8848. Сборник рассказов
Способы охоты на сердце, счет и кошелек лучшей нашей половины в последнее время претерпели значительные изменения. Еще совсем недавно неутомимые Дианы, Полины и Татьяны таскались по музеям и выставкам, между экспозициями Ренуара и Дали находили еще не сильно запылившегося современника – и, как говорится, дело в шляпе. Потом пошла какая-то остервенелая мода на экспатов, бабы буквально свихнулись на всем иностранном, любая уважающая себя красотка мечтала укатить за бугор. Однако быстро выяснилось, что заморский мужик жаден до чертиков и скорее удавится, чем потратит на вас кровный пенс или пфеннинг, к тому же в последние годы конкуренция стала аховая, на английском теперь балакают все от Воронежа до Казани, а экспатов на всех не напасешься. Тогда-то кое-кто и сообразил, что и у нас не только каменного угля, но и хороших мужиков залежи. Женщины снова развернули лыжи в сторону родного отечества и рванули, конечно, туда, где мужик водится: в офис, на склад, на завод! Оказалось, что мужика охмурить проще, если строить с ним вместе трубопровод, возводить башню, перекидывать через реку мост! И тут снова кое-кто допетрил, что приличного мужчину можно встретить не только на рабочем месте, когда мысль его рвется вдаль, ему можно понравиться… во время обеда, в современной терминологии – бизнес-ланча!
Заведение «Курятина и Мармелад» Лялей было выбрана неслучайно – центр города, скопление офисов, рядом штаб-квартира нефтяного гиганта. Ляля предварительно прозондировала, что запасов нефти у нас хватит еще лет на пятьдесят, значит, и нефтяные мужики будут водиться примерно столько же. (В разных источниках цифры варьировались, но Ляля не переживала, на её век хватит.) Девушка оказалась даже более дальновидной: на случай неприятностей с нефтью (геополитику порой сложно просчитать) Ляля приметила парочку корпораций, торгующих шампунями и другими пускающими пузыри жидкостями – их офисы находились так же поблизости. Одного топ-менеджмента в этой Силиконовой долине набиралось душ двести-триста. Триста! А ей нужен всего один!
Ляля прилежно ходила в ресторанчик уже с месяц, но пока с нулевым результатом. Еще не закаленная неудачами девушка несколько скисла, стала высматривать среди жующих менеджеров и меньшего калибра и в ужасе констатировала, что не отказалась бы даже от начальника какого-нибудь отдельчика, с которым жить, конечно, можно, хотя и не так, как с топ-менеджером. Пока Ляля вынюхивала да высматривала, Стас крутился поблизости: молодой человек работал в «Курятине и Мармеладе» официантом. Молодые люди вежливо здоровались, Ляля приветливо улыбалась и даже пару раз показывала свои ямочки. Она, конечно, была не коза, официантов за людей считала, однако одно дело – люди и совсем другое – мужчина!
Ляля, конечно, заметила, что Стас к ней периодически подкатывает, но пока его игнорировала. Молодой человек не оставлял попыток. Ляля была… нет, не оскоблена, она был в недоумении. Стас напирал. Ляля всё больше удивлялась, и дошло до того, что ей пришлось сменить место дислокации. В «Курятине и Мармеладе» она не появлялась недели три. Однако в других заведениях оказался полный тухляк: когда солнце стояло еще высоко, на обед в них забегали в лучшем случае главные специалисты, среди прочей офисной тли бродили с сальными хвостами айтишники… Ляле пришлось вернуться. Девушка решила не замечать Стаса, пила до тошнотиков выжатый ананас-сельдерей, до мушек в глазах таращилась на вход, выхлопа все не было, Стас всё крутился рядом, и Ляля неожиданно согласилась. Почему? Не стоит здесь копать слишком глубоко, причин может быть множество, взять хотя бы одну из наиболее часто встречающихся… для здоровья… К тому же Стас был высок, приятен, кучеряв, одним словом – готовый распуститься бутон! В жилах его бурлила кровь, в кармане иногда водились деньжата, и напор был такой, что позавидует любой топ-менеджер.
