Дайвер в Стране Улыбок

Иванушка-дурачок

– Проблема в том… – начинаю я объяснение с тайской продавщицей в компьютерном салоне.

– Забудь слово «проблема», не пугай народ, – учит меня бывалый соотечественник. – Здесь не бывает проблем. Проблема в Таиланде – это разве что кого-то убили, вот это проблема.

– У него уже нет проблемы, – ворчу я.

Однако постепенно принимаю основное здешнее правило поведения – улыбка на все случаи жизни. Главное для азиатского человека – это «спасти лицо", то есть не поддаться деструктивным эмоциям. Мышечный тонус задает настроение: от улыбки мне самой начинает казаться, что у меня нет проблем. Зато по отсутствию улыбки с первого взгляда распознаю соотечественника.

…Мы с Сашей опекаем очередного мента – его заслал нам из Владивостока Сашин друг Андрей, а с ним передал японскую фотокамеру с боксом. Поэтому Саша ради него готов на все – встретить-проводить на «тук-туке» и даже бесплатно «нырнуть» в бассейне «Дайв-Академии». Несмотря на свою давнюю нелюбовь к людям в погонах.

За деньги тот нырять не в состоянии (состояния нет), зато проезд у него до острова Самуи бесплатный, как у всякого мента.

Мы поселили его в нашем домике, а сами переехали в подготовленное жилое помещение дайвинг-центра: и ему подешевле, и нам хорошо – дом не простаивает до конца срока аренды.

…Парень оказался низкорослым и круглоголовым. Он так широко улыбался, так доверчиво смотрел на нас круглыми голубыми глазками, что я удивилась:

«Неужели этот Иванушка-дурачок работает в милиции? Разве гаишники такими бывают?»

– Деревенские мы! – то и дело повторяет он на голубом глазу.

– Да брось, Владивосток не такая уж деревня, – возражает Саша. – Я там бывал.

– Да все равно деревня! Вот у вас тут… Правда, я ж ничего не знаю, – голубенькие глазки по-детски округлились. – Вы бы мне хоть подсказали, как да что!.. Ох, я ж не проставился, – простодушно хватился он.

– Ничего, еще успеешь, – ответил Саша.

Но что-то мне подсказывало – не дождетесь…

Мы оставили Иванушке всякую хозяйственную мелочь, показали, как работает душ, как включается газ, затем повезли по острову.

Для начала я помогла ему снять байк у той сговорчивой тетки, которую надыбал Андрей. Я еще тогда удивилась, как дешево Андрей стоговался – неделя аренды за тысячу бат.

Мы кое-как преодолели языковой барьер, и я с облегчением вздохнула, когда она согласилась на тот же самый прайс.

Но тут началось нечто странное: этот «простачок» подхватил ее под руку, попутно подмигивая и тыча локтем в бок, одновременно свободной рукой рисуя на бумажке цифру «950». Тайка хохотала, но отрицательно махала головой. Иванушка продолжал свои танцы-манцы.

– Да ладно тебе – она и так сделала приличную скидку: ей же детей кормить надо, – урезонила его я. – Совесть-то надо иметь.

Получив шлем и байк, Иванушка сказал мне:

– Поможете мне продлить срок аренды домика?

– Да ты и сам справишься лучше меня, – заметила я.

– А где бы мне пообедать? Андрей говорил про одну бабку…

– Сейчас к ней и поедем, это рядом. И никакая она тебе бабка.

Это наша любимая столовая. В ней постоянно толпятся тайцы, а это хороший признак: значит, здесь дешево и вкусно, – как для своих, а не как для «глупых фарангов».

Мне очень нравится хозяйка – аккуратная, приветливая и добрая. Все зовут ее МамА, с ударением на последний слог.

Когда мы с Сашей впервые пришли пообедать, заметив, что клиент на костылях, она бесплатно презентовала ему баночку с какой-то тайской зеленой мазью, которая и впрямь оказалась целебной.

Сами мы редко ходим сюда – для нас дешевле готовить, но если русские друзья хотят попробовать настоящей тайской пищи, то мы приводим их только к МамЕ.

…Хозяйка радостно замахала нам, увидев наш красный «тук-тук».

