Правовое государство: теоретическое проектирование и современная политическая практика. Монография
В рамках проблематики правового государства и гражданского контроля над силовыми структурами следовало бы выделить работы, посвященные изучению вопросов представительства силовиков в органах государственной власти современной России. К ним относятся исследования, характеризующие общую ситуацию с присутствием силовиков в отечественной политике (например, работы О. В. Крыштановской, О. В. Гаман-Голутвиной, В. Э. Абелинскайте и др.), так и исследования, в той или иной степени связанные с изучением представительства силовиков в определенных органах государственной власти, прежде всего в парламенте29.
В целом большинство современных исследователей признают, что правовое государство, являясь наиболее реальным типом политической организации общества, выступает «своего рода ориентиром, своеобразным эталоном и одновременно стратегической целью развития многих стран»30. В то же время, как мы ранее уже подчеркивали в указанных выше работах31, построение правового государства – это сложный и многогранный процесс, обусловленный, прежде всего, противоречивостью этого социального образования, для анализа которого недостаточно традиционно используемого юридического ракурса.
Не случайно, что в последние годы многие исследователи пытаются рассматривать современное государство через призму системного подхода32. С одной стороны, системный подход имеет исключительно важное прикладное значение, поскольку позволяет «вскрыть внутреннее единство» такого сложного социального образования, как правовое государство, «органическую взаимосвязь и гармоническое взаимодействие частей, его составляющих»33. Как подчеркивал В. Н. Садовский, «системное мышление достигло уже такого уровня развития, что в принципе оно способно справляться с социальными проблемами»34. Однако, с другой стороны, системный подход отличается многообразием позиций исследователей системы, их неоднозначностью, противоречивостью и низкой прикладной эффективностью. Все это в совокупности требует анализа и осмысления, в противном случае системный подход может стать пустой исследовательской формой, наполняемой в процессе познания правового государства конкретным содержанием35.
Поэтому нами особое внимание уделено системному подходу. Данный подход и понятие системы достаточно активно разрабатывались еще в советский период. По определению В. Н. Садовского, система представляет собой качественно определенную совокупность «взаимосвязей и элементов, образующих единое целое, способное к взаимодействию с условиями своего существования»36. В. Н. Сагатовский определял систему как «конечное множество функциональных элементов и отношений между ними, выделяемое из среды в соответствии с определенной целью в рамках определенного временного интервала»37.
Для нашего исследования особенно интересен подход П. К. Анохина, который акцент делал на значении системообразующего фактора, выделив в качестве такового фокусированный полезный результат. Исходя из этого, он определил систему как комплекс избирательно вовлеченных компонентов (элементов), у которых взаимодействие и взаимоотношения принимают характер взаимосодействия на получение фокусированного полезного результата. При таком подходе результат является компонентом (элементом) системы, составляет ее органическую часть, оказывающую решающее влияние как на ход формирования системы, так и на все ее последующие реорганизации38. Это позволяет экстраполировать данный подход на различные области предметных исследований, делая его более результативным и эффективным.
Данная проблематика продолжает привлекать внимание и современных исследователей. Например, А. И. Уемов определил систему как множество «объектов, на котором реализуется определенное отношение с фиксированными свойствами»; «множество объектов, которые обладают заранее определенными свойствами и фиксированными между ними отношениями»39. Особенно актуальным для нашего исследования является обоснование нелинейного понимания системного подхода к политике. Р. Ф. Матвеев определяет политическую систему «как множество и некоторое единство элементов – структур и институтов, – относительно независимых и относительно связанных друг с другом, – которые находятся в постоянном и неопределенном движении в разных направлениях и с разными скоростями»40. В этом случае свойства общественно-политических систем не могут анализироваться и прогнозироваться с помощью детерминистских и линейных подходов. А. С. Ахременко отмечает, что отличительной чертой политического анализа является «необходимость работать с разноплановой, разнокачественной информацией». Обусловлено это тем, что политическая система относится к «системам высшего порядка. Ее поведение определяется взаимодействием множества переменных и факторов, обладающим сложной структурой как внутренних связей между ее элементами, так и внешних связей системы и среды»41.
Системный подход позволяет всю деятельность системы правового государства и все возможные изменения, вызванные ею к жизни, представить прежде всего в терминах реального социально-политического результата, а не только в контексте соответствия/несоответствия нормативной модели. Такая методологическая установка подчеркивает решающую роль рассматриваемого института в поведении всей социальной системы в целом и позволяет проанализировать и объяснить взаимозависимость построения гражданского общества и правового государства в современной России. Кроме того, такой подход дает возможность не только изучать специфику теоретического осмысления коммуникативности между властью, обществом и личностью, но и способствовать концептуализации реальных процессов всей совокупности межсубъектных и субъектно-объектных отношений, которые образуются между государственной властью и формирующимся гражданским обществом, а также личностью в современной России в систему правового государства с фокусированным полезным результатом.
