за размещение и безопасность гостей, поэтому сообщение о том, что такого рода специалист ищет с ним встречи по какому-то очень важному и почти секретному делу его насторожило. Господина Муа предпочитал иметь дела с партнерами, которых хорошо знал и понимал, а не с «темными лошадками», которым доверяют в консульстве. Однако прозвучавшее предложение оказалось настолько необычным, что вогнало гостя в ступор. Такого господин Муа, тщательно просчитывавший все возможные варианты заранее, и представить себе не мог. Оно было настолько нелепым и странным, что создалась полная иллюзия розыгрыша.

Джири пошевелился в кресле, открыл глаза и произнес:

– Но я ее действительно уже полгода не видел, господин Муа. – Затем добавил: – О том, что она еще жива, я догадывался лишь по съеденному корму. Это рыба ночная, и свет дня ее, похоже, раздражает.

Голос Джири звучал успокаивающе, он понял, что застал господина Муа своим предложением врасплох, и теперь пытался сделать все, чтобы заслужить его доверие. Излишняя откровенность и болтливость, по мнению Джири, должна была благотворно повлиять на собеседника, и он продолжил:

– Однажды, еще до вашего появления здесь, мы были здесь с сынишкой. Я сказал ему, что в подводном замке живет рыба, и заметил, что он мне не поверил. Как воспитанный человек, сын покивал головой, посмотрел в окна замка и подтвердил, что видит в нем лицо рыбы, но я чувствовал: он мне не верит. Я тогда еще подумал: «Почему у рыбы лицо?» Я бы сказал – голова, морда или, наконец, рыло. Почему лицо? И тем не менее, чтобы не показаться пустобрехом, я поднял этот замок-крепость над водой – и рыбы не оказалось. Она, растопырив свои плавники, застряла в башне. Я слегка тряхнул замок – и из него в аквариум действительно плюхнулась рыба. Я пробовал убрать этот замок вовсе, подумав: «Пусть рыба к свету привыкает, а то она стала слишком блеклой в своем добровольном заточении». Но рыба со мной не согласилась и повела себя странно. Сначала она стала прятать голову в песок, то есть воткнется носом по самые глаза вертикально вниз и стоит, как лист, шевеля плавниками. А потом рыба додумалась (если есть ей чем думать) залезть в раковину. По размеру рыба раза в три больше раковины, и, когда она втянулась туда почти до половины, так что уже не могла пошевелить и плавником, я действительно испугался. А вдруг она там навечно застрянет? Ведь были случаи, что приходилось ломать камни, в щель которых смогла забиться подобная рыбина, чтобы вызволить ее. Тогда я вернул рыбе ее любимый замок. Он в середине пустой, внутри рыба может даже двигаться, не то что плавники расправить.

– Я охотно верю вам, Джири. Это я сказал только к тому, чтобы показать, как невероятно может выглядеть истина. Вернемся к нашему разговору. Как вы правильно сказали, и перехваченная информация русских об активизации инородных светящихся объектов в упомянутом районе, и эти странные, дошедшие даже до нас слухи о внеземном человечке, прожившем некоторое время без видимых проблем в нашей атмосфере, звучат неправдоподобно. Однако, может быть, все это и является истиной. Да, мы привыкли к тому, что рыбы в аквариумах видны. Да, мы убедили себя в том, что на Земле способны жить только люди. А что, если это не всегда так?

Сказав это, господин Муа принялся исподволь наблюдать за Джири, но тот ответил простодушно:

– Меня смущает в этой истории только одно, господин Муа. Как русские смогли не увидеть, вернее, не обратить внимания на этого странного человечка? Это невероятно.

– Дорогой Джири, вы еще слишком молоды… Обратите внимание на экономическую ситуацию здесь и сейчас. Мудрецы всегда говорили: не приведи господь жить в эпоху перемен. Встаньте на их место. Если бы ваш сын засыпал каждую ночь с мыслью о еде и просыпался с ней же, а вы, как бы ни бились, за что бы ни хватались, ничем не могли бы ему помочь, стали бы вы обращать внимание на каких-то там непонятного вида существ?.. Несомненно, если они заберутся к вам в дом или в кровать, вы их увидите и удивитесь. А если вы им безразличны?.. Очень сомневаюсь. В России сейчас люди не живут, а выживают…

«Может быть, и зря я ищу во всем второе дно, – подумал господин Муа. – Несомненно, спецагентов должны финансировать, но, может быть, он решил совместить приятное с полезным и сыграть и в те, и в эти ворота. Этакий слуга двух господ. Безусловно, крайне интересно заполучить генетический материал внеземного существа, само существование которого все еще находится под вопросом. Представляю, как мои ребята будут визжать от радости. Клонировать его вряд ли удастся, а вот изучить… Интересно и непредсказуемо, что может открыться в этом случае».

– Ладно, я готов рискнуть, – произнес господин Муа. – Я дам вам денег на поиски этого человечка.

Джири даже привстал, и удовлетворение отразилось на его лице. Тогда господин Муа задал вопрос в лоб:

– А почему вы обратились именно ко мне?

Джири немого растерялся, но сказал правду, как и рассчитывал собеседник:

– Я долго разбирался, кого эта тема может заинтересовать. Да, по своим каналам я обнаружил, что вы вкладываете деньги в клонирование. Мне сообщили, что в лаборатории, которую финансируете в том числе и вы, проведено успешное клонирование коровы.

– Это был бык, гаур, – поправил господин Муа. – Гигантский трехметровый бык, в холке высотой больше двух метров.

– Да-да, мне показали фотографию этого красно-бурого громилы с длинными изогнутыми рогами, – подтвердил Джири. – Благодаря вам, – угодливо улыбнулся он, – можно будет предотвратить вымирание этих животных.

