Ученица Ледяного Стража. Избранница Стужи
Эта мысль заставила меня открыть глаза и встрепенуться. А затем я поняла, почему теперь вокруг царит обескураженное молчание. Куратор успел атаковать. Вот только Мистивир тоже успел.
В нескольких волосках от грязной белой шкуры скрестились два меча. Белый против черного, сапфир против оникса. Мистивир знал, как сдержать все тридцать клинков разом – ударить в тот, который был настоящим, а не магическим дублем. И теперь остальные лезвия также дрожали в воздухе, не в силах сдвинуться с места.
А я чувствовала, что из меня выкачали львиную долю магии. Наконец, куратор взмахом руки развеял клинки и двинулся в мою сторону. Я же перевела взгляд на байланга. Бешеная тяжело дышала, золотистые глаза были устремлены на меня. Черные звенья впивались в крылья, и я невольно потянулась, чтобы освободить их.
Первыми до меня добежали не стражи, которые разгоняли толпу, и даже не куратор. Йоран появился за спиной и перехватил мою руку. А затем выдал такую сочную тираду, что у всех прекрасных леди в округе уши должны были свернуться в трубочку. Цветистые обороты стража я уже слышала. Правда, первый раз в свой адрес. Но спокойно внимала, даже запомнила пару новых слов.
– … такая же упертая бестолочь, как твой учитель! – закончил Йоран.
И в этот момент как раз подошел Вестейн. А Бешеная вдруг шевельнулась. Зубы щелкнули в сантиметре от рукава Йорана, и страж тут же отпрыгнул в сторону. Я обняла огромную морду и с надеждой воззрилась на куратора. Меня сожрать не попытались. А вот стоило Вестейну сделать шаг вперед, как Бешеная недвусмысленно оскалилась.
Куратор возвел глаза к небу. Наверное, в очередной раз умолял богов даровать ему хоть сколько-нибудь терпения. Тут нас окружили незнакомцы в форме Инспекции Лабиринта. Усатый тип, с которым только что разговаривал куратор, хлопнул его по плечу с усмешкой.
– Кажется, теперь это твоя проблема, Ааберг. Как будешь ее решать?
Чуть в стороне я заметила группу преподавателей, от них неслись смешки. А затем подняла взгляд на Вестейна и попросила:
– Ну пожалуйста!
В этот момент с неба упал Свейт. Байланг приземлился рядом со мной и с интересом обнюхал Бешеную. Та в ответ обнюхала его морду. А затемПотом черный нос озадаченно ткнулся в повязку на моей руке. После этого собака посмотрела на меня. Причем так, что я поневоле смутилась.
Куратор взмахнул рукой, и его меч наконец вернулся в ножны. Мистивир с тихим стуком занял свое место у меня на поясе, и теперь Бешеная с интересом обнюхивала уже его. Я заметила, что Йоран, который только что ругался на чем свет стоит, теперь косится на моего куратора и едва сдерживает смех.
Только после этого я увидела, что за спиной Вестейна стоят Эйнар и Сигмунд. Лица у парней были совершенно белыми. Когда куратор обернулся к ним, оба шарахнулись и покаянно склонили головы. Но Вестейн холодно приказал:
– Подготовьте крытый загон.
Котик и Кнут приземлились рядом, и парни мгновенно оказались в седлах. Улепетывали байланги так, будто Бешеная теперь гналась за ними. Куратор проводил их взглядом и повернулся ко мне. Собака рядом со мной издала глухой рык. Вестейн ей явно не нравился.
Но его это не смутило. Куратор махнул рукой и раздраженно приказал:
– Заставь ее встать и веди к загонам. И учти, если она попытается сделать тебе хоть что-то, превращу в решето.
Дважды повторять не пришлось. Я тут же оказалась на ногах и потянула байланга за остатки упряжи. Но та и не думала подниматься на лапы. Только сердито фыркнула и опустила голову. А затем многозначительно шевельнула спутанными крыльями.
Прежде чем я успела снова потянуться к цепям, Вестейн сказал:
– Исключено. Цепи с нее ты снимешь только в крытом загоне.
Я попыталась возразить:
– Но иначе она не пойдет…
– Заставь ее, – ответил Вестейн. – Анна, если байланг не будет тебя слушаться, никто не разрешит ей остаться здесь.
– У меня нет метки связи…
– Она уже потеряла свою связь и пока не готова обрести новую. Сначала тебе придется завоевать ее доверие. Сила воли всадника – основа послушания байланга. Нужно заставить ее дойти до загона без метки связи. Иначе Рунфаст заберет ее.
