В сумраке дракон невидим

– Слава богу, хоть это радует.

В лице Вероники что-то дрогнуло:

– Александрчик Александрович, миленький, возьмите их, ну пожалуйста, я потом все объясню.

– Вы что, сговорились меня с ума сегодня свести?

– С ума? Да нет, этой задачи мы перед собой не ставили, – слегка опешила Вероника.

– А какую задачу вы перед собой поставили?

– Ну, Александр Александрович.

– Покиньте мой кабинет немедленно, Вероника Антоновна. Кстати, где Стас, где его материал?

– Стас скоро будет, а материал я сейчас принесу. Не извольте беспокоиться.

Она выскользнула из кабинета, а через пару минут дверь слегка приоткрылась, и на стол шлепнулась брошенная кем-то прозрачная папка с листочками, при этом ониксовая черепашка отлетела на полку и зарылась в бумаги. К папке скотчем были прилеплены те, что с пупырышками. Сперва Александр подумал, что хорошо бы рявкнуть по-львиному, чтоб знали, кто в доме хозяин, но потом остыл. «Явно они что-то задумали, и нечего им подыгрывать, они меня на что-то провоцируют. Только вот на что?» – рассуждал он как руководитель, не желающий быть посмешищем, но и не знающий, как этого избежать.

Глава 4. Загадочная Луна

В среду Александр разбирался с Мессирами. Дело в том, что в Море Изобилия есть два кратера: Мессир (западный) и Мессир А (восточный). Согласно долговременным наблюдениям, было установлено, что диаметр, вид, высота валов обоих кратеров, даже расположение горок на их валах, а также яркость и цвет внутренних поверхностей кратеров совершенно одинаковы. Периодически наблюдатели отмечали, что кратеры видны не отчетливо, как бы подернуты дымкой. Развитие тумана в кратерах объясняли испарением влаги, осевшей и намерзшей во время лунной ночи.

А вот однажды началась чертовщина. Мессир вообще-то в переводе дается как Мессье. То есть у нас есть Мессье и Мессье А. Однако Александра почему-то все тянуло прочитать его как Мессир, а в этом слове уже содержится определенный налет потустороннего мракобесия. Удивительное началось с развитием фотографии где-то в 1870—1880 годах. Фотографии вдруг показали, что восточный кратер может быть гораздо больше, а высота его вала значительно выше, чем у западного. С другой стороны, в это же время другой наблюдатель зарисовал обратную картину: западный кратер оказался существенно больше восточного.

Дальше – хуже. Пиккеринг пришел к чудовищному выводу: кратеры меняют размеры. На восходе и закате Солнца кратер Мессье А превышает по размерам кратер Мессье, в полдень кратеры кажутся почти одинаковыми, но за какое-то время до и после полудня Мессье может превышать Месье А. Но это еще не самое страшное. Кратеры способны менять и форму, и цвет. Обычно оба кратера имеют форму эллипса, однако порой они принимают форму треугольников или кажутся треугольными, а затем опять возвращаются к форме эллипсов. До полудня кратер А более желтый, а после полудня более зеленый, чем соседний.

От таких заявлений становится не по себе. Получается, что на поверхности Луны существуют многокилометровые структуры, способные менять форму и размеры? Это как? Представим, что утром стены, ну, скажем, Петропавловской крепости или Московского Кремля вдруг стали раздвигаться и расти в высоту, в полдень они возвращаются к нормальным размерам, а вечером опять растут. Однако лунные масштабы меняющихся объектов значительно больше. На Земле это свойственно океаническим приливам, когда вода, разливаясь, покрывает громадные территории. Однако Луна вроде бы твердая, разливаться вроде бы нечему, да и приливов там быть не должно. А плавающие горы, каковыми по сути должны бы являться стены кратера, – это уж точно полный абсурд. Да при этом еще и изменение формы! В кошмарном сне такое не приснится.

Пусть Пиккеринг неправ, пусть, ну может же чертовщина почудиться даже астроному? Однако почему же она чудится и другим? С подобными заявлениями выступили также Виртз и Барнард. Они утверждают, что схожим непостоянством страдает еще один лунный кратер – Линне. Наблюдалось, как он менял размер от четырехсот метров в диаметре аж до одиннадцати километров! Причем иногда он умудряется это делать омерзительно быстро. Во время затмения 11 апреля 1903 года, при входе в полутень, диаметр кратера начал увеличиваться сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее. Он, словно кошачий зрачок, расширялся при уменьшении поступающего на глаз светового потока. С начальной величины 5,2 километра диаметр кратера возрос до 8,7 километра, причем наибольшей величины он достиг незадолго до середины затмения. Если учесть, что затмение происходит за считаные минуты, – это впечатляет. Получается, что стенки разбегаются приблизительно со скоростью напуганного зайца или велосипедиста. Возможно, даже со скоростью неторопливой машины. И в затмение 16 октября 1902 года кратер вел себя так же, хоть и наблюдал это безобразие другой астроном. И вообще, каждый раз от восхода до полудня диаметр кратера медленно меняется, как и у Мессиров. Это не просто странно, а даже страшно. Но все трое наблюдателей подтверждают этот чудовищный бред.

