Туманный зверь

Прежде чем я успела удивиться, откуда старушка знает мое имя, мои руки сами потянулись к шерсти и принялись ловко вытягивать из нее жесткую нить.

– Чуфырь-чуфырь, плетись ниточка, плетись тонкая. Чуфырь-чуфырь, будет гладкой тропа, будет короток путь. Чуфырь-чуфырь, проведешь ты меня через топи и горы, проведешь сквозь овраги, леса и поля…

Эти слова звучали у меня в голове. Или я произносила их сама? Тихим монотонным речитативом, под который было так удобно работать…

В какой-то момент на мои плечи опустились теплые руки.

– Полно, Варварушка, отдохни, – услышала я голос Пелагеи Ивановны. – Нитка готова. Можно и угощение попробовать.

Я вздрогнула и будто проснулась. Горница, неожиданно затихшая, вновь наполнилась звуками. Мои однокурсники уже сидели за столом и с аппетитом ели деревянными ложками суп из глубоких глиняных мисок. Я посмотрела на свои руки. В моей правой ладони лежал большой клубок колючих серых ниток.

– Ну, ты даешь, Лукошкина! – сказала Тополева, когда я уселась за стол. – Ты так увлеклась прялкой, что пропустила самое интересное.

– Это что же?

– Второй мастер-класс. Пока ты плела нитки, тот темноволосый дядька учил нас варить целебные отвары. Представляешь? Дал пучок каких-то сушеных трав, показал, как их надо толочь, как смешивать, и в какой последовательности добавлять в котелок.

– И что за отвар вы готовили?

Вика махнула рукой.

– Какую-то ерунду для мозгового кровообращения и улучшения памяти. Мы, как выяснилось, те еще зельевары. Готовили лекарство, а получилась отрава от тараканов. Что-то более-менее приличное состряпал только Белов.

Я перевела взгляд на Витю. Тот ничего не ел и задумчиво вертел в руках маленький пузырек с желтоватой жидкостью. Рядом с ним сидел Костя Лепницкий. Он медленно жевал кусок хлеба и смотрел прямо перед собой. Мне отчего-то подумалось, что мы трое ощущаем себя одинаково взволнованными и обескураженными.

После обеда сотрудники заповедника объявили, что экскурсия подошла к концу.

На обратном пути однокурсники шумно делились друг с другом впечатлениями и делали последние фото среди желтой листвы. Мы же шагали молча – я, Белов и Лепницкий. С каждым шагом, уводившим нас прочь от заповедного леса, становилось труднее дышать, а на сердце наливалась холодная тяжесть.

Когда наша группа шумно усаживалась в автобус, Лепницкий обернулся и тихо сказал:

– Мы вернемся. Мы обязательно вернемся.

***

Часы на экране мобильного телефона показывали полночь. На центральной городской площади ярко горели фонари, из расположенных неподалеку ресторанов доносились звуки музыки. У старого фонтана был припаркован большой черный автомобиль. Я подошла к нему и тихонько постучала по гладкой блестящей двери.

Дверь тут же открылась, и я неловко плюхнулась на кожаный диван рядом с Беловым.

– Все на месте? – спросил Лепницкий, окинув нас взглядом. – Ну что, поехали?

– Ты знаешь дорогу? – поинтересовался Витя. – Лес находится далеко.

– Он зовет меня, – тихо ответил Костя. – Я поеду на его голос.

Двигатель тихонько заурчал, и машина тронулась с места.

На моих губах появилась улыбка – первая за три недели, прошедшие после возвращения с экскурсии. Все это время меня грызла тоска, острая и болезненная, от которой хотелось плакать и кричать. Крики я сдерживала, а слезы лились сами собой, когда бессонными ночами я сидела на подоконнике и смотрела в темное безлунное небо. Когда же мне удавалось уснуть, я видела во сне золотые деревья, глубокое холодное озеро и маленький бревенчатый дом с высоким частоколом.

Родители считали, что я переживаю из-за учебы, сестра – что я безответно влюбилась в однокурсника, бабушка была уверена, что я чем-то больна. Меня же со страшной, непреодолимой силой тянуло к могучим дубам, тонким осинам и темным раскидистым елкам.

Я ходила хмурая, почти перестала разговаривать. Моя жизнь замерла и теперь топталась на месте, не имея возможности сделать шаг вперед. Белов и Лепницкий вели себя точно так же.

Во время лекций или университетских обедов мы непроизвольно садились вместе. В тишине, без слов и разговоров, просто в присутствии друг друга нам становилось легче. Говорят, так бывает, когда рядом находятся люди, объединенные общей тайной или общими стремлениями.