Лесной ключ

Глава 1. Цель

Вся наша жизнь – невероятные приключения. Судьба постоянно подаёт знаки, если им следовать можно найти нечто такое, которое не только изменит нас, но и покажет мир не доступный нашему пониманию, а ещё она даст силы, выдержку и друзей, о который даже не догадываешься.

*** "Уж если менять жизнь, то сразу и все,"– думала я, подъезжая к старенькому дому, доставшемся мне в наследство от двоюродного деда, которого я никогда не видела. Деревенька была небольшая, но с жителями. Городскому человеку, которым являлась я, страшновато было бы жить в кромешном одиночестве. А так соседи подскажут что да как. Да и "деревенькой"ее назвать можно было с большой натяжкой. С одной стороны располагался быстрорастущий дачный поселок, который придавал этому месту особый статус. Современные удобства добрались и сюда, что очень радовало. Долой печку и колодец. С другой стороны – одиночные деревья переходили в смешанный лес с вековыми вечнозелеными елями и белокурыми красавицами березками. Просто рай, вы не находите?

Отворив калитку, я увидела заросший невысокой травой, некогда ухоженный сад. Аккуратно подрезанные деревья склонили ветки под тяжестью еще недозрелых яблок и груш. Каменные дорожки змейками тянулись к дому от грядок с многолетней зеленью. Клумбы с благоухающими цветами приветствовали меня ароматом роз. Деревянная беседка приглашала отдохнуть на удобных скамейках за большим обеденным столом. Эх, хорошо как. Видать любил сад мой родственник. Я вздохнула полной грудью чистый деревенский воздух и, задержав дыхание, с опаской посмотрела на наше родовое поместье. Небольшой двухэтажный дом из красного кирпича производил величественное впечатление некогда богатого старика, который нахмурив брови-ставни осматривал нового владельца. Я сглотнув, невольно помахала ему рукой здороваясь. И этот добротный старец, словно кивнул мне, уронив с крыши сухие листья, которые мягко спланировали мне под ноги. Я аж вздрогнула от неожиданности. Собравшись с духом я зашла внутрь. Затхлый воздух, давно не проветриваемого помещения, ударил в ноздри. Голова тотчас закружилась, перед глазами все поплыло, завертелось, словно я каталась на карусели. Еще немного и в обморок свалюсь, и ведь никто не поможет: одна приехала, назло всем. Я с усилием дошла до окон большого зала, заставленного мебелью, и открыла их настежь. Образовавшийся сквозняк, разогнал живительный воздух, одновременно разнося вещи по комнате. Вдруг дверь, подгоняемая ветром, захлопнулась уронив массивную картину, висевшую на стене.

Пытаясь ее поднять, я зацепилась за белую накидку, закрывающую кресло-качалку, почему-то стоящую посредине комнаты, и со всей силы навалилась на картину, больно ударившись. Массивная рамка с треском разломилась и перед моими глазами предстал свернутый пергамент, обмотанный белой тесьмой и запечатанный сургучом. Потирая ушибленную руку, я подняла пергамент и рассмотрела на сургуче старинный вензель нашего рода. На оттиске печати хорошо различалось узорное переплетение букв Л и К на фоне густого леса и большого облака на небе. Родовой вензель всегда привлекал мое внимание в качестве необычной игрушки, но что он обозначал раньше мне было не интересно. В детстве бабушка любила рассказывать о наших предках и о том, как внезапно разбогател один из братьев, а второй – умер неожиданно еще молодым, а может сгинул где. Не помню. Эх послушать бы повнимательней тогда… Найдя нож, я быстро срезала тесьму и развернула свиток.