– У нас новый друг из России, – по-родственному представляю я Иванушку. – Это друг того Андрея, помните, МамА?

Оборачиваюсь к своему протеже и вздрагиваю: вместо Иванушки-дурочка вижу Кащея Бессмертного: непроницаемая маска с плотно сжатой полоской губ… Овал лица из круглого вдруг стал квадратным, черные очки спрятали глаза, а мотоциклетный шлем окончательно довершил милитаризацию облика.

В общем, если азиатский человек работает над тем, чтобы "спасти лицо", то наш человек – над тем, чтобы скрыть лицо, – особенно перед обслуживающим персоналом, чтобы не расслаблялись.

– Сич-час же сними очки и улыбайся, или я с тобой больше никуда не пойду, – зашипела я. – У себя в России будешь такую рожу делать.

Целый день мы возили Иванушку по острову, показывая пирсы, магазины, туристические агентства, автозаправки. Прикидываясь несмышленым ребенком, тем не менее он ловко все схватывал, и было видно, что уже не пропадет.

Наш домик был проплачен на девять дней вперед, а Иванушка приехал на двенадцать. Решили, что я позже поговорю с хозяйкой, чтобы она продлила ему аренду.

– Выйдет чуть подороже, потому что мы с Сашей платили за три месяца – оптом, а тебе будет в розницу, но все равно выйдет дешевле, чем в любом другом месте, – предупредила я Иванушку.

– Да не вопрос, – развел он руками.

Тем не менее постоянно звонил и интересовался оплатой.

– Я еще с ней не разговаривала, – отвечала я по телефону. – Да ты не волнуйся – все равно будет дешевле, чем в других местах.

Но Иванушка почему-то волновался. И доволновался.

– Надо заплатить за день отъезда, – сказала мне хозяйка, когда я наконец дошла до нее.

– Но он же выезжает рано утром!

– Все равно надо.

Надо так надо. Он уедет, а нам с тайцами здесь жить. И дернул же меня нечистый влезть в это дело!

Расплатившись с хозяйкой, я зашла к Иванушке.

…Ну никак я не ожидала, что новость о том, что жилье обойдется на триста бат дороже, вызовет в нем столько эмоций. Парень, что называется, «потерял лицо»: вместо Иванушки-дурачка я увидела склочную Бабу-Ягу.

– Почему же это я должен платить за третье число? Я в девять уже уезжаю! Если считать сутками, то…

– Но она считает не сутками, а числами, – попыталась объяснить ему тайскую логику.

Иванушка в сердцах сунул мне деньги. Я посмотрела ему в лицо и наткнулась на холодный, подозрительный, испытывающий взгляд, в котором читалось:

«А не придумала ли ты сама всю эту бодягу с днем отъезда? Чтобы прикарманить мои триста бат?»

Я срочно откланиваюсь и ухожу, наспех погладив подбежавшего ко мне Очкарика. Только этого мне еще не хватало! Какие-то триста бат, тьфу!

«Просто он гаишник по жизни, – вдруг понимаю я. – Он привык вымогать деньги, а не давать, и ему невыносимо, когда кто-то другой устанавливает свои правила, а он не может навязать своих. Здесь, на чужой земле, прав не покачаешь, и погоны не помогут. Эта ситуация для него невыносима – вот он и беснуется».

На следующий день Саша с Иванушкой делают в бассейне “пробное погружение”. К обеду с мокрыми волосами оба возвращаются в наш дайвинг-центр.

Тот мрачнее тучи.

– Как он? – кратко интересуюсь у Саши.

– Способный, – так же кратко отвечает тот.

– А чего же такой злющий тогда? Ты даже не взял с него денег.

– Ну, во-первых, он всегда такой, а во-вторых, с утра познакомился с коллегами.

– С какими коллегами?

– Да ехал без шлема на байке, вот и оштрафовали его на дороге.

– На сколько?

– На триста бат.

Похоже, триста бат – прямо знаковая сумма в жизни Иванушки-дурачка.

Не побоюсь слова ремонт

Я ненавижу ремонт всей своей душой. Я готова жить в старом, обшарпанном жилье, лишь бы без звуков циркулярной пилы, без запаха нитрокраски и без ведер с известкой.