Судя по выражению лица усатого, ничего хорошего Бешеную не ждало. С тяжелым вздохом я погладила белую морду собаки, почесала ее за ухом и прошептала:
– Ну пожалуйста, пойдем со мной. Никто не тронет тебя, обещаю. Тебе приготовили новый дом. И там я сниму с тебя цепи.
Свейт гавкнул, словно хотел поддержать меня. Бешеная недоверчиво посмотрела на него, потом на меня… А затем все же встала. Я отступила, и собака шагнула следом. Похоже, все ее силы ушли на борьбу. Шла она медленно, еле переставляя лапы и пошатываясь. Но не забывала скалить зубы на всех, кто смел приблизиться. И, как мне показалось, особенно ей не понравился Крон. Когда он приблизился с издевательской улыбкой, собака рыкнула так, что страж сбился с шага. Я увидела, что мой куратор подавил усмешку, и воспряла духом.
Так мы и шли к загонам. Впереди Вестейн и Свейт. Следом пятилась я, стараясь не выпускать Бешеную из виду. Толпа держалась на расстоянии, но с каждым шагом любопытных прибывало, и вскоре нас сопровождала почти вся Академия.
Крытый загон предназначался для больных и раненых байлангов. Вместо навеса там был теплый сарай, а над загоном простерлась крыша из прочной сетки. Сигмунд и Эйнар распахнули ворота и отступили в сторону, позволяя мне завести туда Бешеную. Куратор со Свейтом тоже остались в стороне. Я вошла под сетку, а вот собака заколебалась. Закрытое помещение явно не внушало ей доверия. Снова пришлось уговаривать:
– Хорошая собачка, иди сюда. Здесь тепло, еда… Иди сюда, хорошая собака…
Назвать ее Бешеной вслух язык не повернулся. Наверное, нужно узнать ее настоящее имя. Не могла же погибшая хозяйка звать ее так?
Медленно, шаг за шагом собака вошла под сетку. Эйнар и Сигмунд хотели закрыть ворота, но куратор остановил их, позволяя мне вести Бешеную дальше. Наконец, она вошла вслед за мной в сарай и с наслаждением вытянулась на подстилке из свежего сена.
Я захлопнула дверь изнутри и смахнула со лба пот. Судя по тому, что за воротами нарастает гул, проблемы мои только начинаются.
Парни успели подготовить все, что нужно. Тряпки, мази, бинты, воду. Миску дымящейся каши с мясом, которую я тут же поставила перед байлангом. Пока собака ела, я осторожно распутывала сеть на ее крыльях. Магическая ловушка оказалась довольно сложной. И, хотя было интуитивно понятно, куда направлять магию, возилась я долго.
К гулу голосов за воротами я старалась не прислушиваться. Иногда мне казалось, что сквозь шум прорываются визгливые нотки голоса Иды или яростное шипение Крона. Вот уж кто попытается сделать так, чтобы Бешеную убили. О том, что ректор может не разрешить оставить байланга, я старалась не думать.
Для этого пришлось полностью сосредоточиться на своем деле. Я медленно и аккуратно сняла цепь, а затем остатки упряжи. Я боялась, что собака попытается удрать, как только я освобожу крылья. Но она только сыто икнула и расправила их, милостиво позволяя мне обработать воспаленную кожу в тех местах, где в нее впивались звенья.
Наверное, прошло не меньше часа, прежде чем я закончила смазывать раны байланга. Правда, мне еще предстояло расчесать спутанный мех. Но для этого собаку придется искупать, и я не понимала, как это сделать. Пока я стояла и ломала голову, дверь за моей спиной тихо скрипнула. Только в этот момент я поняла, что за воротами наступила долгожданная тишина.
Я обернулась и увидела, что своим вниманием нас почтил ректор. На суровом лице застыла маска равнодушия. За его спиной стоял куратор, и оба они смотрели на байланга. Бешеной эти взгляды не понравились, и она тут же оскалилась. Из горла собаки вырвался рык. Я поспешно цыкнула на нее и обхватила руками огромную морду. Наверное, это смотрелось ужасно глупо.
Но ректор выразительно хмыкнул, а затем обратился к Вестейну:
– Под твою ответственность.
Куратор покладисто кивнул, и они оба вышли. Вовремя, мне как раз ужасно хотелось кинуться Вестейну на шею, а делать это было ни в коем случае нельзя… Но в этот момент мне казалось, что я люблю его еще больше.
