Самой не верится

Знакомство состоялось случайно, но никак не хотело заканчиваться. Заведующая однажды попросила Зину поставить на дому уколы своей подруге. Эта подруга оказалась женой главного инженера фабрики, и за Зиной приезжал его водитель. Зинаида, надев серое драповое пальто с воротником-шалькой из дымчатой норки прямо на белый халат, брала медицинскую укладку, прыгала в чёрную «Волгу» и ехала к пациентке.

Гусейн первые пару дней молчал, а на третий день поднялся с ней в квартиру, пояснив, что должен передать заказ из столовой.

Он занёс дырчатую сетку с палкой копчёной колбасы и другими свёртками. Также там лежала коробка конфет и апельсины, сверкавшие оранжевыми боками. Не обращая внимания на водителя, Зина скинула пальто, полусапожки и прошла в ванную, чтобы вымыть руки. Если бы она обернулась, то наткнулась бы на восхищённый взгляд Гусейна. Даже рот приоткрыл мужчина.

После того случая он с каждым разом проявлял всё более настойчивые знаки внимания.

Зинаиде приятно было, что Гусейн заглядывается на неё. На всякий случай она спросила, женат ли он. И удивилась ответу:

– Маленечко женат. Но пока нет.

– Как это? – опешила женщина.

– Жена в Баку, – пояснил Гусейн, – я тут. Нет никого. Маленька не женат пока.

Зина не знала, плакать ей или смеяться.

Вскоре Гусейн принёс ей пакет сухофруктов: чернослив, курага, изюм. Чернослив был влажным, блестел и завораживающе пахнул. Курага отливала золотом, словно куски янтаря. Изюм двух видов – светлый и тёмный – переливался самоцветами. Зинаида была тронута вниманием. До сих пор подарки дарили ей только по работе.

И Зинаида сказала самой себе: «Эх, была, не была!». Но, припоминая, вернее не забывая причину своего одиночества, решилась снять очки перед Гусейном.

– Гусейн, я имею дефект. Он называется косоглазие. Это тебя, наверное, смутит.

Гусейн удивился:

– Зина, если ты будешь в своём белом халате, меня ничто не остановит.

– И всё же, – настойчиво произнесла женщина и сняла очки. Гусейн посмотрел ей в глаза и рассмеялся по-доброму.

– Ты чего? – обиделась Зина.

Но Гусейн успокоил:

– У нас котик дома был, точно такие глаза. Очень мама его любила. Я тоже любил.

И он поцеловал её мягкими губами. Потом добавил:

– Ты, Зина, халат только надевай белый.

В дневник Зина стеснялась записывать подробности встреч. Если в детстве она боялась, что мать прочтёт, то сейчас дело приняло иной оборот – подрастала дочка. Майя.

Когда однажды Гусейн увидел в универмаге Зину с дочкой, он отметил то, как женщина трепетно относится к девочке. Нет, она не баловала её, не шла у неё на поводу, не потакала прихотям, скупая всё, на что положил ребёнок глаз. Она обращалась с девочкой, как с хрупким сосудом. Девочка была скуластая и с глазами аж до висков. Сущая стрекоза.

Гусейн подошёл к Зинаиде сзади и шепнул на ушко:

– Зина, ты вечером придёшь?

Зина вздрогнула, но не обернулась. Сначала она сказала девочке:

– Теперь мы заслужили мороженое, пойдем, купим и наедимся до отвала.

Потом, словно внезапно увидела Гусейна, охнула и кивнула, посмотрев на дочь:

– Познакомься, дочка, это дядя Гусейн.

Девочка открыто улыбнулась своим большим ртом и сказала:

– Здравствуйте, дядя Гусейн.

Мужчина присел перед ребёнком:

– И как же зовут тебя?

Девочка спряталась за мать и оттуда сказала:

– Майя.

Скорее всего, её напугали тёмный цвет кожи, большущий нос и торчащие усищи кавказца.

А тот рассмеялся:

– Майя? Ты в мае, что ли, родилась?

Зина укоризненно посмотрела на ухажёра:

– Не смущайте, дядя Гусейн, мою Майю.

С того дня Гусейн перестал звать Зину по имени, а называл исключительно Майской розой.

Зине понравилось, и она, в свою очередь, стала звать дочь Майской розочкой. Она называла её не только так, но всегда очень нежно и ласково.

Познав внимание мужчины, став желанной и отдавая страсть взамен, Зинаида после пятидесяти каждой клеточкой ощущала, сколько было ею упущено в жизни. Как оказалось, косоглазие её невозможно было исправить хирургическим путём, и она просто влюбилась в очки. У неё теперь стало очень много оправ с перламутровыми стёклышками. Да, не с линзами, а именно со стёклышками. Природа так поиграла с ней – отняла красивые глаза, но взамен подарила стопроцентное зрение до самой старости.

До глубокой старости Зинаида, к сожалению, не дожила. Как-то почувствовала себя плохо, выпила обезболивающее, думала, что к утру оклемается. Не получилось. Несколько дней чуть ли не ползком передвигалась по квартире. Она была в то время в отпуске, решила больничный лист не брать. Как потом не верить про сапожника без сапог? Когда обратилась в больницу, сразу направили на анализы, потом в другую клинику. Стремительно понеслись часы, дни, недели, и Зина поняла, что нужно торопиться.

У неё не было времени на раздумья. Однажды, после очередной химиотерапии, она посмотрелась в зеркало, пригладила сильно поредевшие волосы и хотела заплакать. Но на слёзы не было сил. Тогда она позвала Майю и попросила достать из кладовки дневники.

Майя очень переживала за мать, но при ней старалась бодриться. Вот и сейчас улыбнулась:

– О! Да ты мемуары писала? Сейчас почитаем.

Она открыла дверь одной из кладовок, какие имеются в «сталинках», принесла стульчик, встав на который потянулась к самой верхней полке. Достала чёрную клеёнчатую сумку, с трудом опустила на пол:

– Вот это тяжесть!

Расстегнула молнию, подняла край махрового полотенца, прикрывающего содержимое, и присвистнула:

– Мам, это ты когда?