Так, на сегодняшний день складывается конфигурация предметного поля исследований по проблематике правового государства и методологические предпочтения исследователей. С одной стороны, это предметное поле выглядит достаточно устойчивым. В исследовательском сообществе, несомненно, достигнуто взаимопонимание по ключевым позициям и смыслам, которыми оперируют ученые, когда говорят о правовом государстве, о его нынешнем состоянии и перспективах. С другой стороны, то, как в научном сообществе обсуждаются проблемы правового государства, выдает стремление исследователей уйти в обсуждении этих проблем от нормативности, говорить о правовом государстве как возможном и желательном направлении, в котором будут развиваться правоотношения, администрирование, культурные и информационные коммуникации в будущем глобальном мире и в отдельных сегментах этого мира. Правовое государство для современных исследователей перестало быть высокой целью развития, оно стало, скорее, выглядеть как высокая технология развития. Представляется, что это не случайная трансформация исследовательского ракурса. В значительной степени то, как исследователи определяют для себя круг задач, подлежащих решению, как они видят оптимальные пути решения этих задач, все это является результатом исторически длительного творческого процесса. Процесса поисков лучшими умами мировой науки выхода из противоречий, в которые теорию правового государства постоянно повергала конкуренция национально-государственных научных «школ» и национально-государственного политического, административного и правового опыта. Можно сказать, что современные научные подходы к проблематике правового государства аккумулировали эти противоречия, придали им статус нормы, от которой отталкивается любое современное исследование по проблематике правового государства. По этой причине необходимо представить себе, как эта норма возникла и почему современная наука не готова отказаться от ее практического использования в качестве ориентира исследовательской работы.
Раздел 2. Генезис противоречий в политико-правовых представлениях о правовых основах государства
Сам термин «правовое государство» (Rechtsstaat) возник и утвердился в немецкой юридической литературе в первой трети XIX в. в трудах К. Т. Велькера, Р. фон Моля и др.42, а в дальнейшем получил широкое распространение, но исторические корни его идеи уходят в древность. Именно в этот период, – указывает В. С. Нерсесянц, – «начинаются поиски принципов, форм и конструкций для установления надлежащих взаимосвязей, взаимозависимостей и согласованного взаимодействия права и власти»43. Аристотель44, Ульпиан45, Гай46, Антифонт47, Цицерон48, Аврелий Августин49, Калликла50, Сократ51, Шан Ян52, Исократ53 и другие древние философы так или иначе подходили к идее правового государства.
Различные аспекты античного влияния на последующую теорию правового государства, по словам В. С. Нерсесянца, «группируются вокруг тематики правового опосредования и оформления политических отношений». Эта тематика, – пишет он далее, – включает прежде всего такие аспекты, как справедливость устройства полиса (античного города-государства), его власти и его законов, разумное распределение полномочий между различными органами государства, различение правильных и неправильных форм правления, определяющая роль закона в полисной жизни при определении взаимоотношений государства и гражданина, значение законности как критерия классификации и характеристики различных форм правления и т. д.»54.
Тем самым уже в глубокой древности идея справедливого государства обосновывалась на базе рационального использования правовых норм, в результате которых возможно такое политическое оформление общественной жизни людей, при которой «право благодаря признанию и поддержке публичной власти становится общеобязательным законом, а публично-властная сила (с ее возможностями насилия и т. д.), признающая право, упорядоченная и, следовательно, ограниченная и оправданная им одновременно, – справедливой (т. е. соответствующей праву) государственной властью»55.
Уже в древнегреческой мифологии мы находим возводимую к богам идею «справедливого устройства полисной жизни людей». Например, Гомер (VIII–VII вв. до н. э.) в своих поэмах «противопоставляет справедливость (дике) как принцип общения силе и насилию в человеческих взаимоотношениях». А Гесиод (VIII–VII вв. до н. э.)«восхваляет Эвномию (Благозаконие), которая, согласно мифу, является сестрой Дике и дочерью верховного и совершенного бога Зевса и богини Фемиды (персонификации вечного естественно-божественного порядка). Эвномия (Благозаконие) тем самым олицетворяет божественное по своим истокам начало законности в общественном устройстве, глубинную внутреннюю связь законности и полисного порядка». Несколько позже «слово “эвномия”» (благозаконие) заметно десакрализировалось и стало одним из ключевых понятий для характеристики полисного правления, основанного на хороших, справедливых законах»56.