Так, погодите, какое еще «люблю»?! Никаких любовей, я сюда учиться приехала, он куратор, а у меня… собака больная, вот!
От непрошеных мыслей и проснувшейся совести я решила избавиться проверенным способом – тяжелым физическим трудом. К счастью, повод имелся. Точнее, уже бессовестно дрых, сунув голову под крыло.
Сначала нужно прополоскать все тряпки, вылить грязную воду, налить чистую в миску, избавиться от цепей и упряжи. Куда деть остатки ремней с аметистами, я не знала. Поэтому вышла с ними из загона и замерла в растерянности.
Справа раздался знакомый голос:
– Ну ты даешь!
Я обернулась и увидела Хеймира. Тира отстранилась, но я успела понять, что помешала страстным объятиям. Выглядела она донельзя спокойной, а в глазах ее приятеля горел азарт.
Я пожала плечами.
– Не бросать же несчастную собаку на растерзание вашим инспекторам.
– Они и сами не горели желанием с ней разбираться, – фыркнул Хеймир. – Три месяца караулили, чтобы представить Правящей герцогине Найгерд результат своего труда. Все силы потратили, чтобы поймать ее. Но теперь все ждут, что Бешеная сожрет тебя.
Парень бросил на меня оценивающий взгляд.
– Пока не пытается, – пожала плечами я, а затем пожаловалась: – Не знаю, что делать с упряжью.
Тира посмотрела на остатки ремней в моих руках и посоветовала:
– Отнеси в отдел снабжения. Думаю, кто-нибудь из мастеров согласится вытащить эти камни и вставить их в новое снаряжение.
Хеймир удивленно воззрился на свою подругу.
– Ты так говоришь, будто она собирается летать на этом байланге.
Та в ответ неопределенно пожала плечами и улыбнулась. А я почувствовала прилив благодарности к девушке. А затем коснулась магией запора на воротах. Тихий щелчок оповестил меня, что теперь Бешеная заперта. Нужно придумать ей другое имя и переделать еще кучу дел.
– Погоди, – внезапно спохватился Хеймир. – Тут Сигмунд Халворсон тебе кое-что передал.
Я приняла из его рук книгу и спросила:
– Что это?
– Справочник по уходу за байлангами, – пояснила Тира. – Ты же ничего о них не знаешь.
– Твои друзья ушли на тренировку с мечами, – добавил Хеймир. – Но тебе Ледяной велел заниматься Бешеной.
Я прижала книгу к груди, распрощалась со старшекурсниками и помчалась в Академию. Сказать, что на меня косились, значит не сказать ничего. Меня всю дорогу сопровождали шепотки.
– Говорят, Бешеная чуть не сожрала ее…
– Не зря ее не выбрали байланги…
– Ледяной заставил ее ухаживать за этой зубастой тварью…
– Спорим, что как только Бешеная встанет на ноги, оттяпает ей голову?..
Большую часть этих слов я пропустила мимо ушей. Но типа, который бился об заклад, что мне оторвут голову, на всякий случай запомнила. Если Лейф предложит мне сыграть следующую шутку с этим тощим светловолосым старшекурсником, точно соглашусь!
Я готовилась к тому, что в отделе снабжения придется упрашивать переделать ремни и готовила свои самые очаровательные улыбки. Но старик, который занимался упряжью, согласился неожиданно легко. Получив обещание, что к среде все будет готово, я отправилась обратно.
Остаток времени до ужина я провела в сарае, возле спящей собаки, изучая справочник. За ужином царило обескураженное молчание.
Наконец, я не выдержала и буркнула:
– Что, у меня выросла вторая голова?
– Нет, – фыркнул Чейн. – Ты всего лишь решила приручить взбесившегося байланга, который уже ранил двоих девушек. И создала новые проблемы куратору Аабергу. Отвечать за твою глупость будет он.
– Если куратор разрешил, значит, так надо, – запальчиво возразил Эйнар.
Но его никто не поддержал. Только Сигмунд обреченно вздохнул.
Правда, когда я вышла из столовой, братья вышли следом, и Сигмунд сказал:
– Все будет хорошо. Если куратор согласился, значит, думает, что ты справишься.
Но его слова меня ничуть не успокоили. Совесть грызла с новой силой.
Парней ждала поздняя тренировка на байлангах, а меня – грязная Бешеная. Оказалось, что за перегородкой в сарае была специальная ванная для больных собак, вода и воздух в которой подогревались с помощью магических камней.
