В темном-темном лесу…

До дома княжеского колдуна шла неторопливо, наслаждаясь погодой и столичной суетой. Живу-то я относительно уединенно, а городской шум очень и очень люблю. Крики торговцев, скрип повозок, топот лошадиных копыт и возгласы местных сплетников сливаются для меня в одну веселую многоголосую песню, слушать которую – чистое удовольствие. По улицам княжеской столицы бродить тоже очень приятно – дороги ее вымощены ровными камнями, дома чисты и нарядны, палисадники душисты и ухожены.

Когда до высокого каменного забора, скрывавшего нужное мне жилище, оставалось несколько минут ходьбы, я отправила Ивану Никифоровичу ментальный сигнал, чтоб потайную калитку открыть приказал, а еще лучше, вышел мне навстречу сам.

Последнее предложение чародею понравилось больше – стоило мне приблизиться к его дому, как оказалось, что вдоль ограды уже маячит знакомая долговязая фигура, укрытая пологом невидимости.

Это и понятно – дело-то у нас деликатное, а княжеский маг – фигура очень заметная. Одна его внешность чего стоит: высокий, жилистый, с длинной седой бородой, крупным носом и цепкими серыми глазами. Как нарядится в свою форменную мантию – вылитый звездочет из древних историй.

Я с невозмутимым лицом прошла вдоль забора, а потом ловко скользнула под магический полог.

– Здоров будь, Иван Никифорович.

– И тебе здравствовать, Гликерия Афанасьевна, – улыбнулся старик. – Спасибо, что откликнулась на мой зов.

– Было б за что. Рассказывай, что стряслось?

– Может, прежде в гости зайдешь? Чайку выпьем, варенья свежего попробуем? Негоже на пороге дела обсуждать.

– Не серчай, Иван Никифорович, а только рассиживаться мне у тебя некогда, – покачала я головой. – Сам понимаешь, забот и хлопот мало никогда не бывает.

– Понимаю, – кивнул головой волшебник. – Тогда пошли потихоньку к дому нашего захворавшего, а я тебе по дороге все и расскажу.

– Так будет лучше всего.

Не снимая полога, мы пошли вперед вдоль городских построек. Вел меня Иван Никифорович в самый богатый район Одрина, туда, где располагались столичные дома знатных вельмож.

– Случилось у нас вот что, – начал рассказывать старый чародей. – Проклятый – сынок второго княжеского советника. Парень он, в целом, неплохой, умом, вроде бы, не обижен, однако избалован донельзя, сызмальства привык, что все его капризы тот час же исполняются. Один он у отца с матерью, залюбили они его – страсть. Детина он теперь взрослый, а своевольный и озорной. То в карты в пух и прах проиграется, то забавы ради в окно к какой-нибудь девице средь бела дня влезет, то дебош в трактире устроит. А тут на днях перебрал с дружками хмельного вина, да и пошел приключения на свою голову искать.

– Я так понимаю, приключение он себе нашел.

– Нашел, – кивнул Иван Никифорович. – Тут неподалеку, на углу у рыночной площади, есть кондитерская лавка. Хорошая лавка, пирожные там бесподобные, а пироги с капустой и вовсе объедение. Прислуживает в этой лавке девица, круглая сиротка. Полы моет, товар по полкам раскладывает, заказы по адресам разносит. Никого у нее нет, только бабка престарелая.

– Я угадаю, – со вздохом сказала чародею. – Эта девушка попалась золотому мальчику на пути, и он над нею надругался. Верно?

– Верно, – грустно кивнул маг.

– Один или с приятелями?

– Один. Бабка этой бедняжки пришла к его отцу жаловаться, а тот ее со двора прогнал. А на следующий день сын его на четвереньки встал и волком завыл.

Что ж, по делу и награда.

– Со старухой вельможа еще раз разговаривал?

– Нет, – качал головой Иван Никифорович. – Он, Гликерия Афанасьевна, про нее и не вспомнил. Были у его сына другие недоброжелатели, которые тоже могли проклятие наслать – проказы барчука многим поперек горла стояли. Это только я знаю, что заклятие бабка изнасилованной служанки наложила. Разум у парня прежний остался, и воспоминания оказались очень яркими. Сложить один и один было не сложно. И знаешь, матушка, кроме нас с тобой об этом никто не знает. И не узнает никогда.

Правильно, иначе этот второй советник и старуху, и внучку ее со свету сживет, а ведь они в данном деле сторона как раз пострадавшая. К тому же, колдунья вряд ли сумеет снять свое проклятие. Наверняка она накладывала его в сердцах, а значит, действовала в полную силу.

