Дети зимы

– Да. Я вас слышу. Да. Я вас поняла.

Она слушала длинные далекие гудки и совсем не чувствовала ног. Без сил девушка опустилась на пол возле мягкого дивана и заплакала.

Слезы текли быстро, безостановочно. От них становилось горячо щекам. Влаги было много, и Асе казалось, что она захлебнется в этом соленом потоке. Было горько и обидно еще от того, что обжигающие дорожки слез совсем не приносят облегчения.

Словно со стороны Ася услышала свой голос, по-бабьи подвывающий в звенящую пустоту чужого дома. Сколько прошло времени, девушка не знала. Она то проваливалась в черное забытье, то приходила в себя и, осознав, что случилось, снова заливалась слезами, почему-то ощущая несоленость капель на щеках. «Это значит, что я очень давно плачу. Наверное, уже глубокая ночь. Нужно встать на ноги хотя бы для того, чтобы спуститься вниз, поближе к воде и двери. Хотя зачем? Я не хочу жить. Умру здесь. И никто меня не найдет». И снова слезы текли из глаз.

Она очнулась ранним утром, когда за окном уже несмело румянилось солнце. Звук церковных колоколов привел ее в чувство. Тяжело поднявшись, Ася спустилась вниз, боясь пропустить ступеньку на лестнице. Она четко помнила, что произошло вечером, и о чем ей сообщил Филипп. Всплеск отчаяния лишил ее физических сил, но голова, хотя и с трудом, соображала.

Ее родители погибли. Друг отца ночью, в тайне от всех, увез ее из лагеря, тем самым спас ей жизнь, потому что именно в эту ночь убили ее соседку по палатке, которая легла спать на ее место. Во все это абсолютно не верилось, но такова была реальность.

Ей, Асе, очень плохо, и совершенно не хочется жить, потому что она осталась совсем одна на свете. Но она уже однажды проходила этот путь, когда умерла мама. Тогда ее лечил очень хороший врач Борис Моисеевич, и благодаря ему, она знала, что ей нужно делать, чтобы не сойти с ума.

Ася зашла в ванную и включила горячую воду. Потом холодную. Потом опять горячую, пока тело не начало реагировать на потоки воды, льющейся сверху. Почистив зубы, она прошла на кухню и заварила себе крепкий чай. Насыпав в чашку две ложки сахара, она медленно, не торопясь, выпила показавшийся ей безвкусным напиток, и начала собираться на прогулку.

Ася помнила, что теперь нужно много гулять на свежем воздухе среди людей и не давать воли черным мыслям. Не думать о близких, которые оставили ее, невозможно, значит нужно вспоминать о них, рассказывать кому-либо о том, какими они были. Собеседника не предвиделось, а вот гулять можно целыми днями в парке. Конечно, неплохо было бы найти нужные лекарства, но их без рецепта не получишь, а искать врача и посвящать кого-либо в свою проблему, было нельзя.

Девушка решила зайти в аптеку и обойтись обычными успокоительными средствами. Она хорошо помнила, насколько страшным может оказаться отчаяние, и как тяжело выходить из настоящей депрессии. И еще она помнила, что главное найти цель, ради которой стоило оставаться жить на земле, и, захлебываясь в своем горе, все же не идти ко дну.

Очнувшись утром, она осознала, что не может сломаться, не узнав, кто совершил покушение на ее жизнь и стал виновником гибели отца, Ани и Катюшки. Сдаваться она не имела морального права.

Вскоре Ася оказалась на прогулочной дорожке в знаменитом кисловодском парке. По дороге сюда она немного постояла в раздумье перед православным собором, украшавшим небо сверкающими на солнце золотыми куполами, но не решилась туда войти. Она не чувствовала смирения в своей душе и готовности принять испытания, посланные ей свыше, поэтому лишь ускорила шаг и углубилась в тень огромных деревьев.

Туристы по-разному подходили к пешим прогулкам. Одни передвигались чинно семьями, любуясь окружающей их природой, развлекаясь, глядя на прыгающих белок, которые в любой момент были готовы спуститься и запрыгнуть на руку, рассчитывая полакомиться орешками.