Заманивать туда Бешеную пришлось миской каши. Пока собака ела, каким-то чудом я успела намылить ее и смыть пену. Правда, за это время я и сама оказалась насквозь мокрой, так что сушиться пришлось нам обоим. К счастью, тепла, которое источала моя новая подружка, хватало на нас двоих. Завернувшись в одеяло, я села под ее теплый бок и сама не заметила, как провалилась в сон.
Поднять меня не смог даже голос куратора.
– Анна, просыпайся.
Сквозь сон я вспомнила, что разговаривать с ним не хочу, и решила дождаться, пока Вестейн уйдет.
– Анна, вставай, уже ночь.
И это не заставило меня открыть глаза. Я еще теснее прижалась к теплому боку байланга. Тогда куратор обреченно выдохнул:
– Мне что, нести тебя в постель на руках?
От этого предложения я тут же подскочила на одеяле, а Бешеная оскалилась. Вестейн стоял у входа в сарай, и тусклый свет лампы падал на его лицо.
Глава 5. Догадки
Я медленно поднялась на ноги и посмотрела Вестейну в глаза. Правда, шагнуть вперед мне не дали. Бешеная бесцеремонно толкнула меня, а затем повернулась к куратору и зарычала. Я начала гладить ее по голове и рассеянно сказала:
– Да встала я, встала. Сейчас пойду в комнату.
Но Вестейн и не собирался уходить. Вместо этого он привалился к двери и спросил:
– Злишься на меня?
Смотрел он при этом не на собаку. Но я не сразу сообразила спросонья, что вопрос адресован мне. Это он про поцелуй, да?
– Нет, – искренне ответила я. А потом вдруг спохватилась и добавила: – Ну то есть да! Я тоже хочу в Лабиринт Стужи, почему все участвуют, а я – нет?!
Таких претензий он точно не ждал. Кажется, только при мне у него бывает такое удивленное лицо.
– У тебя нет байланга, – напомнил он.
– А это кто? – спросила я, продолжая поглаживать скалящуюся собаку.
– Не твой байланг? – иронично спросил куратор.
– А чей же?
Но скепсис в моем голосе его не убедил.
– Управлять байлангом без метки связи невозможно. Она должна выбрать тебя. Признать новой хозяйкой. Это не происходит сразу. Кроме того, другие адепты летают два с половиной года.
– А кто-то вообще не летает, – обвиняюще заявила я.
– Но учится владеть клинками. И если ты про Эллингбоу, то ей там ничего не грозит. Ты сама слышала, что сказал Крон. Он сделает все, чтобы я проиграл. Неопытный всадник – проблема всей группы. И кроме того…
Его взгляд скользнул по моему запястью, на котором красовалась черная повязка.
– Ты и сама подозреваешь, что Багрейн догадался. Если так, ты уже в опасности. А устроить несчастный случай в Лабиринте еще проще. Хочу напомнить, что Багрейн и Крон со своими группами тоже будут внутри, и мы с ними будем соперниками.
Я опустила взгляд, продолжая медленно поглаживать собаку. Та перестала скалиться, но продолжала подозрительно смотреть на Вестейна.
– Считаете, я – слабое звено группы?
Мой голос дрогнул, но я решительно посмотрела в глаза куратору. А он не отвел взгляд и сказал:
– Нет. Ты моя личная слабость, и, если хоть одна живая душа об этом догадается, вредить начнут уже не мне, а тебе. И я этого не хочу.
Вот как можно одной фразой одновременно расстроить и порадовать до мурашек?
– Хорошо, – выдавила я, снова опуская взгляд. – Буду паинькой. Не подхожу к Свейту. Не варю зелья.
– Сюда следовало бы вписать пункт – не приручаю взбесившихся байлангов, но уже поздно, – вздохнул куратор.
Моя ладонь замерла на голове собаки, и я спросила:
– Мы создали много проблем?
– Ты даже не представляешь сколько. Но не бери в голову, – отмахнулся он. – Сделай так, чтобы Бешеная сидела в загоне, а с остальным я разберусь.
– Мы будем паиньками, – пообещала я уже за себя и за собаку. – Только надо бы узнать, как ее раньше звали. Нельзя же и дальше называть ее Бешеной. Она такая хорошая.
Моя питомица в этот момент решила, что хорошего понемножку, и снова оскалилась. Правда, рычание было адресовано Вестейну, а не мне.
Куратор даже не взглянул на нее и сказал:
– Старое имя она потеряла вместе с гибелью хозяйки. Выбери новое сама. Правда, она может его не принять.