– Чары такие мощные, что ты их не можешь рассеять?

– В принципе, могу, – ответил колдун. – Но, во-первых, не вижу необходимости делать это так скоро. Пусть великовозрастный оболтус осознает, что за свои поступки нужно платить. Во-вторых, дело надо обстряпать так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Сиротку поруганную очень жаль, хочется, чтобы эта грязная история закончилась справедливо. И барчука в таком состоянии оставлять нельзя, чай, не дурачок деревенский, а наследник влиятельного рода, который, не последнюю роль при княжеском дворе играет. Так что парня нужно не только в человеческий облик привести, но и с сознанием поиграть, чтобы жертве его худо не стало, когда к нему способность говорить вернется. А я, Гликерия Афанасьевна, в тонкие материи вторгаться боюсь, чтоб ненароком не навредить. Да и с родителями воспитательную работу требуется провести. Им, конечно, неоднократно говорили, что сыну их требуется мозги хорошенько вправить, да толку от этого не было никакого.

– Не переживай, Иван Никифорович, – улыбнулась я. – Что-нибудь придумаем.

Дом, в котором обитала семья второго княжеского советника, оказался одним из самых больших и роскошных особняков города. Мы обошли его кругом, и возле задних ворот Никифорович снял с нас магический полог. Сразу после этого в воротах отворилась небольшая калитка, и через нее мы попали на задний двор. Там уже стоял невысокий серьезный мужчина, который почтительно поклонился и проводил нас в сам дом.

Стоило переступить порог, как навстречу поспешили хозяева – вельможа и его жена. Знакома с ними я не была, хотя в городе видела неоднократно – во время праздничных народных гуляний они всегда находились по левую руку от великого князя. Сейчас супруги выглядели куда печальнее, чем в те веселые дни – у каждого из них явно прибавилось морщин и седых волос.

– Прошу любить и жаловать – Гликерия Афанасьевна, – представил меня княжеский маг.

В затравленных взглядах измученных родителей появилась надежда.

– Золотом вас с ног до головы осыплем, – тихо сказала мать непутевого барчука. – Звезду с неба достанем, любое желание выполним. Только помогите. Ради всего святого, помогите.

В ее голосе и во всем уставшем облике просматривалась такая боль, что мне стало очень жаль эту женщину.

– Отведите меня к вашему сыну, – попросила я.

Советник кивнул давешнему слуге, и нас повели через многочисленные комнаты и переходы куда-то в глубину дома. Спустя несколько минут мы вошли в большую богато обставленную комнату, посреди которой находилось странное сооружение из перин, подушек и одеял, очень напоминающее гнездо.

– Данилушка, сынок, выгляни на минутку, – негромко позвал отец. – К тебе пришли гости.

Гнездо зашевелилось, и из него показалась лохматая рыжеволосая голова с веснушчатым лицом и большими карими глазами, в которых плескалась та же боль и усталость, что и у советниковой супруги. Пару секунд парень внимательно нас рассматривал, а потом вдруг поднял нос к потолку и громко протяжно завыл. Его мать коротко всхлипнула.

Что ж, Иван Никифорович прав. Данилушка действительно «отбывает наказание» за свой мерзкий поступок. Заклятие на него наложили с душой, но снять его не так уж сложно. Впрочем, тут ведь главным является воспитательный момент.

Я подошла к парню ближе, присела перед на корточки. Он тут же выбрался из своего логова, по-собачьи улегся у моих ног.

– Ты ведь понимаешь, что натворил, верно? – тихо спросила я у него.

Проклятый горестно вздохнул.

– Хочешь снова стать нормальным человеком?

Его ресницы захлопали, как крылья маленькой птахи.

– Тем, кем был прежде, ты уже не будешь, – строго сказала я. – Да и вину свою придется искупить. Понял?

Парень кивнул головой и потерся щекой о мое колено. Я тихо прочла заклинание, осторожно дунула на копну его спутанных кудрей, а потом встала во весь рост повернулась к затаившим дыхание родителям.

– Сын ваш совершил ужасный поступок, – серьезно сказала им. – Он силой обесчестил беззащитную девушку. Та девушка была не простой – на ней стояла родовая охранная метка, которая накладывает сильнейшее проклятие на того, кто осмелится нарушить ее чистоту, не вступив при этом с нею в брак.

Советник с женой побледнели.

– К нам недавно приходила пожилая женщина, – пробормотал вельможа. – Она говорила, что Данила обидел ее внучку.

– Видимо, старушка хотела вас предупредить, – с грустным видом подыграл мне княжеский маг. – Надеюсь, вы внимательно ее выслушали?

Цвет лица хозяина дома начал отливать синевой.