Отношения завязались. Молодой человек даже позволил себе слегонца увлечься. Влюбленность, конечно, не такая, чтобы сломать себе шею, придает отношениям пикантность. Вся эта резина, наверное, и дальше бы тянулась, если бы на горизонте Ляли наконец не появился Он. Встретила она Его, конечно, не в «Мармеладе», а совершенно в другом месте. Вот так вот судьба иногда улыбается…
Ляля не стала юлить перед Стасиком прежде всего потому, что это потребовало бы от неё лишних усилий, она была девушкой честной, честно искала свое счастье и, кажется, его нашла. Стас был взрослым мальчиком, Ляля исчезла, он не сильно переживал, да и как тут переживать, когда на улицах просто нашествие симпатичных лялечек. Стас, наверное, никогда бы больше не вспомнил о Лёле, если бы не… Антошка, Антон Сергеевич Лапка – он же золотая рыбка, заплывшая в сети Ляли.
Природа случайностей до конца не изучена, влетают ли они в нашу жизнь по принципу генератора случайных цифр или присутствует какой-то высший умысел, не очень понятно, но, во всяком случае, нужно считаться с тем, что явление это существует независимо от того, хотим мы этого или нет. Лапка вот уже полгода гулял Лялю, в программу входили бутики, заграницы и другие приятные неожиданности, вечерами влюбленные отправлялись во что-нибудь французско-грузинское, побаловаться плюшками, ляжками, лапками и вином.
В один из таких вечеров Антон Сергеевич припарковал свой автомобиль на пятачке возле ресторанчика, подняв глаза, Ляля прочла вывеску «Курятина и Мармелад». Ляля, конечно, была не лишенная ума женщина и понимала, что своих мужиков, хотя бы даже один из них и был бывший, желательно разводить во времени и пространстве; она, безусловно, именно так бы и поступила, если бы могла предположить, что из мульёна кофеен и ресторанчиков Лапка выберет именно это место. Тем не менее, даже когда Лапка вытащил ключи из зажигания, у Ляли еще оставались пути к отступлению, можно было что-нибудь наврать, выкрутиться, но Антон Сергеевич ни с того ни с сего напустил на себя такой таинственный вид, что Ляля, почуяв наконец плывущее в руки счастье, ойкнула, побоялась его спугнуть и, опустив глазки, зацокала рядом с рыбкой. К тому же столько воды утекло, Стас мог уволиться, могла оказаться не его смена, да и вообще, мало ли чего могло оказаться…
Могло, но не оказалось… Стас не уволился, была его смена, и в довершение всего Антошка плюхнулся именно за тот столик, который обычно обслуживал Стас. Стас был уже где-то рядом, но Ляле было не до того, всё её внимание было приковано к спутнику. Антошка разместил свое пухленькое тельце на диване, подпихнул его со всех сторон подушками, побледнел, пару раз запустил пятерню за плотно облегающий ворот, натер шею и наконец стал красным как рак. Стас не заставил себя ждать – вырос возле столика влюбленных. Царапая в своей книжечке заказ, молодой человек успел рассмотреть Антона Сергеевича, уже не юного, распухшего от достатка, но в общем довольно приятного и счастливого толстячка, которого просто распирало от того, что рядом с ним сидела вот такая вот Ляля! Ревность тут неуместна. Стас знал себе цену. Было ясно, что Ляля наконец нашла, что искала. Конечно, было глупо тащить толстяка в «Курятину и Мармелад», но Стас не обиделся. Баба – не человек, курица – не птица, какими уж изгибами проходит у нее мыслительный процесс, неизвестно…
Пока Ляля и Стас не замечали друг друга, Антошка, все еще претерпевая метаморфозы, зрел. Наметанным глазом Стас угадал в Антошке «тот самый случай» и уже точно знал то, о чём только догадывалась Ляля. На лице Антона Сергеевича сменяли друг друга умиление, восторг и в то же время неуверенность, как бы уверен в себе он ни был. Антошка вынашивал предложение…
Пока пухляк пыхтел, робел и мучился, Ляля была само изящество: казалось, даже тело её старалось не делать лишних движений, чтобы не спугнуть милого. Антошка всё тянул, хлопнул для храбрости уже два бокала шампанского, которое вообще никогда не пил, покрылся пунцовыми пятнами. Стас подливал, подносил, время шло, Ляля заметно нервничала, не вытерпела (у кого хочешь нервы сдадут), вскочила, куда-то побежала, разумеется, наткнулась на Стаса и, прежде чем скрыться за дверью, ляпнула что-то обидное, неосторожное, относящееся вовсе не к Стасу и даже не к Антону Сергеевичу, а к ситуации в целом… Лялю, конечно, можно было понять, но что-то клацнуло, Стас стал мрачнее самой черной тучи. Джентльмен, который не позволил себе ни единого намека на то, что они с Лялей знакомы, готовый молчать о том, что Ляля таскалась к ним в «Мармелад», пытаясь подцепить зайку, сдулся – пока Ляля пудрила носик, в груди у Стаса что-то копошилось и назревало.
