Дом на улице Лесной

– Ну… – я задумчиво почесала подбородок. – Сибилла говорила про какие-то жгучие семена. Они уже упали в землю, а по старой тропе потекли горячие корни. Еще она сказала, что в начале месяца гроз из-под земли вырвется жар, и свирепый огонь обретет свою силу, если ему не помешает маленький огонек. Это, вроде как, должно заставить всех нас взбодриться. Ты понимаешь, что она имела в виду?

– Не совсем, – качнул головой Петр. – Надо полагать, в первых числах июля случится какое-то событие, начало которого было положено сейчас. Насколько я знаю, оракулы предпочитают предупреждать людей о бедах и катастрофах, добрые события им обычно не интересны. Значит, грядущее происшествие – это ЧП, которое потребует от нас много нервов и сил.

– Чудно, – криво усмехнулась я. – Интересно, почему оно должно случиться именно в июле? Этот месяц какой-то особенный?

– Конечно, – кивнул Белецкий. – Это середина года, Алиса. Пограничье, как полночь или полдень. Самое магически сильное время, когда энергетические поля становятся особенно велики, а магия едва ли не разливается в воздухе. Лучшее время для сбора целебных трав и проведения всевозможных ритуалов.

– Понятно, – кивнула я. – А что за жгучие семена и горячие корни? И жар, который вырвется из-под земли? Рядом с нами вырастет новый вулкан? Или в соседнем доме лопнет труба газопровода?

– Не знаю, – усмехнулся мой жених. – Но думаю, что…

Он осекся.

– Алиса, – медленно произнес Белецкий, – покажи-ка мне свой рисунок.

Я опустила глаза на получившуюся картинку и охнула.

– Петя, – изумленно пробормотала, поворачивая к нему альбом, – это же…

– Цветущий папоротник, – кивнул Петр, рассматривая изображенные на странице листья-мегафиллы и крупный алый бутон, возвышавшийся над ними, как маленький костерок. – Тот самый, который расцветает в ночь на седьмое июля – в праздник Ивана Купалы.

– Папоротники не цветут, – неуверенно заметила я. – Они размножаются спорами. И бутонов у них не бывает.

– У обычных, конечно, не бывает, – согласился Белецкий. – А у магических есть. Знаешь что, любимая? Бери рисунок и печенье, и пойдем-ка в гости к Глафире Григорьевне. Она в магических нелекарственных травах разбирается лучше, чем я. Да и о пророчестве соседки ей тоже стоит рассказать.

Старшую по дому мы перехватили у лифта. Глафира Григорьевна явно собиралась куда-то идти, однако увидев наши встревоженные лица, задержалась.

Свой рисунок я показала ей прямо в подъезде, и колдунья стазу же его узнала.

– Это Жар-цвет, – сказала она. – Его еще называют Перуновым цветком или цветком папоротника. Растение редкое и очень ценное. Бутон его горячий, как огонь, а тому, кто его добудет, он дарит силу отпирать любые замки и снимать любые колдовские заклятья. А еще наделяет способностью предсказывать будущее, находить места, где скрываются клады, и насылать на другого человека любовные чары. Ты, Алиса, его просто так нарисовала или с намеком, что он появится где-то поблизости?

– С намеком, – ответила я. – Тут, Глафира Григорьевна, вот какая вышла история…

Рассказ о пророчестве соседки старушка выслушала с удивлением.

– Вот это да! – восхитилась она. – Видать, дело и впрямь серьезное, если Сибилла свое предсказание прямым текстом изложила.

– Вы понимаете, о чем идет речь? – спросил Петя.

– Конечно, – кивнула Глафира Григорьевна. – Какой-то проходимец посеял неподалеку от нашего дома семена Жар-цвета. Вопрос, где он их нашел, я опускаю, ибо ответ на него мы вряд ли узнаем. Семена эти раздобыть очень сложно. Я, если честно, понятия не имею, где вообще их можно найти. Бутон Жар-цвета живет меньше минуты. Если сразу его не сорвать, он угаснет, а семена превратятся в пыль.