Я почесала белое ухо и задумчиво произнесла:
– Раз ее нашли в Лабиринте Стужи, может назвать ее Стужей?
Куратор удивленно вскинул бровь и заговорил:
– Смело. Ах да, ты же не знаешь…
– Не знаю чего? – тут же насторожилась я.
– В прошлом было несколько байлангов с таким именем. И все довольно выдающиеся. Так что имя с претензией на величие.
Я посмотрела на собаку. Она смотрела на меня и даже рычать перестала.
– Будешь Стужей?
Она скупо качнула хвостом в ответ. Я посчитала это согласием. И тут заметила, что куратор внимательно смотрит на мою руку.
– Что такое? – спросила я, начиная разглядывать ладонь.
– Кольцо, – нахмурился Вестейн. – Откуда оно у тебя?
Подарок Бакке уже стал привычным. Поэтому я не сразу сообразила, что речь идет именно о нем. А когда поняла, то заколебалась. Можно ли рассказывать о том, кто мне подарил его? Но все же решилась и медленно произнесла:
– Бакке подарил. Сказал, что это память о человеке, который уже умер, а я на нее похожа. Только это тайна, наверное.
Вестейн задумчиво кивнул и продолжил внимательно смотреть на меня. Но его взгляд был странным, и я спросила:
– Почему ты так на меня смотришь?
От волнения я снова перешла на ты, но его это совершенно не смутило. Вместо ответа куратор попросил:
– Прикажи ей сесть и выпрямиться.
Я повернулась к байлангу и замешкалась. Но Стужа, рыкнув на Вестейна для проформы, поднялась на худых лапах и гордо вскинула голову.
– Прислонись к ней, – сказал куратор, и я послушно выполнила его очередную просьбу.
Он продолжал внимательно смотреть на нас, и я не выдержала:
– Да что происходит?!
– Прости, – тут же откликнулся он. – Пытаюсь вспомнить, где уже видел это кольцо.
Я шагнула в сторону от байланга и вопросительно посмотрела на куратора. И он продолжил:
– Теперь я уверен. На портрете.
– Вы так хотели узнать, кто подарил кольцо Бакке? – удивилась я.
Этот вопрос почему-то удивил Вестейна. Несколько мгновений он смотрел на меня, часто моргая, а затем недоверчиво спросил:
– А ты сама здесь разве не для этого?
– Для чего – для этого? – не поняла я.
Куратор сделал шаг вперед, но притихшая было Стужа снова зарычала. Поэтому Вестейн послушно отступил к двери и понизил голос:
– Ты же прибыла сюда не только из-за отчисления, верно? У тебя есть цель. Твой рассказ о Гольдбергах заставил меня сомневаться, но теперь… Ты и вправду хочешь сказать, что прибыла в Академию Севера не специально?
Теперь уже я смотрела на куратора, хлопая глазами, пытаясь сообразить, куда он клонит.
Я скрестила руки на груди и возмущенно произнесла:
– Специально для чего? Меня сюда отец отправил! Я думала, что поеду в Академию Драконов Востока. Но он нашел моим талантам лучшее применение…
С этими словами я многозначительно провела рукой по белым волосам. И едва не взвыла от досады. Кто ж знал, что в этой Академии я так вляпаюсь?
Вестейн вздохнул и признался:
– Я был уверен, что ты решила найти своих родственников.
Пришлось напомнить куратору:
– Моя мать умерла…
– Допустим, – оборвал меня он. – Но неужели тебе не хотелось бы узнать, кем она была? У тебя сильная магия стражей…
– И она могла перейти через поколение, так Бакке сказал, – возразила я. – Так что, скорее всего… Кто-то из вашей аристократии согрешил с моей бабкой.
– Возможно, все не так, как ты думаешь.
В сарае воцарилось молчание. Вестейн смотрел на меня так многозначительно, что я растерялась. С тем, что моя мать умерла, я смирилась давно. Герцогиня Карина все эти годы твердила о моем низком происхождении. Конечно, в детстве я мечтала, что однажды порог перешагнет кто-то из любящих родственников. Но эти мечты в детстве и остались. Отец никогда не мешал своей жене вбивать мне в голову мысль о том, что я дочь падшей женщины или нищенки. Да и разве он решил бы отправить меня сюда, если бы предполагал, что я встречусь с родственниками?
Наконец, я медленно выдохнула и проговорила:
– У тебя есть какие-то догадки?
Он заколебался, но потом ответил, взвешивая каждое слово:
– У меня есть вполне конкретные догадки.