Все это оттого, что в детстве я пережила настоящий шок на почве ремонта.

…Помню, мы с мамой уехали на юг, а папа остался в Томске – делать ремонт в квартире.

Удивившись, что он не встретил нас в аэропорту, мы доехали на такси, открыли дверь своим ключом и … обомлели на пороге. В квартире не было даже пола – вместо деревянных досок был рассыпан черный шлак. Непонятно, куда девалась мебель и все прочее, что делает дом домом.

Мы долго стояли и молчала. А потом в двери подъезда бочком вошел отец – с виноватым и подозрительно опухшим лицом…

Несколько месяцев мы ходили прямо по этому шлаку, на нем же ухитрившись как-то жить. Мама приспособилась даже готовить. Я каким-то образом делала уроки на каких-то ящиках, но ощущение потерянности, безысходности и неустроенности вылилось в панический страх перед словом «ремонт».

Тем не менее этот мой ночной кошмар только и делает, что без конца воплощается в жизнь. Вся моя жизнь до сих пор протекала в перманентном состоянии затянутого ремонта, а то и на стройке. Меняется жилье, но суть остается. А когда ремонт в каком-то месте близится к завершению, Саша тут же продает или меняет жилье и снова приступает к ремонту. Может, в голове что-то поправить?

Мои родные знают об этой моей фобии, поэтому слово «ремонт» произносят с оговоркой и экивоками.

Примерно так:

«Нам надо бы сделать… – оборачиваются на меня, набирают побольше воздуха в грудь, – не побоимся этого слова, ремонт!»

Но я боюсь даже слова.

Ремонт настигает меня даже здесь, в Таиланде.

***

…Просторный офис дайвцентра и жилые помещения на втором этаже приводят наших хорватских друзей Саню и Томо в восторг.

Они заглядывают во все комнаты и не могут скрыть восхищения. А мне смешно: новый тайский кондоминимум ужасно напоминает наш сибирский дом, общего с которым разве что двухэтажная структура.

А напоминает вот чем: вторая жилая комната временно превращена в ремонтную мастерскую: по углам расставлены доски, в углу разложены электроинструменты и всякие отвертки с молотками, а на столе аккуратно расставлены пластиковые коробочки с шурупчиками и гвоздиками, любовно вырезанные из пластиковых бутылок.

Не знаю насчет «временного»: в нашем сибирском доме такое распределение жилплощади держалось вплоть до Сашиного отъезда в Таиланд, после чего весь этот «ремонт» мы с дочкой сгребли в кучу, забросили на чердак и заселили освободившуюся комнату.

Зато теперь одно из помещений дайвцентра функционирует в качестве Сашиной мастерской, и наивный Боцман верит, что это действительно временно.

Он страшно радуется, что Саша склеил сушилку из сантехнических труб, накупив сочленителей на смешные деньги – одну за три бата, другую за два. Восхищается столиком, который Саша сколотил буквально из ничего, да еще покрыл лаком.

– Саша, ну ты мастер! – хвалит он мужа.

Саша действительно мастер, но его мастерский стиль имеет одну особенность, которую я не люблю: пока он ваяет вещь из какого-то дерьма, он превращает в дерьмо хорошую вещь. Помню, как он в общежитии консерватории делал стеллаж из досок, которые нашел на помойке, при этом молоток и гвозди раскладывал на полированной поверхности пианино, – моего, между прочим. На замечания реагировал весьма болезненно, дескать, обидеть художника может каждый!

В настоящий момент Саша мастерит кровать – тоже из каких-то деревяшек и остаточных дощечек. Уже приготовлены сантехнические трубы для осветительного штатива, чтобы освещать место видеосъемки.

Боцман еще не знает, что нет пределов творчеству, и Саша никогда не уберется из этой просторной и светлой комнаты, которой суждено навсегда остаться мастерской.

Открытие нового русского дайвинг-центра

Боцман сияет, как будто у него день рождения. В офисе неуместно и навязчиво пахнет мясными тефтельками. Мои картины маслом прилеплены к стенам на скотч.