– Тем не менее, отыскался человек, который их достал и закопал в землю, – подытожил Петя.

– Если верить Сибилле, то да, – кивнула Глафира Григорьевна. – Корни Жар-цвет пускает мгновенно. Место, где его опустили в почву, мы уже не найдем. Я могу предположить, что посажен он был в нашем лесу или на его опушке, но где конкретно, даже леший указать не сможет.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что корни Жар-цвета, как змеи, расползаются по сторонам – ищут лучшее место, где потом вырастет сам цветок.

– Это цветок опасен? – поинтересовалась я. – Я уже поняла, что тому, кто его сорвет, он даст кучу полезных способностей, но сам-то он каков?

– Опасного в нем нет, – махнула рукой Глафира. – Растение, как растение. Вылезет июльской ночью из земли, несколько секунд красной головой посверкает, и все. Сибилла нас не о нем предупреждала, а о человеке, который хочет им завладеть. Что ты там про него говорила, Алисушка?

– «Вырвется Жар из-под земли, и свирепый огонь обретет свою силу», – процитировала я соседку.

– Вы можете это объяснить? – поинтересовался Петя.

– Пока нет, – качнула головой волшебница. – Подумать надо, понаблюдать, да посоветоваться. Поэтому вы, ребята, по округе нашей с оглядкой ходите. Особенно ты, Алиса. Внимательно смотри себе под ноги, может, увидишь что-нибудь интересное. На людей тоже поглядывайте, особенно на чужих, которые станут рядом с нашим домом околачиваться. Глядишь, разузнаем к Ивану Купале, где появится Перунов цвет, и кто его задумал сорвать.

Домой мы вернулись молчаливыми и озадаченными.

– Мы забыли сказать Глафире Григорьевне, что собираемся пожениться, – вспомнила я, переступив порог квартиры.

– Позже скажем, – ответил Петя. – Когда разберемся с любителем огненных цветов.

– Как думаешь, она придет на нашу свадьбу?

– Думаю, да. Глафира такие мероприятия обычно не пропускает.

В этот день пророчество Сибиллы Генриховны мы больше не обсуждали. Выпив чаю, отправились гулять, потом вернулись домой и вместе долго готовили ужин.

Перед сном я вдруг ощутила странное беспокойство – появилось навязчивое чувство, что за мной кто-то наблюдает. Это было не только странно, но и совершенно невозможно, поэтому усилием воли я заставила себя выбросить глупое ощущение из головы.

Ночью я долго не могла уснуть. Сначала ворочалась с боку на бок, потом провалилась в тревожное забытье, а затем и вовсе проснулась – в холодном поту и с тяжелым дыханием.

Решив умыться, я тихонько встала с кровати и отправилась в ванную. Потирая глаза кулаком, я подошла к раковине и – застыла, как вкопанная. Из висевшего над ней зеркала на меня смотрел Евгений Рейт.

– Привет, Огонек, – хищно улыбнулся дракон. – Скучала по мне?

Первое мгновение я находилась в ступоре. А потом громко закричала.

Лицо Рейта исчезло, а еще через пару секунд в ванную влетел встревоженный Белецкий.

– Алиса?! Что случилось?

– Петя, – дрожащим голосом произнесла я. – Я знаю, кто посадил семена Перунова цвета.

Собрание

– Женька, я смотрю, никак не успокоится.

Силуян Петрович покачал головой.

– Разве он не находится под домашним арестом в особняке своего деда? – спросила я. – Мы о нем не слышали больше полугода.

– Влад сказал, Женя сбежал две недели назад, – заметила Глафира Григорьевна. – И не просто так, а прихватив из кладовки Захара Марковича кое-какие полезные вещи. В частности, хрустальное око.

– Что это такое? – поинтересовалась я.