Внезапно в коридоре раздался раскат гомерического смеха. Александр чуть не подпрыгнул от неожиданности. Он не стерпел и вывалился из кабинета:

– Ну и кто тут ржет, как табун диких лошадей? Кстати, Ларион, ты мне нужен. – Александр повернулся, чтобы уйти.

– Да погоди ты, послушай, – притормозила его Алена.

– Дело в том, что мы решили жениться, – произнес Ларион.

– «Мы»? – переспросил недоуменно руководитель. – Это как?

– Ну не цепляйся к словам. Мы – это ваш покорный слуга.

– Слуга и покорный? Это что-то новенькое. Ну-ну, продолжай, – странное вступление заинтриговало.

– И вот решили мы к свадьбе машину купить. «Ниссан-Кашкай» называется. Приходим в салон и лицезреем такую картину. Одна знакомая мадама приценивается к кабриолету. А мадама эта торгует в ларьке, ну и выглядит соответственно. Ну там макияж дешевенький, на голове – воронье гнездо, к стоматологу очередь еще не подошла… Все по полной. И вот она пытается купить кабриолет. Да, для поддержки она сына с собой прихватила. Ну, сынок тоже не ахти какой новый русский – в линялых джинсах и растянутом почти до колен свитере. Служащий в салоне отнесся к этой парочке как-то с недоверием, так она хозяина затребовала, заставила его все рассказать про машину. В салоне машины они с сыном посидели, за баранку подержались. А напоследок она так небрежно бросает: «Все хорошо, только цвет машины неправильный. Он не будет сочетаться с моим норковым манто». И, глядя на ошеломленное лицо хозяина салона, добавляет: «Ну не могу же я к вам сюда в норковом манто прийти, у вас же здесь пылища» – и проводит своим заскорузлым пальцем с облезшим лаком на обкусанных ногтях по глянцевой поверхности капота. А сын ее так увлекся, что ей еле-еле удалось его из салона увести. Хозяин салона не скоро это представление забудет.

– Твое косноязычие сегодня потрясает: «мы, Николай Второй», – проворчал Александр и двинулся к себе. – Так уж будь любезен, загляни ко мне, пока ты не женился и не купил «Ниссан».

– С тебя пять, – сказала Лариону Вероника.

– За что?

– «Не могу же я…»

– И с тебя пять.

– Ой, ну сколько можно.

Заходя в кабинет, начальник краем глаза увидел, как коллеги дружно стали приседать под нескрываемое веселье Алены.

«Дурдом какой-то, честное слово – дурдом», – ворчал Александр, когда перед ним возник Ларион.

– Ну и что ты думаешь по данному поводу?

– По поводу чего?

– Ну, работы, конечно. Эти пляски детсадовцев-переростков меня мало интересуют. Я имею в виду кратер Эймарт – или как он читается – диаметром сорок километров, чья поверхность с восходом солнца светится начиная с подошвы внутреннего склона северного вала.

– Возможно, на Луне есть вещество, способное к самосвечению, поскольку вроде как обнаружено изменение спектральных свойств, свидетельствующее о люминесценции.

– Вроде как кем?

– История пока умалчивает, первоисточник ищем. И вроде какая-то сейсмическая активность все же существует, если это можно так назвать.

– Вроде как или существует?

– Ну, время от времени отдельные вулканы, по-видимому, что-то выплевывают. А может, не вулканы, а гейзеры или разломы, или что там еще газы испускает. Например, в кратерах Хелл и Франклин есть трещины, которые изменяют свой вид. Это даже заставляло ученых предположить развитие в них растительных процессов. Причем то, что выплевывается, скорее всего, газообразное. Эти выбросы, расползаясь, целые кратеры закрывают. А может, кометное вещество на Луну выпало. Дальше – в зависимости от температуры поверхности. Если ночь на дворе, то есть тень, то есть холодно до минус 170—190 градусов по Цельсию, то вещество может осесть на поверхность – вот тебе и пятна, и полосы; потом это все легко испаряется от солнечного тепла – получаем дымку, помутнения, подобие атмосферы.

– Кратеры конкретные?

– Да, вполне конкретные. Например, Такует. Его диаметр не маленький, около шести километров. Направляет наблюдатель телескоп на него, а кратера-то и нет. Должен быть виден кратер нормальный, полный тени, а на его месте – светлое пятно. А через несколько дней появляется кратер, довольный произведенным эффектом, окруженный сиянием, которое, правда, постепенно исчезает.

– Какие планы?

– Думаю в химии покопаться, чтобы понять, что же там извергается и светится, я, тьфу ты, леший, вроде уже кое-что нащупал.

– При чем здесь леший?

– А вот при чем.

Ларион, явно страдающий лишним весом, встал и, тяжело поскрипывая суставами, начал приседать. Александр плюнул в сердцах и вышел из комнаты. «Эти все с ума посходили. Может, хоть Стас мне что-нибудь толково объяснит», – думал он, идя по переходам между корпусами.

– Как дела? – спросил Александр, войдя в комнату.

Стас молча протянул стопку страниц. Сверху было написано: «Выдержки из работы „Изменения на Луне“, автор А. В. Бочекъ».

– Работа какого года? – поинтересовался Александр, увидев твердый знак.