Отражения

– Продавщицу тоже надо проверить, – задумчиво сказала я. – Вряд ли Неглинский сам догадался, что машинка волшебная. Наверняка ему кто-то об этом рассказал.

Возможно, комиссионщица водит дружбу с каким-нибудь иномирным туристом. Как старый колдун, с которым я вчера общалась в парке. Будь на «Ундервуде» обычные чары, копирайтер не смог бы их активировать. Магия демонов – другое дело. Ей плевать, по кому бить – по колдуну или по обычному человеку. Продавщица может нарочно продавать покупателям проклятые вещи и подсказывать, как ими пользоваться, чтобы ее «другу» или «подруге» не пришлось долго ждать подпитки. Неглинский недаром встретил нас желтым и осунувшимся. Пользуясь машинкой, он щедро делился с проклинателем своей жизненной силой.

– Девушку проверят, – кивнул Кутузов. – Непременно.

Андрей сел за стол, включил компьютер и погрузился в работу. Он не оторвался от нее, даже когда в кабинет вернулись Ерохин и Юсупова, поэтому о том, как мы съездили на Понизовскую улицу, им рассказывала я. Кутузов время от времени согласно мычал в ответ на их вопросы, и невпопад бросал на меня задумчивые взгляды, создавая неприятное впечатление, будто дело, которым он занимается, связано не с работой, а со мной.

Не удивлюсь, если Андрей нашел касающиеся меня документы и теперь внимательно их изучает. В этом нет ничего особенного: маг, признавшийся, что имел отношение к демонам, ожидаемо вызывает у полиции профессиональный интерес. После смерти мамы нашим семейством не интересовался только ленивый. В базе данных спецуправления наверняка есть куча бумаг, в которых подробно расписаны обстоятельства ее гибели. Между тем, самые любопытные подробности знаю только я.

На самом деле, гулять по базе данных Кутузову было не обязательно. Я бы сама ему все рассказала. Вернее, не все, а то, что сообщила в свое время его коллегам. Но разговаривать со мной Андрей почему-то не хочет. Он вообще не слишком коммуникабельный, говорит только по делу, а в беседах на отвлеченные темы почти не участвует. То ли дело Ерохин – у него рот закрывается, только когда он жует. И то не всегда.

Когда рабочий день подошел к концу, в коридоре управления меня перехватил Чистяков.

– Мечникова, – сказал он, неожиданно выпрыгнув на меня из-за угла, – у тебя есть планы на сегодняшний вечер?

– И тебе привет, Сережа, – вздрогнув, ответила я. – Планы у меня есть. Я поеду домой, куплю в кондитерской пирог с рыбой, буду его есть и читать книгу.

– Это очень хорошо, – радостно потер руки однокурсник. – Раз ты ничем не занята, значит, сможешь пойти со мной на концерт. Ты любишь органную музыку, Саша?

Я растерянно моргнула.

– Музыку я люблю. А по поводу органа ничего сказать не могу. Я слушала его всего один раз, да и то по телевизору.

– Отлично, – подмигнул Серега. – Будем делать из тебя культурного человека.

– Чистяков, у тебя подружки закончились? – поинтересовалась я. – С чего это ты решил пригласить меня на концерт?

– Потому что оценить его сможешь только ты.

Чистяков отвел меня в сторону и принялся рассказывать:

– В наш отдел сегодня пришла заявка на изгнание привидения. Оно живет в католическом храме, что находится в двух кварталах от нас, и по вечерам играет на органе.

Мои брови поползли на лоб.

– Играет? Призрак?

– Ну да, – кивнул Серега. – При жизни этот парень был органистом, причем весьма талантливым. Дело свое любил и даже иногда давал концерты. Год назад он умер. Прямо во время богослужения, представляешь? То ли сердце схватило, то ли инсульт. Тело-то его похоронили, а дух так и остался в костеле. Каждый вечер, ровно в двадцать три ноль-ноль, он садится за клавиатуру и играет разные мелодии.

