Между мной и тобой

– Вы можете здесь сменить мягкую мебель и корпусную, однако, запрещено делать ремонт. В случае поломки и прорыва необходимо немедленно сообщить мне или моему мужу.

Договорившись о следующей встрече, мы разошлись. По дороге домой забежала в пекарню и купила тортик, планируя обрадовать и хоть на вечер примирить родителей. Но мои ожидания не превзошли реальность – по приезде домой я услышала недовольные голоса на повышенных тонах. Родители опять ссорились.

Застыв на пороге кухни, я вся подобралась.

– Я хочу развестись. Это мое последнее слово. Вещи заберу завтра, сегодня переночую в отеле, – отчеканил твердо папа.

– Я тебя не держу, делай что хочешь. Я просто устала, от тебя, в том числе.

– Надо же, и столько лет ты молчала об этом? – в мужском голосе сквозила надменная ирония.

– Я тебя любила, а ты мою любовь предал, – мама заплакала и выбежала их кухни, столкнувшись со мной на выходе. Изумленно подняла свои густые брови и всхлипнула. – Нина, ты давно здесь стоишь?

Проигнорировав ее вопрос, я вошла в комнату, все еще держа ленту коробки пальцами, и поинтересовалась холодно. Настроение упало до критической точки. Слезы ненароком собрались в уголках глаз.

– Какой развод? Вы серьезно? Что вообще такого случилось?

– Не влезай во взрослые дела, – сурово высказался отец, смежив веки. – Мы сами разберемся.

– Правда? То есть пока ваша жизнь будет рушиться, я буду молча наблюдать в стороне? – швырнув картонную коробку на стол, я вцепилась пальцами в столешницу, унимая внутреннюю боль.

Мать зарыдала навзрыд, ее слезы текли, не переставая. Даже угрюмый взгляд отца не подействовал на нее, пелена застилала глаза. Тогда отец гаркнул, заставляя нас подпрыгнуть на месте. Весь на взводе с красными щеками и плотно сжатыми губами.

– Устроили здесь спектакль на мою голову. Нин, я потом все объясню.

– Я не хочу тебя больше видеть. Уходи, Толя, – мать, успокоившись, проговорила, вытерев влажные следы на щеках. Затем посмотрела на меня и попросила. – Нин, поднимись в свою комнату. Я к тебе потом зайду.

С опущенной головой проскользнула мимо родителей к лестнице и направилась в свою комнату. На душе образовалась тягостная тоска. Казалось, что мир вокруг меня рухнул, пока я жила в маленьком коконе. Не застеленная кровать манила своей безопасностью и спокойствием. Стянув с себя зимний пуховик, я забралась в постель и накрылась одеялом. Глаза слипались, но спать не хотелось, голова переполнялась от громких мыслей.

Не поняла, в какой момент все-таки задремала, а проснулась от того, что матрас продавился от тяжести. Меня окутал родной запах, а нежная рука обняла за живот.

– Ты как? – приглушенно спросила мама.

Я издала грустный смешок и перевернулась на другой бок, лицом к матери. Ее лицо было опухшим, под глазами пролегли мешки, губы обветренны и искусаны.

– Фигово. Мам, почему?

Мы перешептывались, будто в большом доме есть кто-то еще помимо нас.

– Все очень сложно, котенок. Я не тот человек, кто должен тебе рассказать, – женщина погладила меня лбу и отпустила руку.

– Папа изменил тебе? – задала самый страшный вопрос и замерла.

Мама рвано выдохнула, собираясь с духом, и призналась.

– Отчасти.

– Что это значит? – недоуменно вскинула брови.

– Нин, я ничего не знаю. Папа тебе сам все объяснит. Давай лучше поспим или посмотрим фильм. Что ты хочешь?

– Я торт купила. Думала, ты втроем сядем, заварим себе любимый чай и поговорим. Как раньше.

Я отчаянно рвалась к телефону, чтобы набрать номер отца, рассказать, как соскучилась по нему за день, как у меня дела на работе, или попросить его зайти в продуктовый по дороге домой. Этого больше никогда не случится. Как раньше уже не будет.

– Но мы можем вдвоем его скушать, нам больше достанется. – мама попыталась сгладить щекотливую обстановку, голос ее переменился на веселый. – пойдем?

– Идем, только я переоденусь, – откинув тяжелое одеяло, я поставила ноги на ковер и потянулась. – Заваришь нам ромашку?

– Пойду чайник поставлю, – сообщила она и вышла из спальни.

Мой телефон остался лежать в кармане куртки. Взяв его в руки, я увидела, что у меня три пропущенных и все от Зимина. Потоптавшись на месте, задумалась, нужно ли мне ему перезванивать. Между нами не те отношения, в которых люди отчитываются или объясняются. Но мне очень сильно хотелось услышать его голос. Не заметила, как пальцы закружили по дисплею.

– Вау, – вместо приветствия произнес Паша, – ты сегодня в хорошем настроении? Сама мне позвонила, впервые. Я дышала в трубку и не могла собрать буквы в слова, почему-то снова хотелось плакать, прижаться к сильной груди, почувствовать мужскую ласку и заботу. – Нина…?

– Мне так плохо, – выдала в трубку.

Тон парня сменился на требовательный.

– Что случилось?

– По меркам глобальных проблем сущая ерунда, – усмехнулась, кусая нижнюю губу от нервозности.

– Долой глобальные проблемы. Ближе к делу, Калинина.

– Если я тебя отвлекаю…, – неуверенно предположила, пока Паша не прервал мою скупую речь.

– Ты меня решила убить своей вежливостью? Я хочу знать, давай четко и быстро. Я за рулем.

– Родители разводятся. Кажется, отец изменил маме.

По ту сторону повисла недолгая пауза, послышались посторонние шумы, наверное, из машины, после чего Зимин пояснил.

– Развод – это не конец света.

– Я в курсе, спасибо, что просветил.

– Не язви. Я имею в виду, что твои родители живы и здоровы, и то, что они перестали любить друг друга – вовсе не означает, что перестанут быть счастливыми.

– Для тебя счастье самое важное?

Зимин призадумался над моим вопросом.

– Наверное, да. Ведь когда несчастлив, жизнь становится в тягость. – Тебе просто нужно отойти, пару дней и все вернется на круги своя. Да, будет трудно, но потом сама поймешь, что в принципе ничего страшного не произошло. К тому же… – Паша резко замолчал.

Конец его реплики повис осязаемо в воздухе, но я уловила его посыл.

– … иногда люди вновь сходятся?