Золотой конь Митридата

Царица подняла руками волосы, подстриженные до плеч:

– Но как он мог…

– Вероятно, следил за тобой, – усмехнулся Мнаситей. – Нужно быть осторожнее, моя дорогая. Теперь представляешь, как отреагирует общественность, когда слова Митридата станут ее достоянием?

Губы Лаодики, сочные, полные, шевельнулись:

– Врач расскажет… Если уже не рассказал…

– О враче я позабочусь, – успокоил ее Мнаситей. – Что же касается твоего сына… Дело уже сделано. Врач говорит, Митридат очень плох. Тирибаза нет рядом, и мальчишке никто не оказывает помощь. Рабыни не носят ему еду и питье. Он не проживет и двух дней, вот увидишь.

Царица молчала. Ее синие глаза изучали прожилки на мраморном полу. Мнаситей почувствовал, что она понимает его правоту. Когда речь идет о власти, родственные связи не имеют значения.

* * *

Митридат в жару метался по влажной подушке, глотал пот, дышал его испарениями. Ему уже случалось болеть, и тогда рабыни протирали его тело холодной водой и благовониями. На этот раз он лежал в комнате уже четыре дня, и к нему подходил только один человек, врач, чтобы пощупать пульс. Митридат, находясь в полузабытьи, понимал, что умирает, но звать на помощь не хватало сил, и он лишь обреченно стонал, ожидая вестника наступления смерти – крылатого бога Таната. Когда глубокой ночью кто-то приложил к его пересохшим губам чашу с холодной водой и обтер лоб, ему показалось, что Танат уже перенес в царство мертвых его душу, и теперь черед Харона, который никогда не отказывал просившим перевезти их через мрачные воды Стикса.

Харон склонился над ним, и Митридат собирался поблагодарить старика за его доброту.

– Спасибо, Харон.

– Ты пока в царстве живых, – послышался знакомый голос, и Тирибаз аккуратно взвалил на плечи обмякшее тело. – Теперь я с тобой, мне удалось бежать из заточения. Прошу тебя, мой господин, постарайся молчать. Во что бы то ни стало нам нужно покинуть дворец, иначе встреча с твоим отцом в царстве Аида не за горами.

Митридат улыбнулся, закрыл глаза и снова провалился в небытие. Его привели в себя капли дождя, бесцеремонно падавшие на лицо. Мальчик открыл глаза и увидел перед собой довольное смуглое лицо Тирибаза.

– О боги! – воскликнул царедворец. – Благодарим тебя за спасение нашего царя!

Ему вторили еще несколько голосов. В предутренней дождевой мгле подросток смог разглядеть царского виночерпия Моаферна и конюха Сисину, облаченных в панцири и шлемы.

– Дождь помог нам, – радостно провозгласил Моаферн. – Он остановит погоню.

Мужчины по очереди несли Митридата. Он понимал, что преданные ему и его покойному отцу люди стараются отойти от дворца как можно дальше и поэтому выбирают самые непроходимые горные тропы. Слыша человеческие голоса, они моментально бросались в укрытие.

– Сейчас мы ступаем по опасной территории, – пояснил Тирибаз. – Любой человек может выдать нас твоей матери.

Выбившись из сил, они остановились в просторной пещере, вход в которую надежно скрывали лозы и листья дикого винограда.

– Здесь пересидим дождь и двинемся дальше, – решил Моаферн. – А пока давайте поедим.

Митридата немного тошнило, болела голова, и он с отвращением посмотрел на кусочек овечьего сыра с хлебом:

– Не могу!

– Ты не ешь уже дней пять, насколько мне известно. – Тирибаз склонился над ним, его шрам от напряжения выглядел белее обычного. – Если и дальше так пойдет, ты умрешь. Это и нужно твоей матери и ее приближенным. Они сделают все, чтобы страна скатилась в пропасть. О господин! Я прошу тебя съесть хоть немного!

Услышав его слова, Митридат заскрежетал зубами. Вспомнилась мать и вероломное убийство отца, вспомнились и собственное отравление и падение с лошади. Разумеется, это было не случайно, за всем стояла она, женщина, которая произвела его на свет и теперь мечтала свести в могилу. Что ж, у нее ничего не получится. Собрав все силы, он зажмурился, надкусил кусок сыра и с усилием проглотил, запив ледяной ключевой водой.

– Ты настоящий герой! – восхитился Моаферн. – Твой отец гордился бы тобой!

* * *

Лаодика с убранными в прическу волосами и в белом хитоне восседала на троне. Ее синие глаза злобно сверкали на бледном лице. По правую руку царицы стоял евнух Гиетан, которому она доверяла, как отцу. Он знал все и обо всех и докладывал царице с особым рвением. Благодаря хитрому седобородому евнуху, презрительно относившемуся к женщинам, кроме одной, с плеч слетела не одна голова. Сегодня утром, выслушав печальную историю о побеге Митридата и о том, что он в курсе главной дворцовой тайны, Гиетан сморщил и без того морщинистый, как у обезьяны, лоб.

– Все это печально, госпожа, – прошамкал он, демонстрируя недостаток зубов. – И посему я могу посоветовать лишь одно – разделаться с Митридатом. В противном случае вы рискуете своей жизнью. Вам известно, что есть много способов лишить вас жизни. Вы можете нанять охрану, которая будет ночевать в ваших покоях, но вашим врагам ничего не стоит подкупить одного стражника. Мне жаль вас, госпожа. Вы так молоды и прекрасны! И вы хорошо управляете страной!