Основополагающее значение господства законов в полисных делах подчеркивал один из семи мудрецов Древней Греции – Солон (ок. 640–560 гг. до н. э.). Солон был выдающимся афинским политическим деятелем, законодателем, мыслителем и поэтом. Будучи избранным в 594 г. до н. э. на должность архонта, Солон «провел ряд принципиальных социально-экономических и политических реформ: в соответствии с величиной земельного дохода разделил всех свободных граждан на четыре разряда, определив для каждого набор прав и обязанностей; запретил обращать в рабство за долги и ограничил ссудный процент; ввел земельный максимум и разрешил свободное завещание имущества в случае отсутствия прямых наследников». Во время пребывания Солона на должности архонта «народное собрание Афин превратилось в полномочный государственный орган, а аристократический Ареопаг потерял свое былое влияние. В результате реформ в Афинах установилась умеренная (цензовая) демократия»57.
Солон считал соблюдение законов существенной отличительной чертой благоустроенного полиса. Глубокой политико-правовой мудростью отмечен Солоном афоризм «Ничего сверх меры», который тоже был записан на храме в Дельфах. Именно с законодательных реформ Солона, по оценке Аристотеля, в Афинах «началась демократия»58. По своему существу конституционное законодательство Солона было пронизано идеей компромисса правопритязаний борющихся сторон, интересов знати и демоса, имущих и неимущих. Кроме того, представляет интерес положение Солона о том, что свои реформы он провел с помощью «власти закона», соединив силу с правом59. Помимо глубокой характеристики власти закона как сочетания силы с правом, Солон одним из первых обосновал идею о том, что преобразования в государстве следует проводить именно легальным путем, на основе официального и всеобщего закона.
Таким образом, идея о правовом государстве древних была направлена против представлений о том, что сила рождает право. Справедливость, право, закон древние греки считали божественными установлениями, необходимыми атрибутами космических и земных порядков, антиподами насилия, произвола, хаоса. Такое отношение к законам было в гражданской присяге, которую приносили молодые жители Афин при достижении совершеннолетия60.
Далее развитие древнегреческой политико-правовой мысли происходило в рамках углубления светских, теоретических воззрений о взаимосвязях права и государства, о формах и механизме правового опосредования политико-властных отношений61. Представителем этого направления был Пифагор Самосский (ок. 570–500 гг. до н. э.), древнегреческий мыслитель, религиозный и политический деятель, основатель пифагореизма62.
Пифагор и его сторонники – пифагорейцы выступили с идеей необходимости преобразования общественных и политико-правовых порядков на философских (разумных) основах. Их мысль легла в основу целого ряда последующих представлений об определяющей роли философского разума и истинного знания для установления идеального строя и совершенного правления. Данные идеи обозначили контуры политического осмысления общественного устройства для многих выдающихся мыслителей последующей истории человечества. Наглядными примерами подобных представлений могут служить, в частности, сократовское положение о правлении знающих, платоновский проект идеального строя во главе с философами, кантовские категорические императивы философского разума о нормах долженствования в сфере морали, права, государства, гегелевская концепция тождества разумного и действительного (включая разумность права и государства). Многие из данных идей продолжают быть предметом для дискуссий политологов, правоведов и философов в контексте их актуальности и применимости в современных условиях.
Пифагорейцы выступали за полис, где господствуют справедливые законы. Эту идею развивал и основоположник диалектики, представитель ионийской школы Гераклит (ок. 554–483 гг. до н. э.), который по своим политическим взглядам был приверженцем аристократии («власти лучших»)63. Он развивал идею божественного, разумного и справедливого полиса и закона, их необходимую взаимосвязь. По его словам, «народ должен сражаться за закон, как за свои стены»64.
«Как “общее дело” членов полиса» трактовал государство древнегреческий философ-материалист, один из первых представителей атомизма Демокрит (ок. 460–370 гг. до н. э.)65. Он считал искусство управления государством (полисом)«наивысшим из искусств»66. Демокрит отвергал деспотическую власть и выступал за демократический полис со свободой граждан. «Бедность в демократии, – писал он, – настолько же предпочтительнее так называемого благополучия, насколько свобода лучше рабства»67.
