Люблю тебя, как любят лишь себя -
Жалея, понимая, не прощая.
В себе растишь, лелея, ты меня,
Но чашей не минуешь, утешая.
Повязаны стремлением к разрыву,
Свободе духа, жару плоти адскому,
Всей преданностью первому порыву
Отталкиваемся, отталкиваемся, отталкиваемся.
Нас замыкает страх конца сюжета,
Страх темпа нарастанья притяженья,
Ртом продлеваем головокруженье,
Чтобы не видеть боль в конце запрета.
Так пули две, зажатые в стволе,
Молчат, спекаясь в тайне. Бесполезной.
У жертв ещё не отнят вкус к игре,
Полётом, а не бойней двойня грезит.
Их две судьбы, заброшенные в ствол,
Не различить, не слить и не умножить,
Вмиг по местам два выстрела разложат,
И остудят, прижав лицом к земле.
Мне страшно от того, что, так похожи,
Уходим порознь. Вдруг столкнемся вновь,
Став разрывными? Ахнем, жертвы множа…
Течет, как пот,
по лбу
чужая кровь.
– – – – -
Ангел Петропавловского собора
Проколот ватный бег дремотных птиц,
Залит латунной зарева рекою,
Пролитой взмывшим ангелом, границ
Едва коснувшись золотой ногою.
– – – – -
Светлячок
Затерявшись в путанице трав,
Ежась от ночных студеных рос,
Он качал на слабеньких руках
Свой фонарь, скуливший словно пес.
В жестяной проржавленный корсет -
Трех веков движимое наследство -
Заключен был сердца чуткий свет,
Рвущийся, чтоб жизнь отдав, согреться
У родного теплого плеча,
Чтобы уст коснулось имя друга,
Но угрюмо мир земной молчал,
Тишина свернулась петлей туго.
Задыхаясь, поднимал он ввысь
Руки, пламя ветер рвал, сквозь кожу
Кровью прутья ржавые впились…
Пыткой боль чужая небу: "Боже!