Крысиными тропами. Том I
– Хорошо, пошли в мой кабинет, – тут же согласился Михаил Владимирович.
Кабинет начальника секретного проекта самый большой и просторный в подземной базе. У него имеется даже приёмная с мягким диванчиком для посетителей. Шурочка, секретарша Михаила Владимировича, лишь глянула на них, когда Николай Павлович вслед за начальником прошёл в кабинет.
– Садись, – толстый палец Михаила Владимировича указал на стул возле письменного стола.
Николай Павлович молча опустился на предложенное место. Между тем Михаил Владимирович грузно осел в мягком кресле с высокой спинкой и положил руки на столешницу.
– Выкладывай, – потребовал начальник.
– Видите ли, – осторожно подбирая слова начал Николай Павлович, – эксперимент с «малахитовыми надгробьями» дал совершенно непредсказуемые результаты. Чего только стоят все эти раны и шрамы на телах добровольцев, но при этом не просто целая, а буквально новенькая форма младших научных сотрудников.
– Ты ещё забыл сказать, что исследования космического корабля пришельцев в целом и полностью зашли в тупик, – мрачно добавил Михаил Владимирович. – Начальники в Москве стучат кулаками по столу и требуют либо какой-нибудь результат, либо наши головы.
– Ну, исследования космического корабля пришельцев не моя компетенция, – тут же выкрутился Николай Павлович. – С вашего разрешения, я продолжу.
Начальник секретного проекта лишь молча махнул рукой.
– Так вот, – Николай Павлович вновь собрался с мыслями. – Мы понятия не имеем, что происходит с добровольцами в «малахитовых надгробьях». А потому всё, что происходит с их телами и одеждой, кажется нам чудесами и глупостями. Как говорят в подобных случаях, этого не может быть, потому что не может быть никогда. Но!
Если разобраться, если копнуть глубже, то вся эта растерянность от того, что у нас просто нет вообще никаких версий. Пусть кривых и кособоких, неправдоподобных и вообще фантастических, но которые сумели бы объяснить хотя бы часть этих чудес и глупостей.
– И кое-какая версия у тебя, наконец, появилась, – закончил Михаил Владимирович. – Кстати, с чего это вдруг?
В голосе начальника чувствуется лёгкая подковырка, даже насмешка. Вот уже второй год, как добровольцы погрузились в «малахитовые надгробья», а каких-либо версий того, что там с ними происходит, как не было, так и нет.
– Помните, что сказал Остап Завитаев, когда только выбрался из «малахитового надгробья», но ещё не потерял сознание? – спросил Николай Павлович.
– Э-э-э…, – начальник замялся. – А это важно?
– Очень, – Николай Павлович кивнул. – Слова добровольца я запомнил точно: – Николай Павлович на миг задумался, – «Это игра. Компьютерная игра. Охрененная компьютерная игра, но мне удалось выбраться».
– Чушь какая-то, – Михаил Владимирович недовольно поморщился.
– Может и чушь, – Николай Павлович не стал спорить. – Вы смотрели фильм «Матрица»? Там Киану Ривз в главной роли снимался.
– Голливуд? Фантастика? Слышать слышал, может даже и смотрел, но не помню, – ответил Михаил Владимирович.
– Сюжет пересказывать не буду, да он для нас и не важен. Интересно другое: главный герой и прочие персонажи подключаются к охрененно мощному компьютеру и оказываются в так называемом виртуальном пространстве. Это как реальность, вплоть до мелочей, но на деле всё равно лишь полнейшая симуляция.
– А, припоминаю, – Михаил Владимирович кивнул. – Чёрные кожаные костюмы, через дома прыгают. Там ещё так красиво и неправдоподобно дерутся и стреляют. Подожди, – на лице начальника отразилась глубокая задумчивость, – ты хочешь сказать, что наши добровольцы оказались в неком виртуальном мире?
– Так точно, – Николай Павлович кивнул. – Космический корабль инопланетян совершенен до такой степени, что мы напрочь не понимаем, как в нём всё работает. Однако из нашей учённой братии никто не сомневается, что у пришельцев имеются свои компьютеры, которые не то что в разы, на порядки мощнее и совершенней наших. И, если подумать, то вполне можно предположить, что компьютеры пришельцев не в кино, а на самом деле могут симулировать целый мир. В этом случае «малахитовое надгробье» всего лишь подключает добровольца к этому виртуальному миру, к некой компьютерной игре.