Передо мной была нарисованная карта. Настолько старая, что пергамент потрескался и в некоторых местах рисунок был стерт. Включив свет, нашла на комоде огромную лупу и, разложив карту на столе, внимательно рассмотрела ее. Я, конечно, плохо разбираюсь в картографии, но собственный дом нашла. От него путь вел в лес, где находилась высокая гора, внутри нее крестиком был обозначен проем для пещеры. Далее дорога шла к реке, перейдя которую оказываешься у дерева. Рисунок напоминал детские каракули, и в другое время я просто посмеялась бы, решив, что это шутка. Но ведь пергамент был скреплен печатью с родовым вензелем и надёжно спрятан в рамке портрета моего предка. Какой уж тут смех, сплошная загадка. Аж дух захватило, как в детстве, когда зачитывалась приключенческими романами о поисках сокровищ. Я представила себя в седле красивого скакуна, мчащейся вдоль степи к сверкающему золотому прииску. На голове черное сомбреро. Ковбойские штаны обтягивают мои длинные ноги, а белая рубашка с рукавами прячет стройное тело от палящего солнца. Странно почему в степи? На карте же четко нарисован лес. Сейчас представлю…Я зажмурилась, предвкушая новые видения, воображением меня бог не обидел, но поняла: нет не могу, что-то мешает, постоянно сбивает и отвлекает.

Я открыла глаза и прислушалась. Звук шел от входной двери будто кто-то тихо скребется в нее. “Ветка, наверное, вон ветер как разгулялся,”– подумала я и, не придав значения, продолжила рассматривать карту. Звук усилился и стал настойчивее. Эх, отпилить бы эту ветку. Я со злостью посмотрела на дверь, обдумывая, где в доме может находится пила или топор, и оторопела: дверная ручка начала потихоньку поворачиваться. Еще. И ещё чуть-чуть. Ужас пронзил меня от макушки до пят: я вспомнила, что в эйфории от встречи с домом забыла закрыть входную дверь на внутреннюю задвижку и ключ вытащить из замка. Вот балда. Значит в любой момент ко мне может ворваться кто угодно. Нужно немедленно спрятать карту… Второпях, трясущимися от страха руками, я кое-как завернула свиток. Положила его в верхнюю полку комода и, схватив кусок разломившейся рамки, заплетающимся от страха ногами, подошла к двери. Ручка медленно повернулась, издав характерный щелчок. Ещё немного и неизвестный зайдет внутрь…Я закричала, и первая открыла дверь, готовая к нападению. Каково же было мое удивление, когда за дверью я увидела обыкновенную, правда очень большую и лохматую, овчарку. Собака, стоя на задних лапах, держалась за ручку двери и вопросительно смотрела на меня.

– Ничего себе. Так это ты? – с облегчением выдохнула я, прислонившись к стене и восстанавливая дыхание. Представляете, что я успела себе на придумать? Ни больше, ни меньше огромного кровожадного монстра, готового напасть в любую минуту и разорвать меня своими длинными кривыми когтями. А тут всего лишь собака. – Привет, песик. Меня зовут Анна. Я новая владелица этого дома. А ты кто интересно? Мы, не отрываясь разглядывали друг друга, пока стук в окно не прервал наше молчаливое знакомство.

– Анна, вы уже приехали? А то смотрю, чужая машина стоит у калитки. Я, Николай, помните звонил вам, когда ваш дедушка…

– Николай, тут собака. Не подскажите чья? – перебила я, хватаясь за возможность узнать все о собаке и побыстрее отделаться от нее.

– Бадик поди домой вернулся. Как Петр Иванович умерли, так и убег он в лес. Бадик, иди на место, – Николай подошёл к двери и, не переступая порог, погладил собаку. Бадик отшатнулся и, опустив голову, по плелся в комнату на свою лежанку. – Вы покормите его и поговорите. Он все понимает. Думаю поладите.

Я открыла рот, готовясь сказать, что собака мне не нужна, я ее боюсь и все такое, но жалобный и такой безысходный взгляд животного, потерявшего своего хозяина, остановил меня. Сердце сжалось от жалости, захотелось обнять бедную собаку и приласкать. Ладно, пусть живёт здесь. Попробуем поладить. Это ведь и его дом тоже.