– Добавлю: редких полуторатонных животных, – сказал господин Муа. – Несколько месяцев двадцать человек бились над этой задачей. Мы победили. Теленка удалось сохранить и вырастить.

– Кроме того, – продолжил Джири, – я выяснил, что в данный момент ваша лаборатория ориентирована на клонирование собак и других домашних животных.

– Это тоже правда, – согласился господин Муа. – Некоторые люди умудряются настолько привыкнуть к своим домашним любимцам, что готовы платить любые деньги за их «воскрешение», то есть клонирование. А фермеров интересуют высокопродуктивные коровы, например, или скаковые лошади, обладающие определенным набором качеств. Очень важно для дела иметь качественного производителя.

– Более того, – добавил Джири, – я выяснил, что вас интересует и клонирование человека. Я понял так, что вы финансируете лабораторные исследования и в этом направлении, несмотря на многочисленные крики и запреты подобной деятельности по всему миру. Я не разбирался в юридическом аспекте этой проблемы, но думаю, что законы так или иначе всегда можно обойти, ведь есть страны, не участвующие в запрещающих конвенциях, протоколе и т.д.

– Хорошо, я понял, не будем об этом…

– Да, конечно, – согласился Джири. – Когда к нам поступила информация о загадочном небольшом человекообразном существе, якобы жившем на Южном Урале, я почему-то подумал: а вдруг и вас этот вопрос интересует? Я во всех этих исследованиях понимаю мало, но даже мне любопытно. Может ли это быть вообще? И кто это может быть? Я устроил так, что этим делом поручили заниматься мне, и практически сразу вышел на вас. Безусловно, моя структура будет так или иначе финансировать этот проект, но, как всегда, возникает вопрос согласования в верхах. На это уйдет время, которого, боюсь, в данном случае у меня нет. Более того, я рассудил, что ничего страшного не произойдет, если какая-то часть генетического материала попадет в область научных исследований сторонней организации. Честно говоря, я не очень-то доверяю нашим военным специалистам. Наука на гражданке, особенно в вашей лаборатории, мне кажется гораздо серьезней, более высокого уровня, что ли. Да и результаты двух различных лабораторий всегда предпочтительнее единственного заключения. Их тяжелее фальсифицировать. В данном случае меня, как ни странно при моей профессии, интересует только истина, какой бы она ни была. Надеюсь, вы сохраните в тайне источник поступления материала, если, конечно, нам удастся добраться до этого человечка…

– Нет религии выше истины, – задумчиво произнес господин Муа девиз Теософского общества.

– Что-что? – переспросил Джири.

– Я сказал, что звучит весьма убедительно, – ответил господин Муа и, взяв очередную паузу для обдумывания услышанного, сменил тему. – Кстати, ваша рыба каждый вечер демонстрирует мне свое так называемое лицо. Когда я ежедневно, по вашей просьбе, сыпал ей корм, я думал – она размером с половину моего пальца. А она оказалась длиной с женскую ладонь, и при этом красавица. Ее тело отливает белым золотом и перечеркнуто тремя черными, густыми, как бархат, полосами: одна на головке и две – поперек туловища. С красными плавниками и красноватым же хвостиком она выглядит как заправская модница.

– Вы совершенно правы, господин Муа, – Джири поднялся и подошел к аквариуму. – Я удивлен, как быстро вам удалось ее приручить, если так можно сказать о рыбе. А со мной она почему-то отказалась разговаривать.

– В смысле?

– Она тупо меня игнорирует, не показывается, не кривляется и рожицы не корчит. Эта рыбка – боция, или сомик-клоун. Она весьма специфична и, я бы сказал, в чем-то опасна. Еще пару лет назад этот большой аквариум был полон жизни. В нем жили рыбы разных видов: от полупрозрачных, висевших в воде почти неподвижно и лишь слегка искажавших находящиеся за ними предметы, до светящихся неонок и пестрохвостых гуппи. Сад растений тоже был замечателен. Были и водоросли, поднимавшиеся из грунта, и мхи, свешивавшиеся с коряги, и то, что должно было цвести на поверхности. Проблема возникла с улитками, они расплодились немерено, ползали по стеклам и дырявили листья растений. Именно тогда доброй души продавец в зоомагазине и предложила завести сомика-клоуна. Сомика купили, и улитки, действительно, через какое-то время перестали плодиться и совсем исчезли. Мы не успели порадоваться, как заметили, что вслед за улитками постепенно стали исчезать рыбки, водоросли, мхи… И никто не может сказать, в чем причина и кто виноват. И ситуацию не исправить. Рыбка-сомик всеядна, значит, растения высаживать бесполезно. Они все будут рано или поздно сожраны. Пластиковые имитаторы растительности меня раздражают в принципе: не люблю подделки. И с рыбами та же история. Мелкие виды с этим сомиком не выживут, а что будет с крупными – никто прогнозировать не берется. Вот и живет в замке-крепости одинокая рыбка, весь день она спит и только по ночам выплывает, возможно, на луну полюбоваться.

Джири легкой бесшумной походкой прошелся по комнате и сел в ранее покинутое им кресло, повернувшись к собеседнику. На его молодом обаятельном лице с большими подвижными карими глазами блуждала улыбка, и господину Муа опять почудилась в нем некая недосказанность, неясность, таинственность.

– Ладно, хватит о рыбах, – произнес господин Муа. – Интересно, как вы планируете провернуть это ваше, то есть уже наше дельце? Вы же понимаете, что на нас с вами в уральском поселении внимания обратят существенно больше, чем на инопланетное существо.

– Несомненно. И, я полагаю, интерес к нам будет связан главным образом с возможностью разжиться деньгами, как принято в этих местах, на халяву. Естественно, я туда ехать не собираюсь. Однако я подобрал изумительную кандидатуру.