– Подожди, подожди, – Михаил Владимирович торопливо поднял руку. – Если я правильно помню, то в «Матрице» персонажей вполне могли убить в том виртуальном мире. В реальности они тоже умирали, но без всяких повреждений на теле.
– Верно, – Николай Павлович кивнул. – Однако компьютер инопланетян не обязан работать точно таким же образом, как в «Матрице». Зачем создана «малахитовая комната» и всё прочее мы понятия не имеем, однако вряд ли для развлечения землян. Если доброволец погибает в компьютерной игре, то он погибает и в реальности – это вполне логично. Если продолжить рассуждения, то все ранения и прочие изменения в виртуальном теле переносятся и на физическое тело.
– А как же татуировки и шрамы, что были на теле Остапа Завитаева ещё до погружения в «малахитовое надгробье»?
Михаил Владимирович с ходу нашёл нестыковку. А сколько ещё подобных нестыковок он сумеет найти хотя бы за полчаса?
– Михаил Владимирович, – Николай Павлович чуть наклонил голову, – мы понятия не имеем о психологии инопланетян, об их представлениях об окружающем мире. Мы вообще ничего о них не знаем. Но если «малахитовое надгробье» легко переносит на физическое тело добровольца все повреждения из компьютерной игры, то что ему запрещает с той же лёгкостью убрать все повреждения до игры? Даже более. Если продолжить рассуждать логически, то становится ясно, что же произошло с Остапом Завитаевым.
– Очень интересно, и что же? – Михаил Владимирович заметно оживился.
– В обычных компьютерных играх ранения и даже смерть главного героя игры никак не переносятся на тело самого игрока. Возможно Остап Завитаев решил рискнуть. Как метко выразился наш начмед, будто в одних трусах пробежался по эпицентру ядерного взрыва. Давно немолодой отставной десантник рассчитывал, что игра закончится, а он просто вернётся в реальность. Остап Завитаев просто не знал, что все повреждения в игре переносятся на физическое тело.
– Звучит логично, – нехотя согласился Михаил Владимирович. – Но, как я понимаю, это ещё не всё?
– Верно, – Николай Павлович кивнул. – Я предлагаю сменить тактику. До сих пор мы укладывали в «малахитовые надгробья» либо действующих, либо отставных десантников. А почему бы не попробовать уложить какого-нибудь хакера? Или хотя бы просто продвинутого компьютерщика. Можно даже попробовать заядлого геймера, как там называют любителей компьютерных игр.
– И у тебя на примете имеется подходящая кандидатура? – уточнил Михаил Владимирович.
– Да. Некий Виант Фурнак, двадцать восемь лет.
– И с чего он должен согласиться на верную смерть? – в голосе Михаила Владимировича брякнула ирония.
– Ну-у-у…, – нарочито медленно и театрально протянул Николай Павлович, – хотя бы потому, что он чалится на зоне.
– За хакерство?
– Да.
– Да ну брось, – отмахнулся Михаил Владимирович. – За хакерство много не дают.
– Двадцать пять лет.
– Что «двадцать пять лет»? – не понял начальник «Синей канарейки».
– За своё преступление Виант Фурнак получил двадцать пять лет колонии общего режима. Два уже отсидел, двадцать три ещё осталось. Даже если он надеется на УДО, то до него как минимум пятнадцать лет.
– Да он что в США ядерную электростанцию взорвал? – не сдержался Михаил Владимирович.
– Нет, конечно же, – Николай Павлович улыбнулся. – Всего лишь хакнул московский «Шинбанк». С его помощью тринадцать миллионов долларов со счетов банка благополучно растворились в оффшоре, – пояснил Николай Павлович. – Деньги Виант Фурнак так и не вернул. И это хорошо, что не вернул. Наверняка Виант Фурнак надеется воспользоваться добычей, когда выйдет. Но, пока он чалится на зоне, американская инфляция потихоньку кушает его добычу. Как знать, может через пятнадцать лет на эти тринадцать миллионов долларов получится купить всего лишь бутылку виски, чтобы выпить с горя. А на закуску денег уже не останется.
– Странно всё это, – Михаил Владимирович подозрительно сощурился. – Тринадцать миллионов «вечно зелёных» сумма немаленькая. Но двадцать пять лет… Как такое вообще возможно?