В V–IV вв. до н. э. софисты, в отличие от своих предшественников, стали уделять заметное внимание месту и роли индивида в политической жизни. Соответственно на первый план вышла проблематика субъективных начал в политике, естественных прав человека в их соотношении с полисным законодательством, социальной трактовки власти и закона как форм выражения интересов различных слоев и групп общества. Так, например, Протагор (ок. 480–410 гг. до н. э.) придерживался демократических взглядов, которые основывались на учении о справедливости как всеобщем свойстве и гражданстве, как всеобщем качестве жителей того или иного государства (полиса). В «Диалоге» Платона Протагор (320 d – 322 d)68 «в споре с Сократом утверждает, что добродетели и искусству государственной жизни можно научиться, что способность быть хорошим гражданином свойственна всем людям и лежит в основе политической организации общества. Это учение, признанное первым в античной философии обоснованием демократического государственного устройства, Протагор излагает в виде мифа о творении, находя эту форму подачи наиболее убедительной и соответствующей предмету: добродетель и способность к общежитию – исконные онтологические качества человека. Миф дополняется и рациональными рассуждениями о воспитательной и исправительной функции закона и государства»69.
Иначе развивали идею господства законов в полисе Сократ и Платон. Говоря об учении Сократа (470–399 гг. до н. э.), следует указать, что он не оставил после себя ни одного письменного сочинения. Произведения его учеников, Платона и Ксенофонта, единственные источники, из которых мы можем узнать о том, как, с кем и о чем вел Сократ свои знаменитые диалоги. Его постоянными оппонентами были софисты, в отличие от которых Сократ стремился найти «источник твердых и надежных знаний, следуя которому люди могли бы с равным успехом решать проблемы как в общественной, так и в своей частной жизни. Резкая критика общественно-правовых устоев Афин сочеталась у Сократа с пониманием необходимости соблюдать законы своего отечества, даже если последнее часто оказывается несправедливым по отношению к своим лучшим гражданам»70. «Государство, в котором граждане наиболее повинуются законам, и в мирное время благоденствует, и на войне неодолимо»71, – говорил Сократ.
Сократ, будучи сторонником демократии и законности, в полемике с Калликлом, согласно Платону, доказывал иное: природе больше соответствует равенство и соблюдение законов, установленных большинством. В беседе с Калликлом Сократ получил его согласие на то, что сильный, лучший и могущественный в контексте их спора одно и то же и что воля и установления сильнейшего соответствуют природе. Затем он рассуждал следующим образом. Большинство по природе сильнее одного, значит установления большинства – установление сильнейшего, а значит и лучшего, прекрасного. И если большинство считает, что справедливость – это равенство, а не превосходство, то, следовательно, это и соответствует природе. По Сократу, демократические законы соответствуют природе, они справедливы и должны лежать в основе деятельности государства72.
Дальнейший диалог Калликла и Сократа показывает, что по Калликлу «нередко один разумный сильнее многих тысяч безрассудных, и ему надлежит править, а им повиноваться, и властитель должен стоять выше своих подвластных». Разумные – это те, «кто разумен в государственных делах – знает, как управлять государством – и не только разумен, но и мужествен: что задумает, способен исполнить и не останавливается на полпути из-за душевной расслабленности»73. «Установления такого правителя государства справедливы, соответствуют природе и должны соблюдаться, его воля должна составлять основу и государства, и законов»74.
Платон (427–347 гг. до н. э.) внес значительный вклад в разработку правовых понятий равенства и справедливости. Около 407 г. до н. э. он познакомился с Сократом и стал одним из его самых восторженных учеников. Почти все его сочинения написаны в форме диалогов (беседу в большей части ведет Сократ), язык и композиция которых отличаются высокими художественными достоинствами.
Достижения Платона не могут заслонить те неприемлемые практические рекомендации, к которым философ пришел под конец жизни, конструируя в диалогах «Государство» и «Законы» идеальное государство и идеальное законодательство. Последовательное приложение идеализма к социальным и политическим отношениям представляет людей лишенными собственной воли и не способными в массе самостоятельно достичь разумности и совершенства: только искусственное и принудительное подчинение страстей разуму и воле обладающих разумом философов-правителей позволяет построить справедливое общество. Тоталитаристский и бесчеловечный проект Платона, оставаясь свидетельством реальных трудностей познания природы права и государства, исходит из благих намерений и строится на фундаментальном и правовом, по сути, учении о власти закона и принципе формального равенства как условиях реализации индивидуальных и общественных интересов75.
Платон принципиально противопоставил друг другу два вида государства: первый, где все зависит от правителей, второй, где и над правителями стоят законы. «Я вижу близкую гибель того государства, – писал Платон, – где закон не имеет силы и находится под чьей-либо властью. Там же, где закон – владыка над правителями, а они – его рабы, я усматриваю спасение государства и все блага, какие только могут даровать государствам боги»76.
