Фронтовой дневник танкиста

На остановке я выглянул из теплушки, увидел русский народ, одержавший крупную Победу над Германией. Они были незавидно одеты, но они победили и сейчас, несмотря на трудности, отдают все силы для восстановления своей Страны, для усиления своей безопасности. Проверив документы, пограничники ушли из теплушки, запретив ехать дальше, потому что у нас не было пропусков через границу.

Писклявый голос послышался около дверей. Открыв двери, перед собой я увидел девчонку среднего роста, с длинными волосами, заплетёнными в клетку, с круглым лицом, карими глазами и нежными руками, в которых она держала бумагу и карандаш. Получив ответ на заданные вопросы, она простилась, и быстро по-военному повернув кругом, зашагала вдоль эшелона. Через некоторое время подкатил порожняк из Истенбурга. Мою теплушку прицепили. Получив все документы, я отправился снова в Германию. Прощай, Россия Матушка. Придёт время, увидим и мы своих родных!

Страна Россия, станция Гердауен, сентябрь 1946 года.

Первый отпуск за шесть лет службы.

Прощальный вечер.

30 июня 1947 года, последний день моего отпуска. Уже перевалило за полдень. Я прибыл из города, снимался с учёта, пообедал и лёг отдохнуть на пару минут. Вдруг меня кто-то толкнул, и послышался знакомый голос. Раскрыв глаза, я увидел перед собой братишу. Он стоял унылый, тихо говоря: «Братуха! Пошли, простимся с нашей родной рекой». Я вскочил быстро, как будто бы меня кто-то подбросил с постели и вышел во двор.

На воздухе было свежо, надвигались небольшие тучки с севера, принося мелкий дождик. Солнце то выглядывало из-за туч, то опять скрывалось. Несмотря на свежесть, я, не одевая ничего на ноги, в нательной рубахе, взяв с собой чистое бельё, корзинку, мыло и полотенце, вышел на улицу. Вскоре братиша меня догнал, и мы, поравнявшись, зашагали по раскалённому песку. Спустившись с горки, перед нами предстала луговая равнина, слегка поросшая пустырником. Часть лугов уже были скошены, и собраны в сухие копны.

Не замечая как надвигается вечер, мы прошли луг, подошли к торфяному болоту. Карьеры поросли большой травой-осокой и небольшими кустами. Через болото шла узкая тропка, по которой мы тихо пробирались, цепляясь за высокую траву. Не замечая туч, которые, не по нашему желанию, насели над нашими головами. Начал идти мелкий дождь. Я предложил спрятаться в стоявшей вблизи копне сена. Он сразу согласился . Мы быстро очутились у копны, раскопав часть сена, сделали навес. Я, прижавшись к свежему сену, укрыл ноги и остальное тело. Корзинку тоже закрыл, чтобы дождь не замочил её содержимое. И вот, сидя вдвоём в душистом сене, мы погрузились в раздумье, ничего не говоря минут 15-ть. Стиснув зубы, братиша проговорил:

Братиш Семён.

(После войны – профессор Казанского университета).

«Разлучила нас проклятая война, не дала нам доучиться. Жизнь проходит быстро и сурово». Подумав несколько минут, спел он небольшую песенку:

Спешите жить, берите всё от жизни.

Она течёт как горная река…

Уже вечерело. Ветер быстро разогнал тучи. Над нами открылось чистое, голубое небо. Солнце выглянуло и начало палить как и прежде. Вздрогнув от свежести, мы поднялись, отряхнулись и пошли по направлению тропки. Светило солнце, на траве лежала

густая роса, песок на дороге смочило, чувствовалась невероятная свежесть. Вскоре мы из тропки вышли на песчаную дорогу. По обе стороны остались небольшие кустарники жалкого состояния. Слышался звук кузнечиков, да где-то вдалеке играли свою песню лягушки. Перейдя песчаный холмик, мы очутились на берегу реки.

Вот она, красавица, где мы проводили свои детские и юные годы. Вот она, спокойная, справедливая, течёт в своём старом русле. Тишину нарушали только щуки, которые часто в погоне за малой рыбкой с молниеносной быстротой бросались и пожирали её. Солнце освещало зеркальную поверхность воды, тучи двигались западнее, ветер немного шевелил траву. Берег реки был обрывистый и песчаный. Видя, что тучи начали приближаться, мы быстро разделись, и погрузились в тёплую воду. Быстро помывшись, мы вылезли на берег. Дождь начал моросить.

Схватив бельё, мы бросились бежать под кусты ольхи, где и нашли укрытие от дождя, быстро пролетевшего. Во время раздумья у куста, с головы у меня не выходила любимая девушка Варя. Видя, что вечер приближается, я не на какие уговоры братиша не согласился, а наоборот, уговорив его, мы быстро пошли домой.