Другие занимались спортом, бегая среди высоких деревьев.

Асю устраивало, что и первые, и вторые были заняты только собой, своим здоровьем.

Именно в парке Ася нашла себе прибежеще в следующие дни.

Девушка, на которую никто не обращал внимания, проходила по широким аллеям, вдыхая сухой хвойный дух деревьев, согретых ласковым, каким-то осторожным солнцем, столь не похожим на безумное степное светило. Здесь все было по-другому – ненавязчиво наполнено негой, подчинено покою и отдыху.

Спокойнее на душе не становилось, боль все так же терзала и разъедала сознание. Однако Ася, не доходя до долины роз, сворачивала на узкую тропинку и уходила ото всех вверх в заросли незнакомых кустов.

На небольшой полянке лежало поваленное дерево, на стволе которого Ася просиживала по нескольку часов, слушая пение птиц и глядя вниз на кроны огромных деревьев.

Чтобы избавиться от мыслей о случившемся, Ася погружалась в прошлое. Снова и снова она просматривала картинки из своего детства и вспоминала, вспоминала, вспоминала.

Глава 2

Первое сентября в том давнем году, когда Ася пошла в первый класс, выдалось ярким, теплым и солнечным. Маленькая девчушка с огромным букетом бордовых георгинов одиноко стояла посреди шумного школьного двора. Вокруг царило всеобщее торжество. Казалось, что все охвачены единым порывом радости.

Мимо первоклассницы Аси проходили взволнованные малыши в школьной форме, судорожно вцепившиеся в руки своих родителей.

Независимо пробегали мальчишки и девчонки постарше, всем своим видом показывающие, что они здесь чувствуют себя, как рыба в воде.

Гордо вышагивали длинноногие старшеклассницы в модно коротких форменных платьях, украшенных пышным шелком и кружевом белоснежных фартуков.

Всем было радостно и весело. Повсюду звучал смех. Только Асе было тоскливо и грустно в этот день. Когда она проснулась утром, оказалось, что поздно ночью маму отвезли в больницу, папа вернулся домой лишь затем, чтобы разбудить дочь и помочь ей собраться в школу. Они в полном молчании наскоро выпили чай, закусив бутербродами с колбасой. Потом папа посадил её в машину, по дороге купил тяжелый и мокрый букет цветов. Он почти не разговаривал с дочерью, все время поглядывая на часы, и явно торопился. Ася боялась сказать ему о том, что мама вечером обещала ей завязать пышные банты, которые они все вместе выбирали еще в начале лета в самом большом магазине города.

Сейчас глядя из окна машины на великолепие проплывающих мимо бантов и бантиков, девочка чувствовала себя несчастной. Все шли с мамами и папами за руку, были довольны и счастливы, а она переживала из-за того, что маме стало хуже и что первый день в школе, которого она так ждала, пройдет столь нерадостно. Да еще волосы на голове были небрежно стянуты в неопрятный хвост старой растянувшейся зеленой махровой резинкой, потому что больше она ничего не смогла с ними сделать.

Папа высадил ее возле школьного забора, наспех поцеловал и резко сердитым голосом сказал:

– Ты все понимаешь, ты уже взрослая девочка. Я должен ехать в больницу к маме. После школы сразу домой. Ключи у тебя есть. Дойти сможешь? Не заблудишься? Дорогу помнишь? – и, не дожидаясь ответа, уехал, даже не оглянувшись.

Ася побрела, с трудом удерживая портфель и неудобные георгины. Каким-то чудом она нашла свой класс, отдала суровой учительнице букет и вместе с другими детьми, взяв за руку толстого зареванного мальчишку, пошла на первую в своей жизни школьную линейку.

Что там происходило, она впоследствии вспомнить не могла. В памяти осталось сопение маленького толстяка, который так и не выпускал ее ладонь, сильно сжимая свои потные пальцы. Звали его Геркой Зацариным, и именно он следующие несколько лет сидел с Асей за одной партой.