– Я чего зашёл, – улыбнулся Николай. Карие глаза рослого худощавого, ещё не старого, но уже седого мужчины внимательно осматривали внутренность комнаты. Они будто жили своей жизнью, отдельно от добродушного лица гостя.

– Может помочь чем? Подсобить. Я рядом живу. Вон в том доме с коричневой крышей. Если что нужно, без стеснений. Мы с женой фермеры. Поможем, чем сможем.

Он перевел взгляд на меня. Что-то в нем было такое темное, жуткое, гипнотизирующие. Я почувствовала себя странно словно в рентген – кабинете нахожусь, где сканируют мои мысли и быстро отвела глаза. Совсем свихнулась. Мерещится повсюду чертовщина какая-то.

– Спасибо, Николай. Пока вроде помощь не нужна, но обязательно обращусь, если что. Пока сама постараюсь разобраться. Надо привыкать.

– Вы, это, если с Бадиком не сладите, мы заберем его. Уж больно умный он, – подмигнул Николай собаке, но та вдруг грозно зарычала. Подошла и села передо мной, отделяя от соседа. В этот же момент створки окон тягуче заскрипели, загудели трубы. Дом словно зашевелился и ощетинился. Почувствовав неприязнь дома и собаки, Николай скомкано попрощался, вздохнул и быстро ушел. Мне бы придать этому значение, да дел уж очень много было, а солнце клонилось к закату.

Я замотала свои длинные волосы в бабушкину кулю, сняла спортивную куртку и, подвернув джинсы, налила воду в ведро, которое я благоразумно взяла с собой. Весь остаток дня заняла уборка моего нового жилища. Снять накидки с мебели, помыть окна и полы, вытрясти все вещи и вытереть пыль. Генеральная уборка – то ещё удовольствие. Дом хоть и небольшой: две комнаты наверху и две внизу, два санузла по одному на каждом этаже, да кухня с коридором, но меня хватило только на первый этаж.

В кухне удивительным образом гармонично уживались старинные вещи с современными электрическими приборами. Похоже мой родственник ни в чем себе не отказывал: современная плита, микроволновая печь, стиральная и посудомоечная машины. Все плавно вписывалось в добротные массивные шкафы из красного дерева. Кухонная утварь, предназначение половины из которой была мне неизвестна, блестела чистотой и изяществом, словно ее совсем недавно кто-то мыл. Одна из комнат угловая, вероятно, когда-то была отведена для прислуги, поэтому мебели здесь было не много и выглядела она попроще: двуспальная кровать да шкаф с зеркалом. Создавалось впечатление, что ей почти не пользовались последнее время. "Для гостей в самый раз», – подумала я и направила свои усилия уборщицы на зал.

Здесь все было по-другому. В центре комнаты стоял большой дубовый стол овальной формы. Шесть тяжелых резных стульев с высокими спинками были задвинуты внутрь стола. Слева располагался камин со встроенной печной трубой, перед которым стояла кованая решетка из чугуна, рядом примостились железные кочерга и длинный совок. Справа – огромный кожаный диван. В углу стоял роскошный комод с четырьмя полками, в которых аккуратно были разложены салфетки, скатерти, пледы, ножи, ручки и еще множество необходимых предметов. В зале все говорило о достатке бывших хозяев и их усилий для придания дому уюта. Мне начинал нравится мой новый дом. Его спокойная величавость словно излечивали мою израненную неудачной любовью душу. Я решилась на переезд, делая себе вызов, готовая к лишениям и страданиям в глухой деревне, а оказалась в родном доме с деревенской тишиной, размеренностью и современным комфортом. Дом словно ждал меня, постепенно окутывая своей заботой и теплотой.