Антошка в это же самое время собирался с духом.
Стас подошел к столику и, наверно, совершил бы подлость, если бы в этот самый момент Антон Сергеевич не повис у него на рукаве.
– Молодой… человек… – Маленькие глазки толстячка приняли страдальческое выражение, он похлопал себя по карману, вынул красную коробочку и ткнул ею в Стаса.
– Как бы… это… – Антон Сергеевич покосился в том направлении, в котором исчезла Ляля. Вид у него был умоляющий.
Подобная сцена могла бы оставить равнодушной твердолобую тыкву, но не мягкотелого человека. Стас неожиданно размяк. Куда ему только не приходилось запихивать кольца. Проще всего кинуть кольцо в бокал; хорош этот способ еще и тем, что кольцо хорошо видно, соответственно, меньше шансов проглотить и подавиться. Но, с другой стороны, способ этот до того затерли, что он стал вроде как не комильфо. Стас с позволения взял коробочку, со знанием дела открыл. Бриллиант сверкнул! Антон Сергеевич вспыхнул! Брови Стаса встали домиком. Мужчины переглянулись, зародилось что-то вроде мужского товарищества.
– Пять карат, – промокнул лоб салфеткой Антон Сергеевич.
Стас, хватанув ртом воздух, замер.
Польщенный Антон Сергеевич расплылся в улыбке.
– А что если… в шербет? – выдвинул предположение Стас.
– Точно! Точно! – Антон Сергеевич затряс в воздухе ручками. – Она его очень… очень…
Стас взял кольцо, вернул коробочку и летящей походкой удалился в сторону служебного помещения, в котором сновали белые колпаки. Три замороженных шарика, припорошенных кокосовой стружкой, сверху пучок мяты – и блюдо готово! После кухни Стас завернул в раздевалку, быстро оглядевшись по сторонам, раскрыл свой ящичек, вытащил из кармана куртки маленький пузыречек. Содержимое пузырька Стас когда-то опробовал на себе, результатом остался доволен, правда, один выходной был изрядно подпорчен. Тонкий слой пудры украсил шербет. С торжественной улыбкой молодой человек возвратился в зал. Играла мягкая, приглушенная музыка: в вечерние часы «Курятина и Мармелад», промышляющая с двенадцати до шестнадцати часов бизнес-ланчами, напускала на себя романтический флёр. Все вокруг журчало, струилось, мерцало, по столам трепыхались свечки. Ляля уже возвратилась и, затаив дыхание, казалось, обдумывала, кому же она достанется? Стас подкрался, незаметно перемигнулся со счастливчиком.
Креманка оказалась перед Лялиным носом. Антон Сергеевич, увидев мороженое, вспыхнул до кончиков ушей, окончательно влюбив в себя Стаса… и пошел в наступление.
Стас не стал смущать героя, галантно удалился, но, обходя зал, краем глаза все-таки следил за столиком Ляли и Антошки. Ляля набросилась на шербет так, как будто не ела полгода, то, что не удалось запихнуть в рот, сразу было безжалостно разворочено ложечкой, стружка летела во все стороны. Наконец кольцо было найдено. Ляля взвизгнула. Антон Сергеевич поднатужился, побледнел и разродился! Предложение было сделано.
Радостное событие не осталось незамеченным: остальные официанты и старший менеджер, находящийся в зале, оживились. Покачиваясь между двумя крепкими руками, над полом проплыла корзина с сезонными фруктами – подарок заведения. Ляля была в восторге! Конечно, не от персиков и черешни. Еще с полчасика голубки поворковали и стали собираться. Антон Сергеевич рассчитался, еще раз незаметно подмигнул Стасу. Когда парочка удалилась, Стас уже под салфеткой нашел второй дубль солидных чаевых. Антон Сергеевич был и правда душка!
***
На следующее утро Ляля, зеленая и изможденная, лежала на белоснежных подушках. Рядышком на такой же нежной подушке дремал не менее изможденный и тоже не спавший всю ночь счастливый влюбленный. Всю ночь Антон Сергеевич вел себя, как рыцарь: не отходил от Ляли ни на шаг, повсюду ее сопровождал, подносил и уносил тазики, отлучился разве что на минутку в аптеку, чтобы накупить разного рода средств. К утру Лялю, благодаря его стараниям, отпустило. (Да и Стас, кстати, не был гадом, сыпанул порошка немножко, а обидеться может любой мужчина. Некоторым, конечно, его поступок может показаться вопиющим, не берусь спорить, однако хотелось бы сказать, что Стас поступил, несомненно, более гуманно, чем негодяи, плюющие в суп.)