– Я и сам так и не понял, как оно так получилось. Да и, честно говоря, меня это особо и не интересовало, – признался Николай Павлович. – Главное Виант Фурнак – отличный кандидат в добровольцы, особенно если не говорить ему всю правду. Хватит с него и части.
– Наверняка этот Виант компьютерный задрот без физической и боевой подготовки, – предположил Михаил Владимирович.
– В точку, – согласился Николай Павлович.
– А сдюжит? – Михаил Владимирович в сомнении качнул седой головой. – Трое погибших добровольцев компьютерными задротами не были. У каждого за спиной была не только отличная физическая и военная подготовка, но и реальный боевой опыт.
– Может и не сдюжит, – Николай Павлович пожал плечами. – Но что-то подсказывает мне, что если мы уложим в «малахитовые надгробья» ещё десять крутых десантников или спецназовцев, то на выходе получим десять новых трупов со смертельными ранениями на телах и в не обмятых формах младших научных сотрудников. А так хоть какой-то шанс, что доброволец не только сумеет самостоятельно выбраться из «малахитового надгробья», но и рассказать, что ТАМ, – Николай Павлович особо выделил слово «там», – происходит на самом деле. Ядерный загар, знаете ли, это нечто. Да и в любом случае выбор у нас небогатый.
– Намекаешь, – Михаил Владимирович сердито нахмурился, – что если «Синюю канарейку» закроют, то нас не просто отправят в отставку, а сразу в расход?
– Я бы не стал исключать и такой вариант, – Николай Павлович опустил глаза. – Аж цельный инопланетный космический корабль. Если он станет достоянием гласности, то даже думать не хочу, какие социальные потрясения прокатятся по нашей грешной планете. Вы, к примеру, можете дать гарантию, что те же американцы не сбросят на Юланскую гору миллион-другой в тротиловом эквиваленте?
Начальник «Синей канарейки» недовольно засопел и отвёл глаза. Крыть нечем. Тем же американцам не объяснишь, что научные и технические исследования космического корабля инопланетян встали наглухо. Всё равно не поверят. Да и московское начальство упорно не хочет отступать. «Малахитовые надгробья» – единственное, что работает на корабле инопланетян. А раз так, то выгода от исследований обещает быть очень и очень солидной. Обстановка в мире далека от спокойного сосуществования. Времена «мира, дружбы и жевачки» остались в прошлом.
– Ладно, – тяжёлая ладонь Михаила Владимировича хлопнула по столешнице, – вербуй, как там его, хакера, в общем. Семь бед – один ответ. Может и в самом деле выгорит.
– Будет исполнено, – тут же отозвался Николай Павлович.
– И да, – начальник поднял глаза, – «малахитовые надгробья» звучат как-то слишком зловеще. Так или иначе из них всё же можно выбраться самостоятельно. Нужно придумать новое название.
– Так это не проблема, Михаил Владимирович, – Николай Павлович улыбнулся. – Раз у нас намечается компьютерная игра, то пусть они будут «малахитовыми капсулами». И звучит вовсе не зловеще, и гораздо точнее отражает их суть.
– Отличная идея, пусть так и будет, – охотно согласился начальник. – А теперь иди, вербуй, как там его? В общем, хакера вербуй.
– Всего хорошего, Михаил Владимирович, – Николай Павлович поднялся со стула.
Секретарша Шурочка лишь равнодушно глянула вслед, когда Николай Павлович пересёк приёмную и аккуратно закрыл за собой входную дверь.
Глава 3. Вечно вонючие подштанники
– Кнопка! Для тебя есть работёнка!
Наглый до тупости каптёрщик по кличе Дикобраз втолкнул через широкую входную дверь пятую и последнюю на сегодняшнее утро металлическую тележку на вертлявых колёсиках.
– Нужно написать программу для стирки этой кучи грязного, вонючего белья, – потёртый ботинок Дикобраза со звоном ткнулся в стальной бок тележки. – Справишься?
Виант бросил на каптёрщика презрительный взгляд. Главное не обращать внимание на его тупые шуточки и на ещё более тупые выходки внимания. А бельё и в самом деле как на подбор, будто Дикобраз специально искал самое грязное и вонючее. Некогда белые подштанники заляпаны чем-то серым, жёлтым и местами красным. Что это за пятна – лучше не думать. Будто и этого мало, от тележки исходит умопомрачительное амбре из мочи, пота и блевотины. Виант склонился над тележкой, что поделаешь, заключённые колонии общего режима «Облако» пристрастием к гигиене не отличаются.