Государство, по Платону, должны составлять три сословия: философы, которые на основании созерцания идей управляют всем государством; воины, основная цель которых охранять государство от внутренних и внешних врагов, и работники, т. е. крестьяне и ремесленники, которые поддерживают государство материально, доставляя ему жизненные ресурсы. Платон выделял три основные формы правления – монархию, аристократию и демократию. Каждая из них, в свою очередь, делится на две формы. Монархия может быть законной (царь) или насильственной (тиран); аристократия может быть владычеством лучших или худших (олигархия); демократия может быть законной или беззаконной, насильственной. Все шесть форм государственной власти Платон подверг резкой критике, выдвинув утопический идеал государственного и общественного устройства. По Платону, цари должны философствовать, а философы царствовать, причем таковыми могут быть только немногие созерцатели истины. Разработав подробную теорию обществ и личного воспитания философов и воинов, Платон не относил ее к «работникам». Платон проповедовал уничтожение частной собственности, общность жен и детей, государственную регулируемость браков, общественное воспитание детей, которые не должны знать своих родителей77. Утопию Платона в «Государстве» К. Маркс характеризовал как «…афинскую идеализацию египетского кастового строя»78.
Нельзя, конечно, отождествлять платоновское государство законности с правовым государством. Однако, по мнению В. С. Нерсесянца, наряду с различиями между ними есть и определенное сходство: говоря о законах, Платон в духе своих естественно-правовых воззрений имел в виду не всякое обязательное установление власти, а лишь разумные и справедливые общеобязательные правила, «определения разума». Такому закону, да и самому государству присуще «выражение и защита ими общего интереса». По Платону, «нет ни закона, ни государства, ни справедливости, а имеет место лишь злоупотребление этими понятиями в условиях насилия, политических распрей и господства интересов узкой группы лиц»79.
Концепцию правления разумных законов с естественно-правовых позиций обосновывал Аристотель80 (384–322 гг. до н. э.), которого по праву можно считать одним из величайших философов в мировой истории. Он внес значительный вклад в развитие политической науки и создание общей теории права. Именно Аристотелю принадлежит учение о правовой справедливости как равенстве и о естественном основании права как равенства в обмене. Основанные на математических выкладках, восходящих к пифагорейцам, и на обобщениях торговой и судебной практики в современном мыслителю афинском полисе, эти глубочайшие соображения оказались созвучны римскому праву и утвердившимся в нем понятиям81.
«Итак, – пишет Аристотель, – кто требует, чтобы властвовал закон, по-видимому, требует, чтобы властвовало только божество и разум, а кто требует, чтобы властвовал человек, привносит в это и животное начало, ибо страстность есть нечто животное и гнев совращает с истинного пути правителей, хотя бы они были и наилучшими людьми; напротив, закон – это свободный от безотчетных позывов разум»82. На его взгляд, законы способны хорошо регулировать отношения и поддерживать порядок в относительно небольшом государстве при относительно небольшом количестве населения. При превышении меры поддержание порядка становится не делом закона, а «делом божественной силы, которая скрепляет единство и этой вселенной…»83. «Это ясно и на основании логических соображений: ведь закон есть некий порядок; благозаконие, несомненно, есть хороший порядок; а чрезмерно большое количество не допускает порядка», – писал Аристотель, возможно, имея в виду и империю своего ученика – А. Македонского84.
Мысли Аристотеля носят правовой характер в силу своей политичности. «Прежде чем определить государство, Аристотель сначала определяет гражданина, потому что возникновение государства он связывает с инстинктивным стремлением людей к общению»85.
Аристотель различал три хорошие и три дурные формы управления государством. Хорошими он считал формы, при которых исключена возможность корыстного использования власти, а сама власть служит всему обществу; это – монархия, аристократия и «полития» (власть среднего класса), основанная на смешении олигархии и демократии. Напротив, дурными, как бы выродившимися видами этих форм, Аристотель считал тиранию, чистую олигархию и крайнюю демократию. По его словам, «… только те государственные устройства, которые имеют в виду общую пользу, являются, согласно со строгой справедливостью, правильными; имеющие же в виду только благо правящих – все ошибочны и представляют собой отклонения от правильных: они основаны на началах господства, а государство есть общение свободных людей»86. «Наилучшим государственным строем, – подчеркивает Аристотель, – должно признать такой, организация которого дает возможность всякому человеку благоденствовать и жить счастливо»87. В другом месте он заметил: «Законодатель должен стремиться увидеть государство, тот или иной род людей и вообще всякое иное общение людей, наслаждающимися благой жизнью и возможным для них счастьем»88.