С первыми лучами солнца действие порошка закончилось, Лапка был счастлив, у Ляли разлился на щечках нежный румянец и опять появились ямочки. Антон Сергеевич, человек опытный и умудренный жизнью, конечно же, обо всем догадался – надел тапочки, вышел в подъезд и лично выкинул остатки ненавистной черешни!
Призрак замка
Алка прибежала домой взбаламученная, повисла на шее у отца, взвизгнув, подбежала к матери, чмокнула в прокуренные усы деда и, схватив за руку старшую сестру, потащила её в комнату. Пусть остальные не обижаются, но первой обо всем должна узнать Ульяна. Алка с самого детства привыкла посвящать сестру в самое сокровенное, столько всего было вместе пережито, столько подушек насквозь проплакано, чего стоили одни похороны хомяка.
– Уля, ты не поверишь… – Алка стиснула до удушья сестру и засопела ей в ухо, ей до умопомрачения хотелось поделиться всем с Улей, но еще больше хотелось, чтобы Уля догадалась обо всём сама. – Ну! Ну! Ну! – чуть не прикрикнула на сестру она.
Уля дала себя потискать, что поделать, Алка и сдержанность – понятия полярные, совсем другое дело – Уля, к лобызаниям не испытывающая разве что брезгливость. Уля обратилась в слух, похоже, наметился очередной виток стремительно развивающегося романа.
С самого детства Алка часто и густо влюблялась, сначала в героев из ящика, лет в четырнадцать её, как и положено, тюкнуло, и она сообразила, что экранная любовь – вовсе не любовь, а дымка, обман, суррогат, сладость есть, а толку – нуль. Девочка стала вертеть головой по сторонам, под горячую руку один за другим попали Витька из восьмого класса и Славик с шестого этажа.
Отпустив шею сестры, Алка наконец отлипла, но тут же потребовала:
– Закрой глаза!
Уля закрыла, сердце стало биться тяжелее. Алка, не сводя глаз с бледного лица сестры, торжественно протянула руку.
– Открывай! – скомандовала она.
Уля глаза не открыла.
– Ну! – чуть не притопнула Алка.
Уля послушалась. Алка искрилась и переливалась, ничуть не уступая поблескивающему на её пальчике камешку.
«Как банально и… смешно», – промелькнуло в голове Ули.
Алка опять повисла на шее сестры и затараторила ей на ухо всё, что с трудом умещалось в груди.
– Сначала мы танцевали, и музыка такая… романтик… вообще-то, у них там хорошая подборка, слезоточивая, – хихикнула Алка. – Ну, и для этого дела сойдет. – Алка расширила глаза и многозначительно глянула на сестру, надеясь, что та поймет. – Потом, потом… песня кончилась, мы пошли обратно к столику, сели, нет, это я села. – Алка сбивалась, скакала с пятого на десятое, пытаясь переварить свалившееся на нее счастье… – Да, да, да, я села, а он встал за спиной и так галантно подвинул стул, нет, сначала – он подвинул, я села, а потом официант и это ведро, ой, ведерко! – Алка, прыснув, надавала себе по губам. – А потом вдруг стал такой серьезный-серьезный и пристально так смотрит. – Алка тоже замерла и стала серьезной. – И тут вдруг – хлобысь! – на колено! – Алка, не раздумывая, с лету бухнулась на пол и, уткнувшись лбом в колени сестры, пробубнила: – Представляешь?!!
Когда она оторвала лоб от Улиных ног, на губах сестры играла легкая, почти джокондовская улыбка, за эту самую улыбку (а вовсе не за свое имя) она еще в детстве получила прозвище Улитка. Показавшись на свет божий, улитка представляла собой сплошное созерцание, а уж если пряталась – всё, амба! Что уж там творилось за стенами раковины, оставалось только догадываться, всем, даже приближенной Алке.
– А потом… – Алка сделала длинную паузу, в которую могла уместиться куча всего, ей тоже хотелось напустить туману, хоть разочек в жизни.
– А потом он пообещал достать с неба звезду, – закончила за нее Уля.