Герка был жутким плаксой, которого все дразнили и обижали. Первого сентября, после того, как родители оставили Герку в классе, второгодник Киреев обозвал толстого малыша жиртрестом и пообещал после школы отлупить. Пожаловаться на него учительнице с громоздким именем Маргарита Григорьевна Герка не решился, но расстроился так сильно, что к началу линейки даже икал от безутешных рыданий.

Обо всем этом Ася узнала много позже, а в тот день она сочувственно посматривала на изревевшегося мальчишку и раздумывала над тем, что же могло приключиться в жизни этого несчастного.

Маргарита Григорьевна, будучи женщиной по натуре своей жесткой, слез не одобряла и на всхлипывающего первоклассника смотрела строго и с раздражением. Девочка с зеленой резинкой на волосах вместо положенного пышного белого банта, стоявшая рядом с толстяком, по всей видимости симпатии у нее тоже не вызывала, поэтому эту странную парочку она поставила в строй последними и посадила в самый дальний угол класса. На тот момент Асе было абсолютно все равно с кем сидеть и где. Она хотела, чтобы все побыстрее закончилось, и она бы могла убежать домой, а там уже всласть поплакать.

Наверное, так бы и случилось, если бы она не встретила Аню, то есть молодую учительницу группы продленного дня Анну Ивановну, которая заприметила одинокую девочку, сидящую на скамейке у спортивной площадки и ковыряющую носком лаковой туфельки пыльную траву.

Ася уже наплакалась и теперь раздумывала над тем, что ей делать дальше: идти домой, где ее никто не ждет или же решиться на поход в больницу, за который обязательно отругает папа, а главное, неизвестно, удастся ли ей туда дойти, поскольку дорогу от школы до больничного городка, она представляла не очень точно, а расстояние было приличное. Зато, если все получится, она увидит маму и до вечера будет с родителями, а не под соседкиным присмотром в пустой квартире.

Мысли эти совсем измучили ребенка, и Ася готова была снова расплакаться от отчаяния. Девочка уже начала хлюпать носом, когда к ней подошла стройная высокая девушка в строгом костюме и очками в тонкой, почти невесомой оправе. Она присела на корточки перед малышкой и спросила ласковым голосом:

– Почему ты сидишь здесь одна и плачешь?

– Я не плачу,– всхлипнула Ася, мужественно пытаясь сдержать слезы, и, не сумев справиться с волнением, все-таки расплакалась.

Девушка не стала больше ни о чем расспрашивать, а просто прижала Асю к себе и дала ей вволю пострадать. Когда ребенок понемногу притих, она извлекла из красивой блестящей серой сумочки носовой платок необыкновенной белизны, высморкала Асе нос, как маленькой, и после этого, достав откуда-то расческу, молча принялась заплетать ей волосы.

–У тебя есть бантики или косичку завязать резинкой?

Ася поспешно достала пышное великолепие из портфеля.

Анна Ивановна восхитилась:

–Какая красота! Сейчас ты станешь прекрасной принцессой с шикарными косами. У тебя красивые волосы, между прочим.

Притихшая Ася ничего не говорила в ответ, лишь преданно смотрела на неизвестно откуда появившуюся добрую фею, рядом с которой охватившее ее отчаяние постепенно сходило на нет.

–Ну, вот, а теперь пойдем поищем твоих родителей, пора уже собираться домой, праздник закончился, – девушка обняла ее еще крепче и поцеловала в лоб, пытаясь поднять малышку. Ася покорно встала со скамейки и всхлипнула.

– Я не хочу домой. Папа сейчас в больнице у мамы. А как туда идти я не знаю.

– А какая это больница ты знаешь? Я могу проводить тебя.

Ася была очень благодарна девушке за то, что она ни о чем не расспрашивает ее, а лишь предлагает помощь. Девочка очень четко выговорила: «Городской онкологический центр». Анна Ивановна вздрогнула, ее глаза стали влажными, и Асе показалось, что она сейчас тоже начнет плакать. Но девушка собралась с силами, улыбнулась Асе и предложила:

–Только давай я сфотографирую тебя на фоне школы, у меня есть полароид, мы подарим твоей маме снимок, ей будет приятно. Согласна?