Но вымоталась я изрядно. К ночи все тело с непривычки болело так, будто меня повсюду испинали футбольным мячом. Поделившись с собакой половиной булки хлеба и проглотив вторую, прибраться в спальне на втором этаже я уже не смогла, поэтому укрывшись шерстяным пледом, легла в большой комнате на старинном мягком диване, подложив под голову перьевую подушку, белоснежная наволочка которой была украшена изящной вышивкой нашего вензеля и приятно пахла полевыми цветами. Я закрыла глаза, но сон не шел: найденная днём карта не давала покоя. Что находится у того дерева? И почему карта была так тщательно спрятана в рамку портрета? И кто ее туда положил? А может и правда тайник у того дерева мои предки устроили? Недаром бабушка говорила о богатстве нашего рода, да только никто того богатства не видел… Сходить туда надо, проверить. Если я правильно поняла карту, то место, обозначавшие дерево, находилось совсем недалеко отсюда. Вот разберусь с домом и схожу. А что? Главное поставить себе цель и не отступать.

"В этом ты вся. Упрямая и прагматичная. Четверть века прожила, теперь уж не исправить, "– сказала бы мама. Я улыбнулась и погрузилась в сон, забыв включить мобильную связь. А может, сделав это специально, избегая теперь уже ненужных назойливых звонков.

Глава 2. Совет

Сквозь сон я услышала легкое поскрипывание. Не до конца отдохнувшее тело, отказывалось просыпаться, но мозг уже лихорадочно обрабатывал поступившую информацию. В желудке все сжалось в клубок. Медленно нарастало чувство страха. Скрип-скрип. Раздавалось у камина. Я распахнула глаза и увидела, как кресло-качалка плавно покачивается назад – вперед, словно сидит в нем кто-то. Может это собака туда забралась, скучая по хозяину?

– Бадик, это ты? Иди-ка на место, давай. Ночь еще, – крикнула я и наткнулась на внимательный взгляд собаки. Она сидела прямо напротив меня у дивана. Убедившись, что вставать я не намерена, собака схватила край пледа, спасавшего меня от ночной прохлады, и начала стаскивать его.

– Что ты делаешь, глупый? Отойди, – схватившись за плед, как за спасение, возмутилась я.

Скрип-скрип мирно покачивалось кресло. Лунный свет рассеивался по комнате. Ветерок шевелил портьеры. За окном перешептывались листья фруктовых деревьев. Тут бы спать да спать. Но…Скрип-скрип… Скрип-скрип.

– Да что же это такое? Мне даст поспать кто-нибудь в этом доме?

Приложив немалые силы, я отобрала у собаки плед и вскочила с кровати. Завернувшись в него, как в индийское сари, я подбежала к двери и включила свет. "Хоть бы торшер додумались поставить рядом с диваном, ведь неудобно же."– лихорадочно думала я, оглядываясь по сторонам. Дверь была заперта, а кресло ровно стояло там, где я вчера его поставила. Оно не качалось. Совсем. Со злостью я развернула кресло спинкой к камину. Цыкнула на собаку, которая как потерянная ходила за мной. Закрыла окна. Выключила свет и легла на диван. “Вот чтобы не случилось больше до утра не встану,”– поклялась я и засунула голову под подушку.

Скрип-скрип, скрип-скрип… Издавало звук несносное кресло. Я открыла глаза. Собака лежала перед диваном. А кресло медленно покачивалось под чьей-то тяжестью. Присмотревшись, я увидела, как лунный свет, сквозь неплотно запахнутую штору, осветил прозрачный силуэт человека, удобно развалившегося на кресле. Я машинально закрыла глаза, ущипнула себя, проверяя реальность происходящего и снова их открыла. Наваждение не исчезло. Человек в светлом костюме сидел, покачиваясь в кресле-качалке, закинув ногу на ногу. Его лицо, скрытое в темноте, было неестественно развернуто в мою сторону. Волосы зашевелились у меня на голове. Боясь издать малейший звук, я дрожащей рукой схватилась за шерсть собаки.