– Забавно, – улыбнулась я. – Ты, кажется, сказал, что органист умер год назад. Почему же его собрались изгонять только сейчас?

– У храма сменился настоятель. Прежний ничего против призрака не имел. Наоборот, он считал, что его музыка очень полезна. В костел потянулись толпы туристов – как в замок с привидениями. Самые смелые собирались вечером у его дверей, чтобы послушать бесплатный концерт. Но пришел новый падре, и он категорически против, чтобы на его территории обретался мертвый органист.

– Падре можно понять, – заметила я. – Надо полагать, изгонять призрака поручили тебе.

– Да, – кивнул Чистяков.

– А я тебе зачем?

– Для компании. Меня отправляют в костел без напарника.

Я мысленно улыбнулась. Маргарита Денисовна говорила, что у некромагов началась жаркая пора – на двух городских кладбищах объявились вурдалаки. Конечно, им теперь не до практиканта. Сереге же, видимо, в одиночку общаться с призраком боязно. Хотя он, конечно, в этом никогда не признается.

– Я звал с собой Бакланова, – продолжал Чистяков, – но он весь в цифрах, таблицах и графиках. Да и с музыкальным слухом у него не очень.

– У меня с музыкальным слухом тоже все печально.

– Зато ты сможешь увидеть самого органиста.

– Почему бы тебе не позвать на концерт кого-нибудь другого?

– Другого нельзя. Приводить с собой на задание посторонних людей строжайше запрещено. А ты не посторонняя. Ты – коллега.

– Есть еще Вика Хотылева.

Взгляд Чистякова стал таким осуждающим, что я почувствовала себя дурой.

– Ладно, – кивнула я. – Я с тобой пойду. Но учти, помощник из меня еще хуже, чем музыкант.

– Помогать мне не надо, – качнул головой Серега. – Мне нужна компания. А с призраком я уж как-нибудь справлюсь…

В костел мы явились аккурат к началу концерта. Пожилой мужчина, очевидно местный сторож, впустил нас через заднюю калитку во двор, а потом проводил к высокой резной двери главного входа.

Стоило переступить порог храма, как откуда-то сверху грянула мелодия – торжественная, грозная, величественная, необыкновенно знакомая. Она обрушилась на наши головы, как водопад. Ее звуки неслись со всех сторон, создавая впечатление, будто в пустом зале с узкими деревянными скамеечками собрался невидимый оркестр, и он играет сразу отовсюду.

Чистяков, тронул меня за локоть и указал рукой в глубину храма. В полутемном зале, освещенном небольшим боковым светильником, кто-то сидел. Не призрак, а живой человек – широкоплечий мужчина, с копной густых темных кудрей.

– Неужели настоятель решил проконтролировать мою работу? – усмехнулся мне в ухо однокурсник.

Словно услышав его слова, мужчина обернулся. От неожиданности я охнула. Это был Андрей Кутузов.

Увидев нас, Андрей махнул рукой и указал на скамейку рядом с собой. Мы с Серегой переглянулись, а потом подошли к нему и послушно уселись на лавку. Чистяков хотел что-то сказать, но Кутузов жестом его остановил.

Музыка между тем продолжала бушевать, как могучий океан. От мощного дыхания органа по спине и рукам скакались мурашки, а сердце сжималось от переполнявшего его восторга.

– Это был Иоганн Бах, – сказал Кутузов, когда мелодия смолкла. – Токката и фуга ре минор. Самое знаменитое его произведение.

– Я прошу прощения, – Чистяков смущенно откашлялся. – Что вы здесь делаете?

– Пришел послушать музыку, – Андрей невозмутимо пожал плечами. – Мне сказали, что сегодня Марк отправится в райские кущи. Я не мог пропустить его последний концерт.

– Марк – это органист? – догадалась я.

– Да.

– Но где же он?

– На хорах, конечно. Орган в католических храмах размещается под потолком, чтобы музыка нисходила на прихожан с высоты.