Умереть для всех

Сам   то – он не дурак, прозябать в таких условиях, в угоду своей мамочке. А с Верой он, в раю – сыт, одет, рестораны, Карибы.  Как только она согласилась.… Хотя, ей что терять. Напротив.

-Что мне теперь делать?

-Подожди, дай подумать?  Старушка села  в позу мыслителя  и замолчала на полчаса.

Надя решила сама нарушить эту гробовую тишину.

-Куда мне идти? Что делать?

–На сколько я поняла, в браке вы не состоите, ребёнок записан под твоей фамилией, хотя Степан записан, как отец.

Свидетельство  о рождении у тебя, извини,  я рылась в твоей сумочке, мало ли.…  Ну, там всё на месте, не переживай!

-Так вы   знали практически всё и без  моего рассказа.

– Не всё, но думаю главное. Бывшие заключённые  лучшие сыщики.

– У меня такое чувство, что вы гордитесь тем, что вы сидели?

– Мне скрывать нечего, я  не сделала ничего постыдного. Мне за это многие спасибо говорили.

-За, что за это? Вы меня  интригуете.

– За  то, что я убила одного гада.

– Как убили?

– Так, убила! Зарезала,  спящим – двадцать ножевых ранений.

Надя  сжалась в комочек и  буквально втиснулась в кровать, на которой сидела.

– Давно это было. В  Волгограде свирепствовал маньяк. Насиловал маленьких девочек  и душил.  Весь город трепетал. Воровал прямо с дворов, из садиков.  Шесть  человек погубил. Его обыскались, нашли совершенно  случайно – повезло. Его посадили в психушку, полечили   лет пять  и выпустили.  Понятно, что не вылечили.  Он вышел, переехал в Кавминводы и опять за своё. Я тогда все газеты Советского союза выписывала, всё перечитывала, в курсе всех событий была.   Работала на проходной на  заводе. Работа не пыльная. Сиди, да читай. Ну, когда моя доченька пропала.

Старушка замолчала.  Нет, она не замолчала, она стала истерически стонать. По её лицу покатились слёзы. Надя никогда не видела, чтобы люди так плакали. Как говорят – слёзы градом.

Ты поняла – продолжила женщина. Я его нашла.  Дочь моя была второй в его новом списке жертв.   Я была на её опознание. Не знаю, может я стала такой же ненормальной, как он. Но я не могла ему позволить жить дальше. В руки полиции он попал уже мёртвым. Меня признали вменяемой.   Дали пятнадцать лет.  Многие мне писали на зону, благодарили.  Писали высшему руководству, чтобы меня помиловали. Но десятку я всё- таки отсидела.  Понимаешь, я ко всему прочему, отрезала его хозяйство и забросила в окно прокуратуры. Не знаю, сейчас мне кажется, что тогда я была невменяемой, вряд ли бы я решилась на это в здравом разуме.  Ну, нет я не жалею о содеянном.  И о том, что отсидела не жалею, у меня было две дороги – тюрьма или монастырь, разница не большая.

Надя была поражена этой исповедью. Эта маленькая, пожилая, хрупкая женщина, с добрыми большими глазами, не была похожа на человека способного на такой поступок. Теперь Надя смотрела на неё совсем другими глазами.

– Вы мне поможете дочь вернуть? Вы же знаете, как это потерять ребёнка?

– У, манипулируешь? Давишь на больные точки. Старушка оживилась, словно это не она сейчас умывалась горькими слезами.

– Нет, ну почему вы так?

– Ладно.  Я шучу, но манипулировать людьми  тоже надо уметь. Только у тебя это  очень грубо получается.   Чего ты хочешь? Документы у тебя. Пошла, сказала – отдай дочь. Забрала и ушла.

– Он не отдаст. Я его знаю. И видеть его не хочу. И не могу!

– Нет, ну ты интересная? Не хочу, не могу, не отдаст!   А от меня ты чего ждёшь? Чего просишь, сама знаешь?   Я, что ли должна пойти отнять?  Так нельзя жить, убегая от проблем. Надо говорить, надо обсуждать. Я бы пошла, плюнула в лицо и сказала ему всё, что о нём думаю.

Взяла ребёнка и ушла. Мне просто интересно. Он со своими родителями не ищут тебя? Подали заявление в полицию. Или кое – кто рад, что ты пропала?

– Нет, я не верю, что он меня совсем не любит.

– Нет, ну ты всё – таки дура! Мне тебя не жаль. Каждый сам строит свою судьбу, как домик, каждое действие, каждый шаг – кирпичик  в фундаменте  жизни.

Наде мысленно очень хотелось, ответить –  а у вас такая судьба позавидуешь. Но старушка окинула её таким взглядом, словно Надя сказала это вслух.

– Всё, я пошла, выздоравливай!  Старушка быстро заторопилась. Выложила свои гостинцы из яркой тряпичной сумки и ушла.

Надя не удивилась, такому поведению женщины. Может она в её возрасте поступила бы именно так. Зачем ей чужие проблемы, особенно с такой жизненной позицией о построении судьбы. Надя была рада тому, что старушка принесла её сумку. Теперь у неё есть деньги   на дорогу домой  и главное документы.

После ухода гостьи Надя ещё долго анализировала эту встречу.  Стоило ли так открывать душу перед незнакомкой, может её подослали специально? Она судорожно стала рыться в своей сумке в поиске Свидетельства о Рождении  Лизы.   Ура, оно на месте!  Ну, если бы она была  связана со Степаном,  его бы точно не было.  Она бы просто рассказала   историю своей жизни, припугнула, и  этого было бы достаточно.

После врачебного обхода Надю выписали.  Обычно у больных выписка – долгожданный, радостный момент.   Но Надю переполняли совсем другие чувства. Она ощущала себя маленьким, беспомощным котёнком, выброшенным на  проезжую часть.

Надя в  первый раз за эту неделю вышла на улицу. Солнце било прямо в глаза.  Весна неумолимо наступала зиме  на пятки.  Было очень тепло и  солнечно.  Многие люди  несли верхнюю одежду в руках.

– Надя, – окрикнул её кто-то сзади! – Надя!

– Это, вы! Я не думала, что мы с вами ещё встретимся.

– А я вот подумала и решила, что не хорошо с моей стороны, бросать тебя в такой трудный момент. Я думаю, мало чем смогу помочь в данной ситуации, но постараюсь.

Глава-11

На лавочке сидела всё та же бабушка.

-Как вас зовут, мой ангел хранитель?

– Таисия Петровна. Можно, просто – Петровна.

– Петровна, как вы думаете, что мне делать?

– А, что ты собиралась делать пять минут назад?

– Поехать в гостиницу, снять номер. Ну, не знаю. Честно не знаю!

– Сейчас мы ловим такси, едем домой к   Пахомовым.

– А кто это такие?

– Х, запнулась Петровна. Пахомова – это Вера.  Едем к Степану и Вере. Забираешь ребёнка и сразу на вокзал, чеши в свой Краснодар, к себе домой.  Попросись в свою квартиру,  объясни ситуацию.

Пусть выселяются, не зима.  Конечно, если родители заключили с ними  договор аренды, могут быть сложности. Ничего, поживёшь у подружки, у родственников.   Нечего тебе делать в Пятигорске.  Вера – баба со связями, тут и прокурор и судьи и мусора.

Нельзя оставлять у них ребёнка ни то, что на день, на час. Потом   ничего не докажешь. Такие документы нарисуют, так тебя упекут. Пока   приедут родители,  тебя в психушке  полечат, будешь Наполеоном или Гитлером.