Саша с директором поспешно развешивают дайверские плакаты, а Катя, подруга Боцмана, тщательно протирает бокалы.

Гости являются все одновременно, подъехав дружной колонной из байков, мотоцикла и автомобиля: это Антон и Денис, менеджеры русского дайвинг-центра «Джон Оливер» на Ко Тао, – грубо говоря, конкуренты, – а также некий Миша, довольно пожилой еврей, в прошлом москвич.

Миша держит дежурный электрический чайник в подарок, Денис – табличку Welcome на золотой цепочке («Это чтобы нас пустили сюда в следующий раз!») и мешок разноцветный надувных шариков, а Антон под ручку свою жену-тайку.

…Боцман с энтузиазмом руководил подготовкой празднества прямо с визарана (такое путешествие на границу страны с целью продления визы, которое невозможно отменить), – аж звонил с парома.

Он страшно доволен, что все по-домашнему, вкусно и душевно – миска салата, нарезка самодельной буженины, бутылка тайского рома.

Несмотря на надутые шарики, призрак сложных отношений навис над праздничным столом. Боцман много лет сотрудничал с «Джоном Оливером», уходил, прощал, сходился обратно, все-таки позволял себя нещадно эксплуатировать и даже, будучи продвинутым компьютерщиком, сделал и раскрутил им сайт.

Вот теперь он, ценный сотрудник, уходит от них и становится конкурентом. Поэтому Антон и Денис дипломатично улыбаются и молчат. Говорит в основном Миша.

Он произносит тост за тостом, но не забывает подложить в свои медоточивые речи ложечку дегтя:

– Я знаю Олега вот уже шесть лет. Наверное, нет такого человека – ни на Самуи, ни в Питере, который мог бы сказать об Боцмане плохо! Саша, ты извини, уж не обижайся, что я все про Олега да про Олега, просто я его хорошо знаю, а вот тебя пока нет!.. – и Саша принимается уверять, что ничего-ничего, он нисколько не обижен, а Мише того и надо.

– Не вижу причины, по которой у вас не должно получиться – все у вас получится: молодые, умные, работящие. Чокдикап! – и народ чокается ромом с колой, излюбленным напитком тайских дайверов.

Затем все дружно охаивают название Ample Divimg.

– Что это за слово такое – эмпл? – ехидно поинтересовался Денис. – Я такого вообще никогда не слышал.

Олег оправдывается что есть мочи и защищает название, которое ему навязали боссы, и которое он сам с таким трудом принял.

– Нет, Боцман, ты это зря, – Миша активно ополчился против невыразительного названия. – Боцман – это же бренд! Тебя уже столько лет на всех сайтах знают, как Боцмана! Назвал бы «Боцман-дайвинг», да и все!

Миша в этом случае прав, но уже ничего не поделаешь, "эмпл" так "эмпл".

Антон всю дорогу тихонько переводит суть прильнувшей к нему большеротой улыбчивой тайке.

– Давайте за вас, ребята: чем лучше будут дела у вас, тем лучше у меня, – провозгласил очередной тост Миша.

– А почему, Миша? – я осторожно решила выяснить, чем все-таки занимается этот мутный Миша.

Не тут-то было.

– Что – почему? Ну, вот пришел я к вам сейчас – у вас много салата, мало мяса, а приду в следующий раз – чтобы было много мяса и мало салата, – пошутил он. – Давай-давай, клади мне ее сюда, – он это мне про одинокую фрикадельку, залежавшуюся на общем блюде.

– Ну и как вы, не скучаете по морозу-то? – спрашивает Миша нас, сибиряков. – Один тут сказал мне про знакомых: «Представляешь, они снег любят!» Ха-ха-ха! Как будто это порок, в сравнении с которым меркнет содомский грех.

– Ну, содомским грехом здесь никого не удивишь, это уже просто норма жизни, – возражаем мы.

– Выпьем за тех, кто не вернулся с погружения, – вдруг вступает в беседу непривычно молчаливый Денис. – Два дня назад Пол не поднялся из пещеры…

– Да ты что?! – расстроились мы.