– Давай, пересчитывай, – ботинок Дикобраза вновь ткнулся в металлический бок тележки, – а то мало ли недостача будет, – каптёрщик вновь заржал мелко и противно.
Как обычно Дикобраз тупо шутит и сам же ржёт над своими тупыми шутками. «Не дождёшься», чуть было не ответил Виант, но вовремя подавил в себе эмоциональный порыв. Вместо этого он молча развернул тележку и толкнул её в глубину прачечной. Вонючими подштанниками больше, вонючими подштанниками меньше – какая разница.
– Не забудь добавить функцию осенней свежести с мятой и запахом соснового леса. – Дикобраз с важным видом подпёр дверной косяк, это он так косит под блатного. – Не забудь сложить подштанники правильным геометрическим образом ширинками в верх!
Мелкий противный смех Дикобраза вновь наполнил прачечную. «Только не обращать внимания. Только не обращать внимания». Виант всё так же молча подкатил тележку с вонючими подштанниками к зеву промышленной стиральной машины. Когда этот придурок наорётся, то сам уйдёт. «Только не обращать внимания».
– Ну, Кнопка, бывай. Если захочешь ещё больше вонючих шмоток, только свисти, – дверь за Дикобразом наконец-то захлопнулась.
Виант закатил глаза. Сработало как всегда: тупой каптёрщик свали-таки в свою вонючую каптёрку. Но вонючие подштанники и прочее не менее ароматное бельё остались.
Пачкать пальцы о серые, жёлтые и красные пятна категорически не хочется. Виант натянул хлопчатобумажные перчатки с синими пупырышками. Защиту для рук приходится покупать в магазине колонии за свой счёт, едва ли не с кровью и слезами выдирать драгоценные рубли из без того тощего личного кошелька. Правой рукой Виант подцепил мятую штанину, к горлу тут же подкатил кислый ком. Но нет, тошнота нехотя отступила. Без хлопчатобумажных перчаток с синими пупырышками Виант вообще не смог бы работать в прачечной.
Один за одним вонючие подштанники полетели в барабан стиральной машины. Но тут руки сами собой замерли на половине пути. Штанина очередных подштанников подозрительно толстая. По спине тут же скатилась дрожь, а желудок скривился от отвращения. Виант осторожно запустил руку во внутрь… Пронесло. На этот раз Дикобраз запихнул в штанину всего лишь розовую тряпку, очередная тупая шутка тупого каптёрщика. И где только сумел её достать?
Каждый раз своими дебильными шутками Дикобраз упорно намекает на особое предрасположение Агронома. Игорь Агриев, начальник колонии, специальным приказом запретил подпускать осуждённого хакера к каким бы то ни было компьютерам. Виант печально вздохнул. Для того, кто на воле был системным администратором, заядлым геймером и почти удачливым хакером это очень тяжкое наказание. И это тяжкое наказание длится вот уже третий год подряд.
Последние особо вонючие и грязные подштанники улетели в жерло стиральной машины. Большая круглая дверца захлопнулась с тяжким вздохом. Стиральный порошок с яркими синими гранулами от неизвестного производителя точно один мерный стаканчик засыпать в специальный приёмный ящичек. Режим – «Обычный», продолжительность стирки – «Обычная». Пальцы привычным образом пробежались по бледным кнопкам с цифрами и символами. Виант печально улыбнулся. Контроллер промышленной стиральной машины – единственный компьютер, который ему доверили.
Стиральная машина, внешне похожая на огромную стальную бочку, мерно загудела. По мутному стеклу круглой дверцы заструились тонкие ручейки воды. В недрах стальной бочки что-то громко щёлкнуло, барабан тут же резко закрутился. Стирка началась.
Во второй металлической тележке на вертких колёсиках чуть менее противные и вонючие простыни. Виант развернул самую верхнюю. На них тоже хватает противных серых, жёлтых и красных пятен. Как бы не хотелось, но именно в стирке вонючего белья заключается его ежедневная работа. Скомканная простынь улетела в зев стиральной машины. Вот уже третий год Виант стирает рубашки, подштанники, простыни, наволочки и прочее бельё заключённых колонии «Облако». Работа несложная, даже тупая, и на свой манер противная. Очередная простыня комом улетела в жерло стиральной машины. Зато Виант работает один, без навязанной компании, если не считать тупого Дикобраза, конечно же. Именно этот очень важный плюс с лихвой компенсирует вонючие подштанники и прочие минусы.