Лаодика сжала маленькие кулачки:

– Что же делать, Гиетан? Ты один можешь подсказать мне дельный совет.

– Этот совет давал тебе и твой любовник Мнаситей, – усмехнулся старик. – Лиши Митридата жизни, и тебе больше ничто не будет угрожать.

– Но где его искать? – Царица уже не волновалась, она потихоньку привыкала к мысли, что старший сын хочет ее смерти и будет всячески стремиться к этому. А если так, какое значение имеют родственные связи, даже и такие близкие!

– Вызови придворных, пригрози им, установи короткие сроки – и они перероют землю, но принесут на копье голову твоего сына, – посоветовал евнух. – Конечно, не забудь пообещать награду тому, кто это сделает. Уверяю тебя, не пройдет и недели, как они исполнят твое приказание. Тирибаз со своими дружками и Митридатом не могли далеко уйти. Не забывай, что твой сын находился при смерти.

Лаодика приподняла насурьмленные брови-подковки. В ее улыбке светилось торжество:

– О, как ты прав, Гиетан! – похвалила она евнуха. – О, как ты прав! Распорядись, чтобы сюда пришли все вельможи.

Гиетан низко склонился перед госпожой:

– Слушаю и повинуюсь. Они примчатся к тебе, как ветер. Что может быть быстрее ветра?

«Только человеческая мысль», – вспомнила Лаодика слова какого-то мудреца и поправила прическу, придавая лицу суровое выражение.

Придворные относились к евнуху, как к ней: больше боялись, чем уважали. Вот почему она не сомневалась, что вскоре тронный зал наполнится людьми, которые убеждали ее в своей преданности. И действительно, не прошло и пяти минут, как в зал вбежал вельможа, перс Багофан, верховный надзиратель за всеми чиновниками и государственной канцелярией, бледный, не выспавшийся, вытирая пот с красного лица. После гибели Митридата Эвергета он пугался царских приглашений: от Лаодики можно было ожидать чего угодно. Боявшаяся собственной тени, она без зазрения совести казнила тех, кого считала своими врагами. Подойдя к трону, он согнулся так низко, что его борода коснулась мраморного пола.

«О боги, если бы низкий поклон доказывал преданность!» – подумал перс, боясь распрямиться. Следом за ним подтягивались и другие: секретарь царицы грек Дионисий, начальник телохранителей Мнаситей и гаушака, что значит подслушивающий, армянин Гергис.

Просторный зал, будто копья, изрезали тонкие солнечные лучи, начищенный рабами мрамор сверкал первозданной белизной. Золотом отдавали медные фигурки животных и птиц, украшавшие ажурные стены. Царица обвела всех, кто постоянно клялся ей в преданности, насмешливым взглядом. По этикету евнух должен был заговорить первым, но она, как только Гиетан открыл рот, подняла руку с тяжелыми перстнями, приказывая ему замолчать.

– Я пригласила вас, всегда утверждавших, что служите мне верой и правдой, чтобы на деле проверить это. – Синие, как море на глубине, глаза Лаодики сверлили всех, пытаясь проникнуть в мысли каждого. – Настало время доказать. Вы готовы?

Теперь все склонились перед ней. Гергис, страдавший болями в спине, тихо застонал, и ей стало смешно. Как все-таки хорошо властвовать над людьми, чувствовать себя богиней! Этому сосунку Митридату не удастся лишить ее удовольствия.

– Ваши коленопреклоненные позы подтверждают, что готовы, – удовлетворенно сказала она. – Что ж, давайте обсудим детали. Как известно, моего сына Митридата похитили. Да, да, именно похитили, и мне, как, думаю, и вам, известно, для чего. Предатели, возглавляемые Тирибазом, пытаются внушить Митридату, что я его враг и меня нужно убить. Боги видят, что я не желала его смерти. – Это была откровенная ложь, и Лаодика, поморщившись, ожидала, что ее ударит молния всевидящего громовержца, но этого не произошло. – Да, я не желала его смерти, – продолжала царица, – но он со своими наставниками желает моей.

Мужчины слушали ее очень внимательно, Мнаситей подбадривал любовницу взглядом, пощипывая смоляную бороду. Гергис демонстрировал угодливую улыбку, Дионисий щурил серые глаза, поглядывая на тяжелые парчовые занавеси.

– Я не могу этого допустить. – Царица вздохнула, будто бы сожалея о том, что случилось. – Но оставить все как есть тоже не могу. Избавившись от меня, Митридат сядет на трон, и его опекунами станут люди, присутствие которых нежелательно не только во дворце, но и в стране. Они не приемлют никаких договоренностей с римлянами, а это приведет к тому, что самое сильное в мире войско уничтожит нашу страну. Может быть, – она обвела взглядом присутствующих, – кто-то считает иначе?

На миг воцарилось молчание, которое нарушил Мнаситей.

– Ты права, госпожа, – подал голос чернобородый страж. – Кроме того, гибелью царицы все не закончится. Я знаю Моаферна и Тирибаза, они хорошие воины и просто так не сдадутся. Голову даю на отсечение, что, достигнув земель своих союзников, преданных Митридату Эвергету, они соберут неплохое войско, которое попытается захватить дворец. Разумеется, все это надо предотвратить как можно раньше.

– Мы уже поняли, что нам нужно найти и убить Митридата и его троих наставников, – вставил Дионисий.

Лаодика царственно кивнула. Ее длинная белая шея вызывала восхищение мужчин.