Скрип-скрип… Кресло раскачивалось быстрее. Собака начала тихонечко подвывать, а я, цепенея от ужаса закричала. Нащупав мобильный телефон, я трижды про себя выругалась, что не проверила работу мобильной связи вчера. Устала, видите ли. Спрятаться хочу от всех. Дурочка. Еле-еле попав на кнопку "фонарик", я направила его на кресло-качалку. Ничего. Там никого не было. Фонарик, несколько раз моргнув, погас, оставив меня в темноте. Бесполезно встряхнув телефон, я вспомнила, что в довершении всего забыла его зарядить и чуть не заплакала от досады. И что теперь делать прикажете? Может вылезти через окно и бежать к дому соседа Николая?

– Вот этого делать не надо, внученька? – медленно растягивая слова сказал призрак, сидевший в кресле – качалке.

Я сползла с дивана на пол и обхватила обеими руками шею собаки. Бежать стало невозможно, да и ноги одеревенели так, что малейшее движение вызывало сильную боль.

– Ну здравствуй, внученька. При жизни не удалось свидеться. Так хоть сейчас познакомимся, – вздохнуло привидение. – Как хорошо ты убралась. Чисто стало, уютно и пахнет как раньше. Красота. Скрип-скрип. Раскачивалось кресло.

– А ты красавицей выросла. Лицом прямо сестра моя Пелагея в молодости. А глазищи карие – в прабабушку нашу Ефросинью. Ишь куда гены завели, не обманешь их. Только худа больно, не в нашу породу, но ничего это поправимо.

До меня медленно доходил смысл его слов. Вдруг одна пронзительная мысль озарила меня. Неужели это мой двоюродный дед? Ну в смысле не он сам, а его призрак. Аж холодный пот прошиб. Докатилась. Уже призраки мерещатся.

– Не пугайся меня, Аннушка. Не обижу. Поговорить мне с тобой надо. Объяснить многое. Вот и вернулся. Может чаю со смородиной заваришь. Уж очень уважаю чаек.

– А вы, что и чай пить можете? – пискнула я, прижавшись сильнее к собаке.

– Да нет, конечно. А жаль, но запахом ещё насладиться могу. И поторопись, внученька. Не так много времени до восхода солнца осталось. А разговор нас ожидает длинный. Вижу, подружилась ты с моей собакой. Это хорошо – преданный он, никому тебя в обиду не даст. Овчарка, что тут скажешь. Щенком его взял, любил очень, – вздохнул призрак, глядя на собаку. – А знаешь, ты лучше Бадика на улицу выведи. Собаки не любят призраков.

– Я что ль люблю? – невольно вырвалось у меня. – Нет уж. Бадик пусть здесь остается. Мне так спокойнее. А чай налью. Не жалко.

Страх понемногу угасал. От мирно раскачивающегося на кресле-качалке призрака, агрессии пока не было. Да и любопытство меня разобрало: в жизни призраков не видела, а тут собственный двоюродный дед нарисовался. Не просто же так он пришел. Я встала и в сопровождении тихо порыкивающей собаки, проковыляла на кухню. Бадик и впрямь не видел призрака, лишь чувствовал, какую-то опасность, находящуюся в доме, но какую именно определить не мог.

– В кружку любимую налей чай – с синим цветочком.

Зайдя в зал я увидела, что призрак моего двоюродного деда с кресла-качалки переместился на один из резных стульев. На столе перед ним лежала развернутая карта, та самая которую я нашла, но она ведь находилась к ящику комода? Хотя, чему уж тут теперь удивляться. Я поставила кружку на скатерть, натянутую на стол и села напротив. На миг шевельнулось волнение, но я стряхнула его, взяв себя в руки.

– Ишь ты, вот она какая карта. Долго ж я искал ее, почитай всю жизнь. Да разве же я один. Эх, а она спокойненько в рамочке с портретом припрятана была. Не хотел показывать ее никому, видать, Степан Тимофеевич. Только тебе отдал. О как.