За окном с металлической решёткой наступило утро 31 мая 2016 года, вторник, последний день весны. Указательный палец ткнулся в кнопку «Старт», последняя стиральная машина загудела и затрещала. Как обычно в первую очередь Виант запустил в работу все четыре стиральных агрегата. Часа через полтора бельё нужно будет переложить в сушилки, но это позже. Первая утренняя пауза самая длинная, от чего самая ценная и любимая. Можно передохнуть, либо заняться любимым делом.
В дальнем углу прачечной две сушильные машины почти соприкасаются полутораметровыми барабанами. В узкий проход едва можно протиснуться. Зато за ними находится уютный закуток, почти отдельная комната. Предшественники Вианта затащили в него широкую самодельную скамейку, старый обшарпанный стол и не менее молодое кресло с продавленным сиденьем. Они же повесили на стену самодельную полку из двух досок на стальной цепочке.
Закуток за сушильными машинами – ещё одна веская причина, по которой Виант в своё время приложил массу усилий, лишь бы только перевестись на работу в прачечную. Это же его личная территория. Для колонии, где частная недвижимость не полагается осуждённым по определению, это большая роскошь.
В отряде, по сути в казарме с длинной и просторной комнатой, что плотно заставлена двухэтажными армейскими койками, в личной тумбочке лишних вещей лучше не держать. Так-то прямое воровство по законам блатного мира карается довольно жестоко. Пойманному с поличным могут и зубы выщелкать, и почки отбить. А за систематическое крысятничество могут и в петухи перевести. Зато во всю процветает воровство тихое. Так, если в личной тумбочке оставить зубную пасту, то тюбик иссякнет гораздо, гораздо быстрее, чем это обычно происходит на воле. А зубной щёткой неизвестно кто может почистить не только собственные зубы, а всё, что угодно.
В личном закутке тот же тюбик с зубной пастой «худеет» куда как медленней, а из тетради не пропадают чистые листы. По этим причинам Виант предпочитает хранить личные вещи в прачечной, здесь же чистить зубы и бриться.
С тихим вздохом Виант опустился на широкую лавку. Хлопчатобумажные перчатки привычно шлёпнулись на фундамент сушилки. Пока никого нет, пока стиральные машины работают сами по себе, то… Виант, чуть повернув голову, покосился на закрытую входную дверь. То можно подумать над «Справедливостью».
Предшественники Вианта не только благоустроили закуток. Кто-то из них соорудил в фундаменте сушилки тайник. Четвёртую плитку во втором ряду снизу можно поддеть ногтем и вытащить. По-своему тайник оборудован с умом. Изнутри к плитке приклеен толстый слой резины, так что простым простукиванием найти нычку сложно. Виант потому и нашёл тайник, что пялился на фундамент сушилки несколько месяцев.
Перед фундаментом сушилки Виант опустился на корточки. Ноготь на указательном пальце привычно зацепился за край кафельной плитки. Теперь слегка ковырнуть, и… Сквозь мерный гул стиральных машин пробился тихий стальной лязг входной двери. Тело быстрее мысли, Виант испуганной крысой метнулся на широкую лавку. Толстый томик правил ТБ под голову вместо подушки, ботинки, чтобы не чиркать каблуками доски, свесить с края скамьи. Что может быть привычней, чем подневольный работник, который решил прикорнуть в закутке, пока стиральные машины работают сами по себе.
За два года Виант настолько привык к шуму и лязгу стиральных машин и сушилок, что перестал замечать их вовсе. Даже больше – мерное гудение электродвигателей и стук стальных барабанов успокаивают нервы и настраивают на рабочий лад. Зато любой посторонний шум, тем более лязг входной двери, тут же взрывается в ушах словно раскат грома посреди ясного неба. Ведь новую партию вонючих подштанников и прочего белья каптёрщик притаранит только после обеда.
Стук каблуков по кафельным плиткам замер перед входом в закуток.
– Кнопка, тебя Агроном кличет.
Виант с излишней наигранностью распахнул глаза и приподнялся на локтях. По ту сторону узкого прохода между барабанами сушилок стоит Кепка, один из заключённых колонии лет пятидесяти. Никто не знает, за какие заслуги или прегрешения он работает у начальника зоны мальчиком на побегушках: подай, принеси, отнести или, как сейчас, вызови кого-нибудь на профилактическую беседу.