Пол владел дайвинг-центром «Мастер Дайверс», с которым у русского дайвцентра были давние партнерские отношения, и был одним из самых опытных технодайверов в Сиамском заливе. В последнее время он водил технодайверов в подводные пещеры на материке, глубина которых порой достигала ста пятидесяти метров.

– Что случилось?!

– Неизвестно, – тихо говорит Денис. – Просто не всплыл через два часа, и все. А через четыре часа перестали ждать – уже в любом случае закончились все газы…

– А тело? Не нашли?

Денис отрицательно машет головой:

– Там глубже ста метров, кто будет искать…

Мы выпили, не чокаясь…

– Да упокоится он в мире Господнем, – говорит Олег.

– Ну, раз уж вы сами заговорили об этом, – вдруг оживляется Миша. – Знаете ли вы, что на Самуи скоро будут строить православную церковь?

– Как только ее построят, я с большим удовольствием стану ее прихожанином, – с готовностью обещает Олег, убежденный православный: он даже перед погружением не снимает цепочки с крупным крестом.

– А денег вы не хотите пожертвовать? – с вызовом предлагает Миша.

– Не-а, не хотим, – я беспечно машу рукой. – Тем более что мы с Сашей и вовсе католики.

Миша демонстративно отворачивается от нас и разговаривает только с Боцманом.

– Уже купили участок земли под православную церковь и освятили. Скоро начнется строительство, когда позволят средства.

– Да, я читал про это, и что ты у них староста, – припоминает Боцман.

– Я никакой не староста, а заместитель председателя строительного фонда, – обижается Миша.

– А я в Интернете своими глазами читал, что ты староста.

– Что значит «ты читал»? – возмущается Миша. – Я ему говорю, что я Миша, а он мне – я своими глазами читал, что ты Иван!

Мы хохочем, и Миша все продолжает свою религиозно-финансовую пропаганду:

– Церковь всем нужна. Это должно быть такое место, куда каждый может прийти. Это не чья-то там квартира! Например, Оля ненавидит Дениса, Денис ненавидит Олю, но оба могут прийти в церковь вне зависимости от того, кто как к кому относится. Потому что это церковь!

– А зачем им вообще ходить в церковь, если они ненавидят друг друга? – вдруг возражает Катя, и Миша вдруг сатанеет:

– При чем тут они!? Я сказал, что каждый имеет право прийти в церковь вне зависимости, как к кому относится…

– Да почему все, что связано с православной церковью, вызывает такую агрессию? – возмущается Катя.

Боцман пытается их разнять, Антон вполголоса переводит тайке трудный смысл этой странной дискуссии.

Катя спешно выходит за порог и закуривает сигарету.

– И чего я привязалась! Церковь тут вообще не причем. Я просто разозлилась на этого Мишу, который при мне по-свински поступил с Олегом. Говорил о нем всем гадости, отжал-таки его из администраторов туристического сайта, а потом ему представил все так, будто он не при чем.

В общем, нормальные дайверские посиделки – с танцами и мордобитиями.

Дайвер дайвера уважает

Вечером Саша с умным видом зависает над дайверским сайтом. Переводит, сочиняет.

Заглядываю через плечо:

"Звание "Мастер Скуба Дайвер" – самое почетное и глубокоуважаемое в любительском дайвинге".

– Саша, почему это оно "глубокоуважаемое"?

– Ну а как? Я сначала написал "высокоуважаемое", потом подумал, что для дайвинга больше подойдет слово "глубокоуважаемое".

Вообще-то логично: если дайвер дайвера уважает, то делает это глубоко.

А вот другой абзац:

"Один из членов команды поможет Вам…"

Саша нечаянно написал два раза слово "членов".

Получилось: "один из членов членов команды…"

– Саша, не исправляй. Пусть так остается! – ржет Боцман.

Какой веселый вечер.

Морская няня

– Хочешь поработать бебиситтером? – спрашивает меня директор дайвцентра. – Мальчику полтора года, родители хотят пройти обучение на сертификат «Open water», но надо, чтобы на корабле с ребенком кто-то сидел. А что плохого – морская прогулка! Три дня, по пятьсот бат.

– Окей, – с готовностью соглашаюсь я, не догадываясь о том, что мне грозит. – Хорошие деньги.