– А кто это – Степан Тимофеевич? – поинтересовалась я.

– Да предок наш. А что Пелагеюшка не рассказывала тебе тайну рода нашего? Про карту эту? Богатство, будь оно неладно? – удивился призрак. Его полупрозрачная рука подгоняла запах чая, который он с наслаждением вдыхал.

– Нет, ну рассказывала что-то в детстве, конечно, но я думала она сказку на ночь придумала. Не помню ничего, – смутилась я.

– Нет, внученька, не сказка это. А самая настоящая правда. Ладно слушай и запоминай. Пригодится тебе сейчас. Значит так.

***

Давно это было, несколько веков тому назад. В бедной семье родились два близнеца Степан и Афанасий. Дружные были хлопцы, смекалистые. Лет с десяти трудились в поле на барина здешнего наравне со взрослыми. Тяжёлая жизнь тогда была. И как-то в особо жаркий день сбежали мальцы купаться на речку, что неподалеку в лесу здешнем течет. А домой то не вернулись. Поискали, поискали их дня три. Всю округу обошли. Барин сам людей с работы снял ради этого. Да зря все, не нашли никого люди добрые. Решили, что в речке мальцы утопли. Тем более их одежонку на берегу нашли. Делать нечего, к похоронам детей родители готовится стали, совсем извелись от горя. А Степан и Афанасий аккурат в день своих похорон явились в деревню, словно леший привел. Грязные, оборванные, исхудавшие, в одном исподнем. А глаза лихорадочно горят. Руки трясутся. Испугал видать их кто-то сильно. Обрадовались родители. Барину в ноги кланяются, благодарят за помощь. Честной народ на праздник собирают, да видать рано: занедужили братья. Лихорадка свалила их обоих. Долго болели. Родители последние деньги на доктора потратили. Мать от тоски и заботы слегла. Не выдержало сердце. Да у кого ж выдержит? То считала утонувшим своих сынков, то радость от возвращения, а сейчас чахнут бедные, не ровен час, помрут. Быстро отмучилась. Не успели схоронить, как отца в лесу деревом прибило. А сиротки выбрались. Отпустила их смертушка. А родителей, стало быть, забрала. Может поменяла их жизни на жизнь родителей?

Дня через три после похорон отца, братья уж бегать начали. Куда девать их никто не знал. У родни у всей семеро по лавкам. Куда ещё брать обузу такую на шею. И тут, о радость, барин сжалился: к себе забрал братьев. Да не дворовыми, а чуть ли не в сыновья их записал. Обучать письму их начал, а особливо рисованию и картографии. Только и барин тот недолго прожил, лет пять еще, словно за братьями шлейф смерти ходил. Выгнали их с барского дома быстренько. Тогда им обоим уже по семнадцать лет было. Взрослые по тем временам люди. Тем более учёные. Народ ведь темный тогда был, безграмотный. А барин тот перед смертью вольную им выписал, пожалел их видать. Чувствовал, что после смерти своей изведут братьев наследники его. Он сам то бездетный был, но родни много имел. Диву люди давались. С чего мальцам так повезло? А братья молчали, особо не разговаривали о том. Да…

Прошло время. Трудом да коммерцией занимались Степан с Афанасием. Стали крепкими богатеями. Дом родительский снесли. Новый отстроили. Мебель диковинную завезли. Патефон. Поговаривали, что братья стали богаче самого барина нынешнего, может поэтому, когда в очередном отъезде братья были, подожгли их дом, и участок весь перекопали, будто искали чего. К пепелище вернулись Степан с Афанасием. Кулаки сжали, но разбираться не пошли, а отправились в лес. Люди кругом не поняли поступка их, хотя, что скрывать, побаивались братьев в деревне, поговаривали, что тогда в детстве не совсем они вернулись, а темная оболочка их. С неделю братьев не было. Да и то вернулся только Степан. Пропал Афанасий, сгинул, как не бывало. Степан на все вопросы о брате отмалчивался, только угрюмее становился. Он один теперь дом построил. Этот самый. Семью завел. Долгую жизнь прожил, добра людям много сделал: больницу построил, школу открыл. Перед смертью позвал старшего сына и тайну поведал. Поэтому в роду она и передавалась от сына к сыну.