Через полчаса мы были уже дома. Мать и сестра с нетерпением ждали нас. Выпив по двести грамм, я поднялся, и поспешил на улицу к своей Варе. На улице уже шёл небольшой дождь. Быстрыми шагами, в военной форме зашагал я по мокрой земле. Не пройдя и 500 метров, как полил сильный дождь, и мне пришлось обождать под густым деревом у колодца. Как только дождь немного утих, я быстрыми шагами добрался до дома Варвары Леоновны.

Не дойдя до крыльца, я услышал, как дверь хлопнула, кто-то шагал по сеням. Вдруг дверь сеней открылась и передо мной стояла Варя. Лицо моё наполнилось краской, медленно подал я ей свою руку. Тихим голосом она промолвила, опустив глаза: «Здравствуй Вася» – и предложила следовать в комнату. Я, поблагодарив её, пошёл за ней по сеням и быстро очутился в комнате. В комнате уже было темновато. Слева стоял стол, за которым сидела Настя, младшая сестра Вари, перебирая щавель.

Поклонившись ей, я прошёл ближе к западному окну. Комната была чисто убрана. Справа у дверей стояла печь, выбеленная белой глиной. Рядом стояла кровать, на которой лежал матрац и ярус подушек. Стояли в комнате две скамейки, второй столик в углу, на нём цветы и ряд открыток. Вверху угла помещалась икона Матерь Божья, «Бог», как они её называли. На стене тарахтели старые ходики. Цыплята, не успокаиваясь, пели свою песню.

Перебросившись несколькими словами, я ей предложил идти на улицу, так как дождь утих, и стояла прекрасная погода. Она дала согласие прогуляться под светом луны, светившей ярко. Она второпях приоделась и мы вышли во двор. Перед нами были гряды с бураками, огурцами и другими растениями. Стояла тихая погода, луна ярко освещала землю, падали тени от деревьев. По близости играли свою песню кузнечики и лягушки, нарушая тишину ночи. Пробравшись по узкой дорожке через гряды, мы очутились на дороге. Время уже близилось к 12-ти часам, на улице никого не было, только слышался лай собак.

Обнявшись, мы начали разный разговор. Вспомнили дружбу, ещё довоенную. Как я ещё перед уходом на фронт, подарил ей открытку, где была изображена лошадь, за узду которую держал солдат, задумавшись о разлуке с любимой. Казалось ему, что перед ним стоит его любимая, которая тут же была в стороне зарисована. Вспоминая о былом, мы прошли всю деревеньку до моста и обратно до моего дома.

Тысячи раз я обнимал и целовал свою любимую девушку под лунным светом. Мы восхищались прелестью природы, что она нам тоже сочувствовала в прощальном вечере. Мы счастливы. «Варя» – сказал я ей.

«Мы встретились после долгих лет странствий по всей вселенной, нас судьба свела, свела наши дороги вместе».

Дойдя незаметно до дома Вари, мы с дороги через бугорок скатились вниз на «треугольник». «Треугольник» представлял собой небольшую площадку, которая была отделена тремя тропками, между которыми и образовался треугольник. Часто мы на этом месте прощались, крепко обнявшись со своей Варварой Леоновной. Сейчас пришёл последний час перед разлукой.

Луна ярко освещала треугольник, тень от нас падала на влажную траву. Рядом было небольшое озеро, в котором продолжали свой концерт лягушки. Вдали слышался лай собак и песня кузнечиков. Остальное всё замерло. Обнявшись вдвоём, мы долго стояли, любуясь друг другом. Время уже перевалило за полночь. Надо было спешить, потому что утром мне предстояла дальняя дорога.

Крепко обняв Варю, я вытащил пистолет из кобуры, выйдя из её объятий я выстрелил раз в воздух, обождав ещё минуту выстрелил два раза подряд. Эхо далеко раздавалось по сонной деревеньке Калинки. Собаки ещё сильней залаяли. Крепко обняв её, сказал: «Прощай Варя. Жди и не забывай». Сердце моё окаменело. Я не мог сойти с места. Голос её меня толкнул, словно какая-то сила. «Иди домой, Вася», – сказала Варя.

Быстро положив пистолет в кобуру, медленно, широкими шагами я зашагал по влажной земле. На пути мне никто не встретился. Придя домой, я быстро лёг спать, и уснул крепким сном.

Страна Россия, город Сураж, деревня Калинки, 30-е июня 1947 года.

Дни в Польше.

Утро, 14 июля 1947 года, 10-ть часов.