Не знаю, как в этот момент выглядело мое лицо, но куратор шагнул вперед, невзирая на рычание байланга, и спокойно добавил:
– Вижу, что ты и правда о такой вероятности не думала. Что ж, дам тебе время осмыслить это. Не хочу быть голословным, так что… Перед соревнованиями в Лабиринте нас ждет бал. Картина, о которой я говорю, находится в Большой галерее дворца Правителей Севера. Там собраны портреты всех выдающихся представителей аристократических родов. Я покажу тебе этот портрет. И ты сама решишь, можете вы быть родственниками, или нет.
На миг мне захотелось вытрясти из него все предположения и догадки разом. Но я тут же поняла, что куратор прав. Какое бы имя он сейчас ни назвал – не поверю. Все это звучит слишком нереально. Мне нужно время, чтобы принять мысль о том, что у меня могут быть живые родственники. Да и нужна ли я им?
Немного подумав, я кивнула. И лишь после этого спохватилась:
– Это тот самый бал, на который берут только лучших учеников? А разве я туда еду? Отец же запретил мне покидать Академию!
Последняя мысль вот только пришла мне в голову, и разочарование стало особенно острым. А еще в мою душу закрались подозрения. Что, если это условие отец поставил не для того, чтобы наказать меня? А для того чтобы я ни в коем случае не встретилась с вероятными родственниками… Ведь они-то могут сразу признать во мне свою кровь.
Вестейн вырвал меня из размышлений:
– Я возьму тебя на этот бал. Твой куратор я, и по правилам Академии решение принимаю тоже я. Ты поедешь на бал в числе пяти избранных адептов из моей группы.
Поколебавшись, я осторожно намекнула:
– Ты не пустил меня на бал к Гольдбергам, хотя отец подал официальное прошение. А на бал во дворец Правящей герцогини Севера возьмешь. Не боишься, что он оторвет тебе голову?
– Поводом больше, поводом меньше… – философски ответил куратор.
И я тут же вспомнила про поцелуй. Если отец о нем узнает, отрывать он будет две головы. Моя полетит первой. Я вздохнула:
– Хорошо. Я пойду туда. Но… что если ты прав?
– А вот что будет тогда, мне и самому интересно, – загадочно ответил Вестейн и шагнул ко мне.
Он протянул руку к моему плечу. Но рядом с его рукавом щелкнули острейшие зубы.
Куратор отшатнулся и выразительно посмотрел на собаку. Стужа больше не рычала, но в ее взгляде был упрек. Я почесала белое ухо, а Вестейн сказал:
– Прикажи ей вести себя прилично и отправляйся спать. Свейт разрывается и не знает, кто из вас больше нуждается в его присмотре. До завтра, Анна.
С этими словами он вышел из сарая и закрыл за собой дверь.
– До завтра… – прошептала я. А затем с тяжелым вздохом обратилась к своей питомице: – Сегодня ты работаешь моим благоразумием, да? Точнее, нашим… Кажется, ему тоже не хватает.
Я задумчиво посмотрела вслед своему куратору. Несмотря на то что Стужа упорно держала нас на расстоянии, разговор вышел полезным. Весть о том, что я могу принадлежать к аристократии Севера по материнской линии, приводила в смятение. А еще большее смятение вызывало то, что… кажется, тот поцелуй не был настолько случайным, как я думала. И Бакке оказался прав. Чье-то ледяное сердце и правда дрогнуло. Во всяком случае, мне очень хотелось так думать.
К заданию куратора я отнеслась ответственно. Полчаса объясняла Стуже, что буду спать в другом месте, а она, как хорошая девочка, должна ждать меня здесь. Судя по взгляду собаки, у нее эта идея вызвала скепсис. Но, в конце концов, мне позволили уйти.
Я ждала бессонницы, но свежие новости и физический труд умотали так, что расталкивать меня с утра пришлось Мистивиру. Сначала я хотела возмутиться, что он поднял меня так рано. А потом вспомнила, что никто не решится кормить мое новое приобретение и перед завтраком придется зайти к Стуже.
Байланга я обнаружила на прежнем месте. Выглядела моя красотка сегодня бодрее, и я рискнула. На всякий случай оставила приоткрытой дверь сарая. Сетка не даст ей улететь. Пусть хоть лапы разомнет. С этой мыслью я помчалась на завтрак. В тревогах и волнениях были свои преимущества – горький супчик я проглотила моментально, почти не чувствуя вкуса.