***

– Мне бог не дал детей, поэтому твой черед подошел, – призрак замолчал и начал бледнеть.

– А в чем тайна то? – с интересом слушая семейное предание, спросила я.

– Так сокровища они нашли мальцами, когда потерялись в детстве. Что именно не знаю. Но мне было передано отцом, что сокровище то носит не только материальное благо, но и древние секреты, которые нельзя нарушать. Накажут сильно. А самое главное охотятся за ним силы злющие. Ни в коем случае нельзя допускать их к сокровищу тому.

– Кто накажет? А как добраться туда? И как распознать те “силы злющие”?

– Добраться можно, следуя карте. Ее ещё Афанасий рисовал. Только не доверил Степан никому из своих потомков ее. А тебе сразу отдал. Особенная ты. А на другие вопросы ответа у меня нет. Только советы, что отец мне передал:

–Не пускай в душу себе никого, пока карта при тебе. Любой обмануть и выкрасть может.

-Через порог не пускай постороннего. Зло ищет тебя повсюду.

-Зеркало держи при себе. Подцепишь коли мерзость какую, в зеркале она сразу отразиться.

-А в путь соберешься, собаку с собой бери.

Призрак совсем уж бесцветный стал, солнце то вот-вот взойдет.

– А что с картой мне делать? – торопливо спросила я.

– В путь собирайся, не мешкая. Не зря ж Степан карту тебе отдал. Наверное, подбираются к сокровищу злые силы. И ещё тетрадь Афанасия с собой возьми. Авось пригодится. -

Дедушка, а на счёт дома спросить хочу. Странный он. Будто живой. Это правда или кажется мне?

– Живой, внученька. Об этом потом поговорим, когда вернешься. Мне ещё сказать тебе надо. Лишь бы успеть…, – затрясся призрак.

Глава 3. Монета

– Карта… Монета…Ключ.

Сколько я не прислушивалась, затаив дыхание, ничего больше не услышала. Призрак исчез, так и не договорив. Солнце слишком уж некстати появилось из-за горизонта, озарив все пространство красными лучами.

***

Проснулась я как обычно, в семь утра. Летнее солнце, тёплыми лучиками гладило мою кожу. Освещало ярким светом зал. За ночь тело отдохнуло окончательно, готовое к новому дню. Опустив руку, я нащупала гладкую шерсть собаки. Погладила ее и улыбнулась. Приснится же такое: разговаривающий призрак. Прям в психушку пора.

Кресло-качалка стояло у камина, спинкой развернутое ко мне. Да… Вот что усталость делает с человеком. Я встала и распутала, обвивший меня плед. Лёгкая иголка впилась в похолодевшую ладонь. "Ерунда. Просто, когда спала плед запутался,"– успокоила себя. Подошла к комоду и нашла пергаментный свиток. Все на месте. Все, как и должно быть. Я повернулась к столу и вскрикнула от неожиданности. На его полированной поверхности стояла чашка с синим цветком. В нее до краев был налит чай со смородиной, которую я не люблю. Зато, как оказалось, очень любил мой двоюродный дед. Даже здравая мысль, что во сне я сама ставила чашку на скатерть, натянутую на стол, а сегодня скатерть куда-то запропастился, не спасла. Тело обдало холодом. Ноги сделались ватными. Я развернула к себе кресло-качалку и увидела на сидении старинную тетрадь, перевязанную замусоленной веревкой. А ведь вчера тетради там не было.