– Примерно, – выпалила Алка, ни капельки не удивившись Улиной прозорливости.
– Короче, всё, я теперь девушка замужняя, – затараторила Алка и, почему-то надув щеки, степенно прошлась из угла в угол. – Ну, скажи, скажи, он правда замечательный, а? – Алка, как собачонка, заглянула сестре в глаза.
Олег действительно был замечательный, весь, от носа до кончика хвоста. Конечно, даже на солнце есть пятна, и у Олега они были, но ведь никто каждый день телескоп с собой не таскает.
– От него прям исходит уверенность и… бабы тают, тают, тают… – Алка сделала такое лицо, как будто собственными глазами видела нескольких растаявших. – Понимаешь, за ним – как за каменной стеной… И еще он мне сказал, что он строит замок. Представляешь, самый настоящий замок. Вот бы здорово жить в нем втроем!
Уля как-то странно посмотрела на Алку.
– Ну, да. Не то, – моментально осеклась Алка, сообразив, что сморозила ерунду.
«Неужели… замок…» – забираясь всё глубже в раковину, перебирала Уля.
– Ну, ты рада? Рада?! – Алка последний раз дернула Улю и поскакала к остальным, ей нужно было обязательно разделить радость со всеми, иначе от всего этого можно было просто лопнуть.
На кухне Алке тут же учинили допрос. И это неудивительно. Родителям не терпелось знать про будущего зятя всё! Области, интересовавшие родню, были самые разнообразные. Мать с короткими интервалами раза три спросила про зарплату. Алка каждый раз выдавала какую-то огроменную цифру – реальный доход Олега она вряд ли знала, – мать верила, да и Алка сама уже тоже верила. Отец поинтересовался, где молодежь собирается жить. Алка, как ни странно, решила про замок промолчать. Проблески бывали даже у Алки. Самым неприземленным оказался дед: узнал, когда Олег родился, записал дату на клочке газеты и удалился. Появился он спустя несколько минут, сел на табуретку, многозначительно погладил бороду и приступил. Олег оказался козлом. Увидев смятение в массах, дед поспешил всех успокоить. Козлы, оказывается, очень упорные, хорошо приспосабливаются, слегонца самовлюбленные, не без этого, но есть в них какая-то основательность, жить они умеют, и деньги их любят. Собравшиеся несколько успокоилась, тем более что дед сообщил, что в гороскопе это еще не самый худший зверь. На этом дело не закончилось. Олег оказался еще и рыбой. Качества у рыбы и козла были диаметрально противоположные, но деда это не смутило, он объяснил, что такое бывает сплошь и рядом и что человек такая животина, что всё в нем уживается, поэтому-то он и ведет себя, как последний хамелеон, а истинное лицо свое никому не показывает. С дедом спорить не стали, однако в головах обозначилась некоторая путаница, так и осталось неясным, что за зверь женится на Алке.
***
Зверь появился в доме очень скоро, буквально на следующий день. Как ни странно, теперь Олег предстал перед всеми в образе похитителя птенца из гнезда. Птенцом была, конечно, Алка. В матери проснулось что-то патриархальное, дотоле долго дремавшее. Покладистая, тихая женщина вдруг будто белены объелась, заявила, что руки Алки нужно просить не у Алки, а у неё – и уж она будет решать, давать свое благословение на брак дочери или нет, а без этого ни-ни… Отец свернул разговор на машины и гараж, надеясь хоть здесь найти слабину в слишком уж напомаженном Олеге. Въедливее всех оказался дед, старик, не стесняясь, задавал каверзные вопросы, причем было совершенно не ясно, куда он стрельнет в следующий раз. Убедив себя в том, что никто, кроме него, этого не сделает, дед долго ковырялся в генах на предмет всяких сюрпризов в наследственности, выяснил отношение будущего зятя к полигамии, задал в лоб еще несколько с подковыркой вопросов. Олег с легкостью отбился от родителей, обошел все засады фронтовика, Уля на время цирка удалилась.