– Чего ему нужно? – Виант свесил ноги со скамьи.
– Вот сам у него и спросишь, – Кепка развернулся и зашагал прочь.
Входная дверь с треском захлопнулась за спиной посыльного. Виант задумчиво нахмурился. Идти к начальнику колонии ну никак не хочется, но надо. Это не просьба, это приказ. Отказаться будет себе дороже. В «Облаке» Агроном и царь, и бог в одном флаконе. Сердце пронзила ледяная игла беспокойства. Два года Виант старательно и целенаправленно изображал из себя смиренного заключенного, который «поймал тишину», прилежно тянет срок и очень надеется на УДО. Глаза уставились на заветную кафельную плитку в фундаменте сушильной машины, или не прокатило? Неужели не повезло нарваться на профилактическую беседу. Впрочем, Виант поднялся на ноги, к чему гадать и накручивать самого себя, сейчас всё выяснится и так.
Костяшками пальцев Виант как можно более вежливо и смиренно постучал в добротную дубовую дверь в кабинет начальника колонии.
– Входите, – долетел изнутри приглушённый голос.
Игорь Тимофеевич Агриев, невысокий и тощий мужичок лет пятидесяти. На массивном носу сидят очки в ещё более массивной оправе. Серый с отливом пиджак сшит на заказ. За головой возвышается кожаная спинка кресла. Как это часто бывает с людьми маленького роста, Агроном обставил кабинет не просто большой, а громоздкой мебелью. Чего только стоит широкий и тяжёлый стол ручной работы.
На столешнице, недалеко от левого локтя Агронома, стоит он… Сердце сперва сжалось от тоски, а потом забилось с утроенной силой. Он – персональный компьютер. Намётанным глазом Виант сразу определил специальную клавиатуру с мягким нажимом специально для тех, кому приходится много печатать. На круглом индуктивном коврике замерла беспроводная «мышь».
Кончики пальцев защипало от предвкушения, а по мышцам рук и ног прокатилась нервная дрожь. Виант с трудом устоял у входа в кабинет. Хочется, охренеть как хочется, в два прыжка подскочить к столу, двинуть кулаком Агроному по морде, спихнуть его нелепую фигурку с массивного кресла и самому сесть за стол. А потом рывком придвинуть к себе клавиатуру, «мышь» и-и-и… Виант непроизвольно облизал сухие губы. И погрузиться в глубины Интернета, в такую родную, в такую любимую и напрочь недоступную за три последних года другую реальность.
Виант с трудом, через силу, через колено, отвёл глаза от персонального компьютера. Лишь господь на небесах ведает, как же ему обрыло изо всех сил не обращать внимание на тупые приколы Дикобраза и стирать вечно вонючие подштанники. Но не стоит даже пытаться. Как Вианту поведали бывалые сидельцы, Агроном люто ненавидит всех хакеров. А всё из-за того, что года три-четыре назад его сильно нагрели. Что именно произошло и на какую именно сумму кинули начальника колонии – то есть самый грязный секрет Агронома. Однако все без исключения сидельцы сошлись на том, что начальник потерял не только деньги, было что-то ещё очень личное. На свою беду Виант стал физическим воплощением мести Агронома. Хотя в качестве системного администратора Виант был бы в разы полезней прачечника. Но нет, ничего сложнее контроллера стиральной машины и сушилки ему не доверяют по прямому приказу начальника колонии.
– А-а-а… Заключённый Фурнак, – Агроном не сразу соизволил оторвать взгляд от бумажек на столе, – вас ждут. Так и быть, лично провожу вас.
С ловкостью макаки-резус Агроном выбрался из-за массивного стола. Виант молча направился вслед за начальником. И куда его ведут? Длинный коридор административного здания, над лестницей сверкает глазок видеокамеры. Жаль, так и не успел прикинуть сектор её обзора. В окне мелькнула асфальтированная дорога возле ворот колонии. Второй этаж. Первый. Над каждой лестничной площадкой также висит полусфера видеокамеры. Если глянуть за угол? Виант быстро наклонил голову. Перед глазами торопливо проскочила входная дверь в кирпичную будку КПП. Нужно, всё нужно запомнить. Виант редко бывает в этой части колонии, а любуется на ворота и внешний периметр из окна административного здания и того реже.