Стояла солнечная погода, на небе ни облачка. Воздух был наполнен гулом самолётов, на крыльях которых нарисован польский знак. Недалеко стояла польская деревенька. Дым из труб ровными столбиками поднимался вверх, слегка наклонившись на восток. Вокруг хвойный лес. Рядом станционная будка и напротив отдельный домик. Невдалеке раздавались паровозные гудки. Мы стояли на полустанке в четырёх километрах от города Будгощ.

Приятный запах хвойных деревьев привлёк меня к себе. Я взял шинель и кусок бумаги, и отправился на край леса. Разместившись на солнцепёке, я стал присматриваться вокруг. Кругом было много всяких насекомых и букашек, которые привлекали моё внимание. Муравьи со старанием взбегали на шинель, пробираясь на моё тело. Я безжалостно бросал их наземь. Они с большой заботой что-то тащили в свой муравейник.

Разные букашки, блестя своими красками, размещались на ветках растений. Кузнечики пели свою песню, где-то в кустах щебетали птички. Воробьи, разместившись на крыше станционной будки, тоже с кем-то перебранивались, прыгая по плотно устланной черепице.

Фриц с паровозной бригады, выйдя на крыльцо своего вагона, что-то клевал со своей ладони, как воробей. Мне не удалось определить – то ли крошки хлеба, то ли зёрна. Фриц стоял и любовался природой. На что он засмотрелся, мне не известно. Он смотрел куда-то на лес, и очень тонко к чему-то присматривался.

Вдруг внезапно пролетела над головой четвёрка самолётов с шумом, оставляя за собой след дыма. Фриц, подняв голову, пристально посмотрел на гудящие самолёты. Я не заметил, как он смылся в вагон. С северного направления послышался шум паровоза, который быстро приближался. Не прошло и минуты, как с шумом через полустанок пролетел пассажирский поезд, не останавливаясь на полустанке. Семафор закрылся, падая под своей тяжестью на своё прежнее место. И снова доносился только шум самолётов, да жалкое шипение паровозов, стоявших около своих составов, и ждущих своего отправления.

Увлёкшись всем окружающим, я не заметил, как с вагона спрыгнул солдат, и предложил мне идти на завтрак. Я быстро собрался и ушёл завтракать. Вскоре тяжело поднялся семафор, и мы поехали до города Торн, через город Будгощ. Торн стоит на великой реке Висла.

16 июля 1947 года, утро 12 часов.

Я, проснувшись, быстро оделся и, не дожидаясь завтрака, с одним парнем отправился на речку. Висла протекала недалеко от нас, метров 500. Пройдя железнодорожное полотно и заросли на берегу, мы очутились перед серебряной водой Вислы. Перед нами простиралась святая река, чудные её берега широко раскинулись, серебряная вода тихо плыла в своих отлогих берегах. Мы, выбрав каменистый мыс, который выдавался глубоко в русло реки, расположились на раскалённых камнях отлогого берега. Солнце обдавала своим жаром серебристые камушки чудного берега.

По другую сторону серебряной реки высились трёх-пяти этажные здания города Торн. Окна раскрыты, и занавески, свисши из окон, трепетали от ветра. Крики детей доносились до нашего берега. Они барахтались у берега, стараясь победить один другого. Я встал на мыс, на раскалённые камни и далеко засмотрелся вдаль. Тихие волны бороздили чудные лодки, похожие на стрелы древних людей. Из-за островка показалась острога, в ней сидел краснолицый парень, который важно размахивая вёслами, нарушал волны. Напротив него сидела румяная пани ещё молодых лет, восхищаясь своей красотой. Они о чём-то переговаривались между собой.

«Счастливцы вы!» – Крикнул я им вслед и бурлящим за их лодкой волнам. Они что-то мне крикнули, но я не разобрал. Я всё смотрел вдаль, сурово потупив взгляд. Камни обжигали мои голые ноги. Приятель сделал мне замечание, почему не купаюсь. Я, чтобы не подать виду грусти тоже начал раздеваться и вскоре уже был готов погрузиться в объятия реки.

Тихо пройдя несколько метров по совершенно тёплой воде, я погрузился. Нежные волны реки обнимали моё тело. Пара уже далеко скрылась за мыс. Вдали показалась моторная лодка (катер), в которой сидели девчата и ребята со своей песней, не понятной для меня. Они пронеслись посередине реки. Завидуя такой прекрасной жизни, Я стоял на раскалённых камнях, потупив взгляд. Время уже клонило к вечеру, надо было спешить и мы, быстро собравшись, ушли по каменному берегу на станцию.

Страна Польша, город Торн, июль 1947 года.

Пора в путь дорогу.

Дождливым вечером, вечером, вечером,

Когда пилотам, просто, скажем, делать нечего,

Мы приземлимся за столом, поговорим о том, о сём,

И нашу песенку любимую споём!

Пр.: Пора в путь – дорогу, в дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём.

Над милым порогом качну серебряным тебе крылом!