После знакомства с родней конфетно-букетный период продолжился. Олег будто с цепи сорвался, каких только подарков Алка домой не таскала, как царь Кощей, складывала всё в сундучок и чуть ли не каждый вечер перебирала свои сокровища. Обязательным участником действа должна была быть Уля. Нежадная Алка уже тысячу раз предлагала сестре примерить что-нибудь из несметных богатств, но та все как-то увиливала. Олег и на этом не угомонился… Ему вдруг вздумалось отвезти Алку на острова, да еще не одну, а со всем семейством. Такое лихое развёртывание событий почему-то никого не удивило. Дед хотел было ввернуть, что сначала бы неплохо в загс, а потом острова, но так и не ввернул. Мать поначалу заартачилась, уперлась и ни туда ни сюда. Отец тоже. Олег открыл второй фронт, глубоководная рыбалка и гарантированный двухметровый тунец сделали свое дело. Отец согласился, мать без поддержки быстро спеклась. Остались еще два члена семейства: дед и Уля. Дед неожиданно и наотрез отказался, по политическим соображениям, – сказал, что любит родину и ни на что её не променяет, даже на две недели. Ему тысячу раз объяснили, что это с возвратом, но дед упрямо стоял на своем… Ульяна собиралась-собиралась, все были уверенны, что она тоже едет, но в последний момент всё сорвалось, её не отпустили с работы.
В итоге поехала странная компания из четырех.
Бог ты мой, сколько Алка всего испытала за время одной поездки! Остров лежал на высоте всего лишь двух метров над уровнем моря. Это очень страшно. Алке все время казалось, что земной шар вот-вот даст крен и их вместе со всеми пальмами и кокосами смоет. Отец аргументированно доказал, что это возможно только при смещении земной оси и, пока не растают полярные шапки, этого не произойдет. Алка всё равно не верила. А цунами, подводные толчки – да разве можно всё это предвидеть? Млела от ужаса и уже не раз представляла себе, как было бы сладко во время всех этих катаклизмов прижаться к Олегу, а после – хоть потоп! Потом они катались на гигантских черепахах. Потом Алка с Олегом стояли и держали в ладошках одно на двоих солнце. Потом все вчетвером ходили в набедренных повязках из диковинных цветов. И Олег был всегда такой веселый и даже чуточку не похожий на себя. Алка только успевала выкладывать фотки и очень обижалась, если Уля их вовремя не просматривала.
***
С островов приехали загорелые и чуточку утомленные. Влюбленные уже перебрали несколько дат и со дня на день должны были объявить родне, когда же наконец всё свершится.
Дом погряз в приятных хлопотах, состояние Алки передалось всем, все поглупели от счастья, и всем было чуточку жаль своей простой и не очень устроенной жизни. Одна только Уля жила по-прежнему в раковине.
Телефон Ули был давно на беззвучном. Но тут дозванивались долго, дед строго глянул на дребезжащее устройство, и Уле пришлось взять трубку. Девушка выскользнула на балкон.
– Уля, – услышала она в трубке знакомый голос. – Не клади трубку, слышишь?
Уля молчала, вдали возвышались две башни высоток, девушка блуждала по ним взглядом.
– Уля, ты меня слышишь? – Голос звенел от злости, странно, Олег редко злился.
Между домами тянулись длинные провода, на проводах сидели птицы.
– Я же обещал, что превращу твою жизнь в ад, – пошутил Олег и опять повисла тишина. – Забудем… с чистого листа… хочешь?.. – Голос Олега стал мягче.
– А как же Алка? – проговорила в трубку Уля.
– Алка? – не понял Олег и на секунду задумался. – Что-нибудь придумаем, – уверенно ответил он. – Мы…
Уля больше не слушала… в ушах звенело это только их «мы»… что же произошло?.. маленькая глупость… размолвка… на каждом шагу вранье, зашкаливающее упрямство, три жутких месяца, день за днем затянутые в воронку, пасть которой становилась всё больше… но Олег со всем еще может справиться… а она… она не может и дальше жить в раковине…
***
Алка, житель северного города северной страны, узнав, что Олег её оставил, вела себя прямо-таки по-мексикански. Воспитание на сериалах сослужило плохую службу. Первым делом была изрезана в лапшу подаренная Олегом шуба, потом разорваны в мелкие клочья ненавистные фотографии, следом уничтожены все файлы с солнцем, морем и тунцом, оставались украшения… но тут подсуетилась мать, припрятала. Алка крушила все вокруг себя, как зловещий тайфун, которому еще не успели придумать красивое имя. Не тронула Алка только Улю, посмотрела на нее глазами, полными слез, и наглоталась таблеток. Таблетки у деда оказались убойные. Скорая застряла в пробке. Алку откачать не успели.
Мать плакала очень, отец молчал, только стал серый, как асфальт; дед, видевший много смертей, и молодых, и юных, хорохорился и сказал почему-то, что Уля родилась под несчастной звездой, наверно, перепутал с Алкой.