…Мальчик – чистый Володя Ульянов с октябрятской звездочки: весь в золотистых кудряшках, кареглазый, улыбчивый.

Папа – преуспевающий ученый из Красноярска, бородатый мужчина в самом расцвете сил, бывший хоккеист, о чем свидетельствуют невероятно крупные и рельефные икры.

Мама – рыжеватая кучерявая юная модель. С ними подруга семьи, низенькая, полненькая, организатор питания на каком-то СХК.

Все садятся рядком на диван напротив директорского стола, и Боцман принимается подробно вводить их в курс дайверского дела.

С умильной улыбкой подлизываюсь к малышу:

– Ромочка, Ромочка, смотри – мячик! – парень поворачивается ко мне спиной.

Захожу с другого фланга:

– А вот карандашик, давай порисуем! – пацан бьет меня по руке и направляется к директорскому столу, чтобы сдернуть с его стола лоток с канцелярскими принадлежностями.

Еле успеваю перехватить малого, но тот принимается душераздирающе рыдать и выгибаться.

Юная мама шустро подхватывает ребенка и вдруг привычным жестом, стянув сарафан, обнажает бледную синеватую грудь с разработанными светлыми сосками. Мальчик впивается в правую грудь, и в дайвинг-центре воцаряется мир и спокойствие.

«Вот это да-а-а, он грудной, да еще не умеет говорить, – озадачиваюсь я. – Что же я с ним делать-то буду!»

Минут через десять удовлетворенный ребенок предпринимает новую экскурсию по дайвинг-центру: вытаскивает ключи из замка от запасной двери, раскачивает новый баллон, нажимает на кнопочки инфлятора. Когда я снова подхожу со своей старомодной идеей порисовать, он убегает от меняна улицу.

«Это не так плохо, – решаю я и догоняю ребенка. – По крайней мере, они хоть смогут позаниматься».

Рома устремляется к ближайшей луже, отбирает у меня ручки и карандаши и запускает их в воду.

Я надеюсь, что эта игра займет какое-то время.

Затем он подбирает пустую банку от пива и наливает в нее водички.

«Тоже пусть!»

Но Роме вдруг пришла в голову идея полить меня.

«Чем бы дитя не тешилось…» – терплю я, вся в грязных брызгах.

Начинается ливень. Он совсем не пугает ребенка. Тот бегает по двору и ищет места погрязнее. Пытается попить из пивной банки. Я вырываю ее у него из рук, и пацан с оглушительным воем забегает в дайвинг-центр. Боцман смотрит на меня с явным неодобрением. Таня оголяет грудь.

И так всю дорогу…

Два моих рабочих часа я бегала туда-сюда за ребенком, который то выскакивал под ливень, то несся обратно. Ни одна тихая игра не привлекла его внимания. Наконец, урок закончился.

– После обеда поедем в бассейн, если прекратится дождь, – объявил Олег, и красноярцы отбыли обедать.

А я помыла дайвинг-центр и разобрала уцелевшие части оборудования, которые Рома пользовал в качестве игрушек.

***

Когда мы подъехали к бассейну, папаша вынул спящего Рому из машины и уложил в коляску.

Занятие началось просто образцово. Я с разных ракурсов вдумчиво сфотографировала для сайта весь процесс подготовки новичков к погружению: вот они собрали скубы, надели гидрокостюмы, вошли в воду и…

Тут проснулся Рома и немедленно потребовал материнскую титю. «Титя» была недоступна – под неопреном гидрокостюма и компенсаторным жилетом. Бедная мать уже была готова выпрыгнуть из скубы…

Я схватила мальчишку в охапку и унесла его за бассейн, не обращая внимания на вопли.

Интересно, что через минуту он забыл о своем горе, отвлекаясь на мальчиков, которые играли в футбол, на кошку, на птичку, на фонтан в виде индийской танцовщицы… Однако стоило нам войти на территорию бассейна, как он судорожно начинал рваться в воду. Я надела на него надувные нарукавники, сняла памперс, и он со скоростью лонгтейла устремился к матери. Достигнув тела, он устроил истерику, требуя все ту же титю.